У роскоши нет единого определения. Со временем этимология этого слова эволюционировала от излишества и пышности к запретному чувственному удовольствию и к современному определению желанной экстравагантности, эксклюзивности и высокой цены. Слово «luxury» первоначально происходит от латинского слова «luxus», означающего «изобилие», и «luxuria», означающего «чрезмерный рост» или «оскорбительность». Французское «luxe» добавило к этому значению «богатство» и «потворство».

А английское «luxurie» обозначает похотливость и сексуальную распущенность. Роскоши присуща двойственность, поскольку она меняется в зависимости от времени и культуры. Она олицетворяла и богатство, и социально-экономический успех, – идеалы, столь желанные и прославляемые в современном американском капитализме, – и гедонистическое потребительство, крайне расточительные траты и вопиющий декаданс, которые намного превышали базовый уровень потребностей.

Со времен Древней Греции и Рима общество пыталось регулировать доступ к предметам роскоши с помощью законов о роскоши – любых нормативных актов, направленных на ограничение расходов на еду, напитки, одежду и личные вещи, – чтобы предотвратить расточительность и, что более важно, отличить членов королевской семьи и один процент богатого населения от простолюдинов. До появления дизайнерских лейблов и логотипов социальный статус можно было обозначить с помощью чего-то настолько простого, как ткань или даже оттенок одежды.

В 1363 году парламент Англии ввел Статут о питании и одежде (англ. Statute Concerning Diet and Apparel), устанавливающий допустимые цены и ткани для каждого класса общества, включая слуг, ремесленников, духовенство и рыцарей. Социальное восхождение было строго запрещено. При Эдуарде IV особые законы ограничивали ношение таких нарядов, как соболиный мех, «золотая ткань» и пурпурный шелк, лицами, имеющими статус рыцаря или лорда и выше. «Связь цвета с роскошью изначально проистекает из его связей с королевской семьей, – писала Вероника Хайланд в книге “Дресс-код: открываем моду от нового образа до тысячелетнего розового”. – Почти у каждой цивилизации были какие-либо сумптуарные законы[9], связанные с одеждой, многие из них касались цвета и оставляли более яркие оттенки для граждан более высокого класса. Естественно, это только делало определенные цвета более желанными и вызывало беспокойство о статусе».

Фиолетовый издавна ассоциировался с королевской властью. Если бы в Древнем Риме Pantone выбирали бы цвет года, это был бы тирский пурпур. Император Юлий Цезарь носил тоги этого глубокого красновато-фиолетового оттенка, изготовленные с помощью дорогой краски, полученной из высушенных желез морских улиток, и запрещал другим использовать свою цветовую палитру. Как гласит легенда, царь Мавретании Птолемей был казнен за то, что осмелился надеть пурпур, чтобы посетить императора Калигулу в Риме в 40 году нашей эры. Буквально убийственная мода. Неудивительно, что американский дизайнер Ральф Лорен приберег свои самые высококлассные предложения для коллекции Purple Label. Когда Jay-Z праздновал свое превращение из рэпера в президента Def Jam Records в 2005 году в песне «Dear Summer», он зачитал строчки о том, что носит изысканную линию тканей премиум-класса и со вкусом подобранный бренд: «Дерьмо фиолетового лейбла со спрятанным логотипом».

Сумптуарные законы часто выдавались за проповеди общественного блага и поддерживали классовое расслоение ради элит. В Англии королева Елизавета I издала несколько прокламаций на тему «избыточности одежды» и того, как это приводит к тщеславию, перерасходу средств и преступности со стороны неимущих. В ее королевской прокламации от 5 июня 1574 года, в частности, говорилось, что роскошь привела к «явному упадку всего королевства». В американских колониях также существовали сумптуарные законы, регулирующие такие атрибуты одежды, как шелк, кружева, рукава с разрезами, пуговицы и шарфы. В 1651 году Генеральный суд Массачусетса, законодательный орган колонии, объявил «крайнее отвращение и неприязнь» к мужчинам или женщинам, которые одеваются выше своего социального положения. В 1662 году дополнение к закону содержало предупреждение о том, что одеваться выше своего ранга было святотатством и разжигало моральные опасения по поводу того, что нарушители испорчены и изнежены.

