– Да.

Собиратель указал пальцем на область метеорологической карты.

– В зоне, откуда мы начнём поездку, наблюдается минус восемь по Цельсию. Подобное значение в нашем деле считается относительно безопасным…

– А какие показатели считаются опасными? – совсем некстати поинтересовался Тихон.

Надя с укором посмотрела на мальчишку, но тот в ответ сложил руки на груди, как бы намекая, что ему плевать на её мнение.

Матвей же счёл вопрос парня уместным: собравшимся не лишним будет знать шкалу Дежнёва – одного из основоположников собирательного ремесла.

– Существуют четыре уровня опасности, каждый обозначен определённым цветом: красный, жёлтый, зелёный и синий. Синий – это когда температура воздуха минус пятнадцать градусов и ниже, полная безопасность, шансы встретить мерзляков равны нулю. Далее идёт зелёный уровень в диапазоне от минус пятнадцати до минус пяти градусов. – Он указал взглядом на экран планшета. – Наш случай. Здесь, хоть и с малой вероятностью, можно столкнуться с одним из их видов, который мы называем ищейками. О них-то я и хотел поговорить.

Среди собравшихся почувствовалось небольшое напряжение.

– Это такие мелкие сволочи, достигающие до колена ростом, с виду совсем слабые, но шустрые, как тараканы. Отличительной особенностью этих мерзляков является их устойчивость к температуре в зелёной шкале. В одиночку они слабые и почти никогда не нападают, но если их окажется хотя бы больше пяти… – Голос собирателя стал твёрже и громче: – Запомните главное правило: как только заметили мерзляка-ищейку, кончайте его сразу, без промедления. В противном случае эта тварь созовёт весь рой в радиусе десяти километров, и будет нам веселье…

Все в ответ оживлённо кивнули.

– Недооценивайте опасность ищеек, – продолжал наставлять Матвей. – Эти гниды сожрали немало собирателей, которым не хватило бдительности, чтобы их заметить, и скорости, чтобы прикончить. Поэтому настоятельно рекомендую не ходить никуда в одиночку и приглядывать друг за другом, ясно?

– В эту ищейку тоже нужно всадить целый магазин, чтобы убить? – подала голос Арина.

Прозвучавший вопрос поставил собирателя в тупик не столько содержанием, сколько тем фактом, кто его задал.

– Нет, Арин. Одну-две пули в башку будет достаточно. Как я и сказал, эти твари не такие крепкие, как их более крупные сородичи.

Девушка молча кивнула.

Её мрачный вид отталкивал Матвея. Ещё месяц назад Арина была совсем другим человеком, нынче же она изменилась до неузнаваемости. Всё своё время девушка проводила либо в компании с Надей, беседуя бог знает о чём, либо с книгой: она до сих пор читала Достоевского. За всю минувшую неделю они толком и не разговаривали, разве только перебросились парой дежурных фраз.

– Так, синяя, зелёная, а что насчёт остальных? – вновь проявил любопытство Тихон.

Внезапно с носа корабля раздались пронзительные крики, заставившие всех резко обернуться. Йован и вовсе дёрнулся от неожиданности. На леер с воплями уселась жирная чайка, предвестница скорого появления суши.

Почти минуту все сохраняли молчание, разглядывая первое живое существо, которое им довелось увидеть за пределами Антарктиды. Птица спрыгнула на палубу, сделала несколько шагов и улетела прочь, сопровождая свой полёт истошным ором, от которого по спинам людей побежали мурашки.

– Насчёт остальных давай повременим, – ответил собиратель пацану и сообщил всем: – Берег близко.

Команда стала расходиться, готовясь к высадке, а Матвей ещё несколько минут смотрел на леер, где только что сидела птица. Среди собирателей ходило поверье, что чайки – это души погибших в рейде собирателей и моряков, поэтому их крики кажутся похожими на вопли мертвецов. Появление чайки на борту перед самой высадкой на берег считалось плохой приметой. Это означало, что душа погибшего, некогда сложившего свою голову в этих краях, пытается предупредить путников, что пора развернуться назад и плыть прочь из этих мест.

Казалось бы – сущий пустяк, но у собирателей и моряков подобные знаки имели большое значение, заставляя даже самых матёрых искать другое место для вылазки.

