Темноволосая девушка в очках стояла напротив старосты. Смотрела на него взволнованно, прикусив нижнюю губу и пытаясь сдержать слезы. Крепкая ладонь сжимала ее подбородок, а длинные пальцы впились в раскрасневшиеся щеки.

– Игорь, заканчивай, – низкий голос раздался волнительно близко. Дыхание сперло, а язык вмиг прилип к небу. Василиса резко развернулась, судорожно прижалась спиной к стене и испуганно поглядела на Горского, стоявшего за ее спиной. Взгляд невольно скользнул ниже, и на вороте пиджака старосты она заметила значок в виде черной восьмиугольной звезды с багряным очертанием – от значка тянулась серебряная цепочка к карману. Твердой уверенной поступью он прошел мимо нее, словно и не заметил. – Не устраивай сцен.

– Горский, не вмешивайся, – резко отреагировал Игорь, но пальцы разжал. Девушка шумно выдохнула и прислонилась спиной к стене, опустив голову. – Мы договаривались, что ты не будешь лезть в мои личные дела, – процедил он сквозь зубы и небрежно пихнул напуганную девушку в плечо.

Василиса понимала, что ее присутствие более секретом не являлось, и все же не смогла подавить неуместное любопытство. С затаенным страхом наблюдала, как Горский неспешно подошел к девушке – Василиса про себя назвала ее «жертвой», поскольку имени не знала и видела впервые. Та вжалась в стену так, словно хотела в ней раствориться. Легким движением руки Святослав освободил две верхние пуговицы из петель на ее рубашке и указательным пальцем выудил цепочку, на которой висел медальон или кулон – из своего укрытия Василиса разглядеть более подробно не смогла.

– Ношение аксессуаров запрещено, – спокойно произнес Святослав и, сомкнув пальцы, резко дернул рукой. – Ты уже на втором курсе, но все еще не знакома с Уставом?

– Я больше не буду носить! Обещаю! – «жертва» лихорадочно дернулась вперед, чтобы забрать цепочку, но ее остановил Игорь. Тяжелая пятерня опустилась чуть ниже ключиц, прижала девушку к стене. – Это единственное, что осталось мне от матери. Игорь…

«Не вмешивайся, не вмешивайся», – мысленно уговаривала себя Василиса, напрочь забыв о том, что опоздала на лекцию в первый же день.

Святослав подошел к окну, распахнул его настежь и протянул руку вперед. Колычева не была моралистом или идеалистом, а уж тем более романтиком и борцом за справедливость. Но она была нетерпима к беспочвенной и бессмысленной жестокости по отношению к тем, кто заведомо не имел и толики шанса постоять за себя. Повеяло болезненными воспоминаниями.

– Вам не кажется, что это уже слишком? – выпалила Василиса, прежде чем подумала, но пути назад уже не было. Ощутив на себе холод разноцветных глаз, она почувствовала, как сперло дыхание то ли от страха, то ли от волнения.

Игорь издал нервный смешок и искоса взглянул на Святослава, который продолжал сверлить Колычеву взглядом. За долю секунды все изменилось: Святослав склонил голову к плечу и его тонкие губы дрогнули в кривой улыбке, а в глазах появился безумный блеск. Он разжал пальцы и произнес четко и хлестко:

– Беги!

И, как только Игорь убрал свою руку, «жертва» сорвалась с места, желая спасти свой сокровенный дар, сбила стоящую на пути Василису. Та чуть пошатнулась, но удержалась на ногах. Плечо болезненно заныло. «Вот тебе и спасибо, Васька», – подумала Колычева и потерла ушиб.

Святослав двинулся по направлению к Василисе, и она инстинктивно попятилась назад, но замерла, когда холодные пальцы крепко сжали ее подбородок, приподнимая голову. Она пыталась отвернуться, не в силах вынести этот пристальный колючий взгляд и прикосновение чужих рук, но не могла. Постыдная слабость накрыла ее с головой, лишая возможности двигаться и говорить.

– Никогда не учили жить своей жизнью, а не чужой? – прозвучал вопрос, но Святослав ответа не требовал и не ждал. Он приблизился вплотную, склонился над ухом Василисы и прошептал, обжигая кожу горячим дыханием: – Не суйся не в свое дело.

