Собиратель подошёл к Домкрату, дружески хлопнул его по плечу и указал на своё место рядом с кабиной водителя.

– Иди, вздремни немного, – чётко проговорил Матвей, надеясь, что глухонемой сможет прочесть по губам.

Через минуту Домкрат уже крепко спал.

«Титан» пересёк Волгу по мосту и выехал на эстакаду. Перед взором участников экспедиции вновь предстали мрачные картины: свалки разбитых автомобилей, разрушенные столбы линий электропередач и едва различимые в сумерках очертания города. На фоне вечернего неба чётко выделялись лишь силуэты высотных зданий и огромных деревьев.

Внезапно вездеход резко остановился, отчего все пассажиры невольно дёрнулись вперёд.

– Сдурел? – возмутился Вадим Георгиевич, потирая свежий ушиб на лбу. – Не куски льда везёшь!

– Дальше не проедем, – спокойно сообщил сержант, игнорируя ругань начальника.

Все подошли к кабине водителя. Снаружи, в блеклом свете фар, виднелась разрушенная эстакада с торчащими, словно зубы, железными прутьями арматуры. Миша успел остановить машину всего в пяти метрах от края обрыва.

– И куда теперь? – с недоумением спросил Йован.

– Чтобы снова выйти на трассу, придётся ехать через город, – ответил Матвей. – Но сделаем мы это уже завтра, на рассвете, как только отдохнём.

– Что, ночевать прямо здесь будем? – поинтересовался Вадим Георгиевич.

– Нет, это не безопасно. К тому же вездеход тяжёлый, если остальная часть эстакады под нами развалится, будет ещё хуже. Лучше здесь не оставаться.

Сержант добавил:

– Минуту назад мы проезжали съезд в город, вроде бы целый.

– Хорошо, тогда разворачивайся и давай к нему, – сказал собиратель. – Подыщем местечко рядом с дорогой и встанем лагерем. А я пока подготовлю оборудование для прогноза.

Вскоре они спустились с эстакады, и вид города за окном снова привлёк внимание команды, заставив всех прильнуть к иллюминаторам.

Вездеход медленно проезжал мимо пятиэтажного корпуса фабрики, чьи широкие окна напоминали бездонные глазницы. Кирпичный фасад здания был изрезан множеством трещин, а входное крыльцо полностью поглотила ржавчина.

Возле дороги стоял покосившийся цифровой билборд, покрытый мокрыми разводами и многолетней грязью. Интересно, что показывал этот гигантский экран перед тем, как отключился навсегда? Вероятно, одну из тех глупых реклам доставки еды, о которых часто рассказывал Матвею отец.

«Говорю тебе, сынок, люди в те годы буквально соревновались за первенство в тупости. Возможно, именно поэтому мы и проиграли ту войну».

– Давай здесь налево, – подсказал Матвей сержанту.

Они свернули на тихую, пустую улицу. За старыми деревьями виднелись пятиэтажные здания, между которыми располагалась детская площадка: деревянная горка в виде башни замка, высокие качели и огороженная брёвнами песочница с грязным снегом.

– Пойдёт, – вынес вердикт собиратель, осматривая окрестности. Для себя он уже выбрал место, откуда можно будет запустить радиозонд. – Так, слушайте внимательно. От вездехода ни на шаг, а лучше – вообще сидите здесь и не высовывайтесь.

Он взял в руки мешок со своим оборудованием.

– Наберитесь сил, завтра у нас будет тяжёлый денёк…

Собранные радиозондом данные начали поступать на планшет Матвея, когда на улице уже стояла такая тьма, что хоть глаз выколи. Пространство вокруг освещалось лишь ближними фарами и тёплым светом, исходящим из салона «Титана».

Несмотря на предупреждение собирателя, некоторые всё же покинули вездеход, жалуясь на затёкшие в дороге ноги. Блуждая рядом с махиной, они старались не выходить за границы света, будто опасаясь, что, ступив за неё, будут схвачены внезапно ожившей тенью.

– Эй, пантера, можно тебя спросить? – обратился Йован к Наде, стоявшей с винтовкой наперевес. – Как на самом деле зовут Домкрата? – Он кивнул в сторону водителя, занятого заменой батарей для предстоящего путешествия.