– Вадим Георгиевич, – кажется, впервые за долгое время Матвей обратился к старику по имени.

Тот окинул его оценивающим взглядом и едва заметно ухмыльнулся:

– Да?

Собиратель осмотрелся, убедившись, что вокруг никого нет, и произнёс:

– Без обиняков, предлагаю в последний раз, но решать вам: давайте развернёмся прямо сейчас, не будем рисковать и прекратим эту экспедицию, пока не поздно. Вернёмся сюда через год, когда наступит подходящий сезон, и тогда добудем образец этого токсина.

– Чего? – На лице старика отразилось недоумение.

– Прошло уже сколько? Два с половиной месяца, как ваша дочь сюда прибыла? Говоря откровенно…

– Вот что, Матвей, – перебил прогрессист, – засунь своё откровение себе в задницу. – Он подошёл к собирателю так близко, что тот ощутил зловонный запах изо рта старика. – Машка жива, понял меня? Я голову даю на отсечение, что это так. Я не для того потратил столько ватт, ресурсов и времени, чтобы бросить всё у самого финиша. Мы высаживаемся, баста.

Не желая продолжать разговор, прогрессист отвернулся, собираясь уйти, но вдруг остановился и, повернувшись, добавил:

– Представь, если б на моём месте был ты, а вместо Маши оказалась Арина. Скажи мне, смог бы ты развернуться и удрать в последний момент, даже не попытавшись?

Матвей молчал, не в силах ответить на вопрос.

– То-то и оно, – ответил старик и зашёл в вездеход.

Собиратель молча постоял некоторое время, чувствуя себя разбитым и опустошённым. Прежний запал утих и теперь тлел крохотным угольком. Проклятая чайка, будь она неладна!

Затем поднял голову и заметил в панорамном окне мостика угрюмое лицо Лейгура, бросившего на мгновение взгляд в его сторону. Интересно, видел ли он чайку? Уж кто-кто, а он наверняка сведущ в приметах.

Чёрт бы побрал эти приметы…

Справа по борту показались громадные портальные краны, издалека напоминающие гигантских жирафов, которые большинство собравшихся на палубе видело только на картинках. Огромная территория порта оказалась завалена тысячами ржавых грузовых контейнеров, брошенных во время Вторжения и оставшихся здесь гнить навсегда. Рядом с ними покоились многочисленные портовые тягачи с погрузчиками. Некоторые из них были опрокинуты набок, другие же выглядели совсем целехонькими, даже спустя тридцать с лишним лет.

Но самое невероятное зрелище представлял собой полузатопленный танкер, чья надстройка, будучи в два раза больше траулера, на котором плыли участники экспедиции, выглядывала из-под серой воды, охваченная пламенем ржавчины и покрытая саваном изумрудного мха.

Проплывая вдоль пирса, все безмолвно взирали на следы погибшей цивилизации.

Матвей же, завидев эту огромную кучу контейнеров, как и подобает собирателю, стал гадать: что может быть внутри? Сохранилось ли что-нибудь? Выжившие редко заглядывают в эти воды и, наверняка, там можно найти много ценного. Например, вполне рабочие электродвигатели или запчасти для них, ёмкости литий-полимерных батарей, возможно, даже некоторые лекарства, срок годности которых по-прежнему не вышел, или тёплую одежду из синтетики. Одним словом, всё, что поможет выжить в суровом краю за тысячи километров отсюда.

В отличие от столпившейся рядом команды, он уже давно пережил тот смешанный с ужасом тихий восторг, что возникает впервые при виде захваченных мерзляками земель. Это чувство осталось в прошлом, когда ему было ещё только пятнадцать. Теперь эта земля не что иное, как опасное место. Опасное, но необходимое для выживания, и поэтому сейчас, находясь среди вверенных ему людей, Матвей старался думать рационально, отринув эмоции и сантименты.

Соблюдать осторожность, всегда быть начеку и постоянно следить за погодой – вот его кредо.

– Смотрите внимательно, – дал указание Вадим Георгиевич, щурясь в сторону порта. – Может, они причаливали здесь… Видишь что-нибудь, Надь?