Горский слегка отстранился и несколько долгих секунд смотрел Василисе прямо в глаза. Затем его веки медленно опустились, взгляд скользнул по губам вниз, миновал скрытые рубашкой острые ключицы. Тонкие пальцы зацепились за край галстука-бабочки, и Святослав резко дернул вниз, развязывая узел. Тихо цыкнул, но промолчал. Объяснения не имели смысла, действия были красноречивее любых слов.

– Изучи Устав. Исключений нет даже для первокурсников.

Святослав мгновенно выпрямился, натянулся, словно струна, и уверенно двинулся прочь. Не оглянулся. Не замедлил шаг. Игорь игриво подмигнул Василисе и пошел следом, заливисто рассмеявшись.

Если бы Василиса тогда знала, что ее спокойная студенческая жизнь на этом закончилась, не успев даже начаться, то наверняка прошла бы мимо.

Наверное.

Февраль. Год поступления Колычевой

[16.02.2023 – Четверг – 23:50]

В общем коридоре повисло напряжение настолько физически ощутимое, что, казалось, скоро заискрит и вспыхнет пожар. Тишину нарушали мягкий бумажный шелест и глухая барабанная дробь – декан факультета живописи Екатерина Владимировна Шенк нервно стучала кистью по дверному косяку комнаты номер «405», лбом прижавшись к стене. Ужасно раздражало. Всех.

Декан была женщиной очаровательной, но чудно́й. Ее длинные каштановые волосы вились, словно ползучий ядовитый плющ, что беспощадно цеплялся своими придаточными корнями, обвивал стволы деревьев и другие опоры. Она носила черные очки в круглой золотой оправе. Напоминала слепого кота Базилио, но была абсолютно зрячей, как и тот пушистый мошенник. А эти брови, вздернутые вверх у переносицы, вкупе с широкой улыбкой придавали ее лицу такой печальный облик, что госпожа декан выглядела весьма странно. Если честно, Василису бросало в дрожь при одном взгляде на нее.

– Катерина, – прошептал высокий мужчина средних лет с редкой сединой в волосах. Проректор по воспитательной работе Вадим Братиславович Якунин вырвал кисть из рук декана и осторожно воткнул в ее пышную гриву. – Не нагнетай, прошу тебя.

– У тебя за спиной тело висит, – язвительно прошептала она в ответ. – Мертвое! Кто тут еще нагнетает? – декан обиженно поджала губы. Скрестив руки на груди, вновь прижалась лбом к стене.

Проректор тяжело вздохнул и не спеша направился к пожилому мужчине. Тот задумчиво вертел в руках монокль и исподлобья наблюдал за следователем. Мужчиной с моноклем был Петр Иванович Аксенов – ректор академии, которого за весь период своего обучения Василиса видела впервые.

Чуть поодаль от ректора стоял Горский, прислонившись спиной к стене и скрестив ноги. Язык его тела говорил о желании сохранить дистанцию: откинутая голова, прикрытые веки, руки, погруженные в карманы клетчатых брюк. Его холодность и отстраненность, вне зависимости от окружавшей обстановки, более не удивляли Василису. Наоборот, она продолжала убеждаться, что безразличие ко всему и ко всем – его истинное лицо. Никак иначе. И неважно, какие действия он при этом предпринимал и какие слова произносил.

– Разве суицидом занимается Следственный комитет? – осторожно спросил проректор, обняв себя за плечи. – Ведь признаков насильственной смерти не наблюдается.

– Б-а-а-а-а, да вы, уважаемый, знаток, – театрально удивился следователь – капитан Сергей Александрович Морозов. – Действительно, на первый взгляд все «чисто»: и веревка не повреждена, и стул аккурат рядом опрокинут, и видимых повреждений на теле тоже нет, не считая следов на шее. – Широко зевнул, заполняя протокол осмотра места происшествия, а затем прошептал себе под нос: – Только мыла не хватает.

– Намекаете на что-то? – в скрипучем голосе ректора послышались подозрительные ноты.

– Никак нет, – спокойно отозвался следователь. – Но пусть каждый делает свою работу. У нас очень компетентный судебно-медицинский эксперт. На месте происшествия работает криминалист. Кроме того, 110 статья Уголовного кодекса с утра еще в силе была, – следователь заметил вопросительные взгляды ректора, его заместителя и уточнил, почесав костяшкой указательного пальца кончик носа: – Доведение до самоубийства.