В период с 1910 по 1930 год благодаря Великой миграции афроамериканское население Гарлема увеличилось более чем на 40 %, с пятидесяти тысяч до свыше двухсот тысяч. Культура, энергия и процветание на этих 1,4 квадратных милях были настоящим волшебством. Бегство белых привело к преобладанию чернокожего населения в течение десятилетия после окончания Первой мировой войны. Иммигранты из Карибского бассейна – таких стран, как Ямайка, Антигуа и Тринидад, а позже и Пуэрто-Рико, – прибывали в больших количествах, спасаясь от экономических трудностей и надеясь на лучшую жизнь.
Гарлемский ренессанс был одним из самых значительных культурных явлений Америки в области афроамериканской музыки, литературы, театра, изобразительного искусства и критической литературы. Это был золотой век художественной и общественной жизни (он длился примерно с конца Первой мировой войны до середины 1930-х годов). Джаз и блюз мигрировали в город, и легендарные артисты, такие как Луи Армстронг, Билли Холлидей, Жозефина Бейкер и Элла Фитцджеральд, выступали на таких известных площадках, как «Коттон-клаб» и театр «Аполло» (первоначально созданных «только для белых»). Джазовые артисты были музыкантами – иконами стиля, выступая в щегольских нарядах – двубортные костюмы, элегантные галстуки-бабочки и рубашки с воротничками.
За это время такие литературные светила, как Лэнгстон Хьюз и Зора Ниэл Херстон, приобрели известность и показали глубину и сложность жизни чернокожих в Америке наряду с интеллектуалами и активистами, включая У. Э. Б. Дюбуа, Маркуса Гарви и Сирила Бриггса. Это был дух гордости, политической осведомленности, непримиримо черный дух. Как писал Лэнгстон Хьюз в книге «Негритянский художник и расовая гора»: «Мы, молодые негритянские художники, которые сейчас творят, намерены выражать нашу индивидуальную темнокожую сущность без страха или стыда. Если белые люди довольны, то и мы рады. Если это не так, это не имеет значения. Мы знаем, что мы прекрасны».
Эстетика Гарлема отражала это глубокое самоощущение; элегантность, достоинство и стиль. Экономическая мобильность позволила жителям носить официальную одежду и коктейльные наряды, которые обычно носили белые. Женщины носили роскошные меха, платья с отворотами или шляпы-клош. Мужчины облачились в шляпы-котелки, кепки, туфли с закругленными краями и костюмы фасона «зут». Оверсайз-костюмы с огромными подплечниками и лацканами, а также брюки-клеш стали символом гражданского неповиновения при нормировании продажи ткани во время Второй мировой войны, что добавляло этим моделям особой привлекательности. Танцовщица Жозефина Бейкер олицетворяла социальное неповиновение расовым и гендерным нормам, когда популяризировала короткие юбки – почти за сорок лет до того, как Мэри Куант ввела термин «мини-юбка», – вращая бедрами на сцене в юбке из бананов в Фоли-Бержер в Париже в 1926 году. Девяносто лет спустя журнал Vogue вспоминал о значимости ее наряда: «Помимо поверхностных интересов, существовало гораздо более глубокое и тревожное увлечение широко распространенной верой в присущую чернокожим примитивность… Бейкер блестяще манипулировала воображением белых мужчин. Стреляя глазами, размахивая руками, покачивая бедрами, выпячивая зад, она паясничала, соблазняла и разрушала стереотипы. Создав определенный имидж, она продвинула свою карьеру беспрецедентными для женщины того времени способами».
Гарлемский денди был бунтарем в одежде. Застенчивый стильный мужчина не был чем-то новым (французский поэт Шарль Бодлер в 1863 году определил денди как того, кто «возводит эстетику в ранг живой религии»), но черный денди был чем-то более сложным. «Черный денди – это человек из африканской диаспоры, который умело манипулирует западной модой, в частности мужской одеждой, и таким образом присваивает ее себе», – объяснял Шантрелл П. Льюис, автор книги «Денди Лев: черный денди и уличный стиль». Благодаря своему щеголеватому гардеробу (например, двубортному блейзеру, нагрудному платку и фетровой шляпе) он был бунтарем, бросавшим вызов стереотипам чернокожей мужественности, таким как гиперагрессия и подобострастие.