– Как ты меня назвал? – ледяным тоном переспросила прогрессистка. Даже у Матвея от её голоса по спине пробежали мурашки. Чего уж говорить о бедолаге Йоване.

– Пантера… – осторожно повторил здоровяк, поправляя воротник свитера, словно тот его душил.

– Ещё раз меня так назовёшь, я тебе кадык вырву, – с угрозой ответила девушка.

– Да ну тебя… – отмахнулся Йован и вновь уставился на силуэты зданий, которые виднелись сквозь переплетение ветвей кустарников и деревьев.

– Не знаю я его настоящего имени, никто не знает, – всё же ответила Надя с ноткой снисхождения. – Его родители погибли от Черни ещё в первый год Вторжения. Это случилось за несколько дней до того, как вас отправили на карантин.

Она бросила взгляд на Домкрата, осторожно вставляющего батареи в аккумуляторный отсек вездехода.

– Ему тогда года четыре было, а может, и того меньше. Большинство на «Прогрессе» мысленно поставили на нём крест – слишком уж он был хилый и болезненный, к тому же глухонемой. Какая от такого польза? Ему поэтому даже имени не давали, зачем оно без пяти минут покойнику? Так он и стал вроде отщепенца: то тут кусочек еды украдёт, то там глоток воды выпросит, ночевал у кого придётся. Но в итоге выжил и оказался полезен для станции, когда в семь лет начал помогать нашему механику, дяде Грише. Именно он и дал ему прозвище Домкрат. Почему? Не знаю. Наш дядя Гриша, хоть и был первоклассным механиком, но немного с придурью…

Йован почесал подбородок, задумался, а затем спросил:

– Так он, чего же, в четыре года имя своё не запомнил? Написал бы где-нибудь, если говорить не может.

Надя пожала плечами, села на упавший столб у дороги и приложила к нему винтовку.

– Не мог он тогда писать, не умел.

– Ну щас же может, верно?

– Верно.

– Так чего не напишет сейчас?

– Вот пойди и спроси у него, – с раздражением ответила она. – Мне-то откуда знать, почему он своего имени не называл? Мы с ним не родственники и на станции общих дел не имели.

Кое-что из услышанного не складывалось в голове Матвея, и он поинтересовался:

– Раз не имели общих дел, откуда тогда знаешь язык жестов?

Он заметил, как девушка едва уловимо дёрнулась. Ага! Стало быть, чего-то она не договаривает. Однако прогрессистка быстро прочистила горло и решительно ответила:

– Просто знаю и всё.

– Просто знаешь язык жестов, вот как?

– Да, именно так, – твёрдо ответила Надя, взяла оружие и направилась к периметру, чтобы охранять территорию вокруг вездехода.

Приятели обменялись многозначительными взглядами.

– Не нравится она мне, – признался Матвей, возвращаясь к изучению метеорологической карты. – Тёмная лошадка.

– Да брось, – отмахнулся Йован и уселся на место, где до этого сидела девушка.

– Вот только не говори мне, что я не прав. – Собиратель кивнул в сторону Нади, которая легонько пнула в темноту отколовшийся кусок бордюра. – Не люблю, когда от меня что-то скрывают.

– Перестань, Матюш, – тихо ответил здоровяк и с укором добавил: – Прицепился к бабе из-за ерунды.

– Да не ерунда это, Йован, понимаешь? – Собиратель перестал изучать данные на планшете и повернулся к товарищу. – Это только сначала может показаться ерундой, случайно брошенным словом. А потом… раз! И эта недосказанность прямо или косвенно влияет на нашу миссию.

Планшет пикнул, сигнализируя, что данные полностью загружены. Матвей бросил взгляд на экран и пробормотал в пустоту:

– А нам это ни к чему, особенно сейчас, когда…

Он вовремя замолчал, едва не упомянув, что на кону может стоять будущее всего человечества.

К счастью, Йован не услышал последней фразы, либо сделал вид, что не услышал. Он хлопнул себя по бёдрам, тяжело вздохнул и, встав на ноги, произнёс:

– Могу я быть с тобой откровенным, старина?

Здоровяк положил руку собирателю на плечо.

– Ты просто ревнуешь Арину к ней, вот и докапываешься на ровном месте.

– Чего? – удивился Матвей, нахмурившись.