На чернокожих людей в Америке распространялись дополнительные правила, связанные с одеждой, которые дискриминировали по расовому признаку до и после обретения страной независимости. «Одежда была важным и сразу заметным признаком социального статуса», – писала историк текстиля и куратор Мэдлин Шоу в книге «Рабская ткань и рабы одежды: мастерство, торговля и промышленность». Одежда эффективно отличала порабощенных людей от свободных. Порабощенные рабочие получали большую часть своего гардероба, если вообще не весь, в качестве пособия от своих владельцев, и иногда они кроили и шили его самостоятельно. Эта одежда была изготовлена из различных видов текстиля, в зависимости от долговечности, географии и экономических факторов, в том числе: оснабурга, или оснабригса, грубого неокрашенного льна или пеньки; каразеи, саржевого переплетения ткани, изготовленной из шерсти; и линси-вулси, смеси льна и шерсти. Большинство тканей не красили, но оснабург продавали в однотонной расцветке (натуральный небеленый или белый, коричневый или синий) или в расцветке в полоску. Рабам в домах высшего класса разрешалось носить более модную одежду, однако они должны были понимать, что они не имеют на нее права собственности. Как писали Джорджио Риелло и Улинка Рублак в книге «Право одеваться: сумптуарные законы в глобальной перспективе, 1200–1800 гг.», «белые сохранили за собой власть определять, что является чрезмерным в одежде, и, следовательно, могли создавать правила по своей прихоти».

Эти законы предполагали, что если чернокожие люди одевались выше своего положения, то они использовали для этого грязные деньги, добытые обманом, – предвестие расового профилирования и агрессивной полицейской активности в отношении чернокожих покупателей в люксовых магазинах в будущем. Законы, известные под общим названием «кодексы рабов», были направлены на контроль и ограничение автономии и мобильности порабощенных людей. Закон Южной Каролины 1740 года о лучшем упорядочении и управлении неграми и другими рабами кодифицировал дресс-код. В частности, он гласил: «И в то же время многие рабы в этой провинции носят одежду, намного превосходящую положение рабов, для приобретения которой они используют дурные и порочные методы». Закон, также известный как Закон о неграх, был намеренно бесчеловечным и «разрешал, наделял полномочиями и требовал» от любого свободного человека конфисковывать оскорбительную одежду у порабощенных по своему желанию. Интересно, что исключение было сделано для мужчин и мальчиков, работающих ливрейщиками. Поскольку эти рабы были публичным продолжением своих хозяйств – они были собственностью и символом статуса, – они должны были выглядеть презентабельно, чтобы поддерживать репутацию в обществе.

Доктор Джонатан Майкл Сквер, писатель, историк и куратор моды и визуальной культуры афро-диаспор и доцент кафедры визуальной культуры чернокожих в Школе дизайна Парсонса, объяснил мне, что связь между роскошной модой и идентичностью чернокожих берет начало еще в XVIII и XIX веках. «Негативный стереотип, относящийся к людям африканского происхождения – особенно людям, которые были порабощены, и их потомкам, – один из бесконечного множества негативных стереотипов, заключается в том, что мы часто ассоциируемся с бедностью и дефицитом. И один из способов, с помощью которого чернокожие люди боролись с этим стереотипом, – это попытка переписать сценарий и ассоциировать себя, свою идентичность, свою самопрезентацию, свои бренды с изобилием и богатством». Это важно для понимания склонности хип-хопа к роскоши как сложного социального и культурного феномена. Современный материализм можно рассматривать как ответ на историческое отсутствие собственности. «Мода всегда была важной частью идентичности хип-хопа, потому что мода всегда была важной частью идентичности чернокожих в Америке, – сказал Саша Дженкинс, режиссер документального фильма “На стиле”. – Потому что когда у вас нет особого контроля над тем, где вы можете закрепиться в обществе, над вашим финансовым положением, над вашим образованием, единственное, что вы можете контролировать, – это то, как вы выглядите».