«В обществе, которое стремилось к комфорту в четко очерченном социальном и пространственно предсказуемом ландшафте, дерзкое появление чернокожего денди на американских улицах опровергло представление белого большинства о расовой однородности и культурном превосходстве, – отметил искусствовед Ричард Дж. Пауэлл в книге «Неизгладимое впечатление: модный портрет чернокожих». – Два величайших греха черного денди – заметность и нескромность – имели смысл только в контексте общества, где чернокожие люди (и особенно чернокожие мужчины) занимали четко определенную позицию».
Афроамериканская церковь была столпом общества и вершиной моды в гражданской жизни. Старейшая конгрегация в Гарлеме была образована в 1796 году. В этом районе находилось несколько исторических молитвенных домов: методистская епископальная церковь Матери Африканского Сиона, баптистская церковь на горе Елеонской, пресвитерианская церковь Вознесения на горе Моррис и абиссинская баптистская церковь. Это были святые подиумы. Традиция одеваться в «лучшее воскресное платье» берет свое начало со времен рабства, когда хозяева требовали, чтобы рабы наряжались и посещали церковь по особым поводам. После эмансипации это означало, что прихожане сменили повседневную униформу на свои лучшие наряды соответствующих цветов и принтов, костюмы, богато украшенные шляпы. Первопроходец спортивной одежды Вилли Смит однажды сказал: «Большинству из тех дизайнеров, которым приходится ездить в Париж за сочетаниями цветов и тканей, следует сходить в воскресенье в церковь в Гарлеме. Все это можно найти там». Пасхальное воскресенье, в частности, было ежегодным мероприятием, на котором верующие могли покрасоваться. Прихожане заранее планировали наряды, чтобы быть уверенными, что они будут выделяться среди паствы.
Андре Леон Телли, икона черной моды и бывший редактор Vogue, вспоминал, как на Пасху надевал свои лучшие весенние серые костюмы и итальянские мокасины. «Мы [с моей бабушкой] не были бедными, но и не были богатыми. Иногда у нас бывали трудные времена, – рассказал он журналу Alive. – Но церковь была очень важна, поэтому все вкладывалось в красивую одежду для службы.
Церковь была местом, куда мы наряжались, надевали наши лучшие наряды.
Во всех аспектах жизни – как общественной, так и частной – Гарлем был синонимом портновского мастерства. И будущие представители хип-хоп-района будут очень гордиться тем, что являются потомками этих гигантов. Выросшие и воочию увидевшие богатую историю, процветание и стиль, они полюбили риск и стали иконоборцами. Гарлем всегда одевался лучше всех. Можете называть это бахвальством, уверенностью в себе или просто стилем.
Двери дома номер 43 по Восточной 125-й улице были всегда открыты. Днем и ночью. На месте, где столетием ранее на главной улице Гарлема стояла церковь из коричневого камня, теперь располагалась веселая витрина магазина, которую можно было отличить по ярко-желтому навесу, украшенному названием «Бутик Дэппера Дэна», написанным курсивным шрифтом. В этот день в витрине была выставлена женская шуба в пол, намекающая на то, что владелец когда-то начинал с продажи мехов. «Когда я открыл свой магазин, моей мечтой было стать крупным скорняком и обслуживать преступный мир, где, как я знал, крутились настоящие деньги Гарлема, – рассказывал Дэппер Дэн в своей автобиографии “Дэппер Дэн: сделано в Гарлеме”. – Самыми богатыми были игроки в нелегальные азартные игры, мошенники, наркоторговцы». Его много как называли: дизайнером, галантерейщиком или просто чертежником. Вот что он говорил о себе сам: «Я вообще не умею шить. Я не портной. Я наблюдатель и общительный человек».
Дэппер Дэн родился под именем Дэниел Дэй 8 августа 1944 года в Гарлеме, штат Нью-Йорк. До того, как заняться модой, он был шулером, делал ставки, играл в кости и мошенничал с кредитными картами. Дух его окружения пронизывал и его самого. Он понимал, как важно иметь этот щегольской налет аптауна. Дэп, как его называли, объяснял: «Ты на стиле? Стиль аптауна – это не про то, насколько ты красив – хотя это несомненно плюс, – или насколько дорогая твоя одежда – хотя это тоже плюс, – или какого она бренда… Это что-то неосязаемое». Он открыл свой первый бутик на 125-й улице в 1982 году. В конечном счете бизнес расширился и занял еще одно здание неподалеку, на 120-й улице, между Второй и Третьей авеню.