Джерсен прошел по дорожке, поднялся по широким ступеням из отполированного красного порфира, пересек площадку, подошел к бронзовым застекленным дверям, одна половина которых оказалась открытой.

Он вошел и оказался в длинном актовом зале, в дальнем конце которого через другие двери пробивались потоки лучей звезды Ван-Каата. На стенах по обеим сторонам висели стенды с фотографиями бщвших учеников.

Джерсен стоял, прислушиваясь. Было тихо, если не считать музыки, то усиливающейся, то замолкавшей, то резко обрывавшейся. Ближайшая дверь была не заперта. Заглянув туда, Джерсен увидел высокого мужчину с худым лицом и светлыми волосами в компании двух девушек, играющих на фаготах.

Джерсен отошел в сторону и стал рассматривать фотографии на стене. Первые фото были сделаны пятьдесят два года назад. По мере того как Джерсен шел дальше и дальше по коридору, даты приближались к настоящему времени. Джерсен остановился у фотографии, изображавшей класс двадцатипятилетней давности. Подавшись вперед, он стал изучать молодые лица выпускников. Некоторые гордо позировали, другие ехидно улыбались, остальные угрюмо скучали…

Послышались голоса и шаги. Из музыкальной комнаты вышли учитель и ученицы. Учитель подозрительно посмотрел на Джерсена. Девушки, бросив быстрый взгляд, удалились. Учитель заговорил жестким и педантичным голосом:

– Сэр, школа уже закрыта для посетителей. Я ухожу и должен запереть дверь. Могу ли я попросить вас удалиться?

– Я ждал вас, сэр. Не уделите ли вы мне минутку?

– Что вам угодно?

Джерсен начал развивать идею, которая только что пришла ему в голову:

– Вы преподаете музыку в этой школе?

– Да, я профессор Кутте. Я создаю из маленьких варваров чудо-музыкантов. В других местах меня зовут Вальдемар Кутте, Магистр Музыки и Дирижер Большого Салонного Оркестра. – Вальдемар Кутте смерил Джерсена пронзительным взглядом. – А вы кто?… С другой планеты, насколько я вижу?

– Как вы это определили? – спросил Джерсен. – Я думал, что выгляжу как обыкновенный житель Гледбитука.

– Только не в этих неуклюжих ботинках. И брюки вы носите чрезмерно низко спущенными. Мы здесь культивируем свой стиль, а не расхлябанность. Вы выглядите так, словно вырядились для маскарада.

Джерсен уныло рассмеялся:

– Попытаюсь исправиться в соответствии с вашими указаниями.

– Всего хорошего, сэр. Я должен идти.

– Одну минуту. Большой Салонный Оркестр будет играть послезавтра на торжестве?

Вальдемар Кутте отрывисто бросил:

– Они не наняли оркестр из-за финансовых ограничений.

– Но ведь ваш оркестр должен присутствовать.

– Возможно. Но, как всегда, находится кто-то чересчур крепко держащийся за кошелек. Обычно самый богатый из власть имущих.

– Потому-то они и стали богатыми.

– Да. Вероятно.

– Как долго вы преподаете музыку?

– Очень давно. Я отпраздновал двадцать пятую го: довщину этого события еще три года назад. И могу добавить, что никто, кроме меня, серьезно не относится к таким «праздникам».

– Значит, вы учили музыке этих детей? – Джерсен указал на фотографию на стене.

– Я занимался со многими из них… Некоторые имели желание, но были бесталанны. У других, наделенных талантом, не было желания. Значительно больше учеников не имели ни того, ни другого. И только некоторые обладали и тем, и другим. Этих я помню.

– Кто же из этого класса был музыкантом?

– Так. Дорбен Садалфлоурис прекрасно играл на танталяне. Надеюсь, он все еще играет для себя. Мартиша Ван Боуфе… Она пробовала играть на разных инструментах на протяжении четырех лет, но всегда играла слишком вяло. Говард Хардоах был самым одаренным, но недисциплинированным. Увы, он, должно быть, уехал в далекие края.

– Говард Хардоах? Который из них?

– Третий ряд, в самом конце, парень с каштановыми волосами.

Джерсен внимательно рассматривал фото Говарда Алана Трисонга. Лицо с квадратным лбом, широким и высоким, опрятные светло-каштановые волосы, пылкий взгляд сине-серых глаз. Ощущение чистоты помыслов и здоровья портили узкий подбородок, угрюмый женственный рот и нос, слишком длинный и слишком тонкий..

– …Фадра Хессел, единственная из выпускников этого года, конечно, играет до сих пор. Признаюсь, мне помнится слишком мало имен… Сэр, я должен идти и запереть школу.

Они вышли. Вальдемар Кутте запер дверь и поклонился:

– Было приятно побеседовать с вами, сэр.

– Одну минуту, – сказал Джерсен. – Мне в голову пришла отличная мысль. Меня гложет сентиментальная тоска по выпускникам того года, и как анонимный благодетель я хочу нанять хороший оркестр, чтобы встреча получилась веселее. Вы можете предложить что-нибудь?

Преподаватель замер, напряженно моргая.

– Совершенно случайно могу. Предлагаю вам Большой Салонный Оркестр Вальдемара Кутте, которым лично руковожу. Это единственный оркестр здесь. Правда, существуют и другие местные коллективы: фольклорная группа, оркестр «Бах и бух» и так далее, но в этом уголке я руковожу единственным достойным оркестром.

– Что вы делаете послезавтра вечером?

– Я совершенно свободен.

– Тогда будем считать, что мы договорились. Какую вы назначите цену?

– Дайте подумать… Сколько инструментов потребуется? В общем, у меня есть две тарелки, правая и левая, цимбалы, флейта-сопрано, кларнет, гамба, виброн, скрипки, гитара и фагот классического образца. За все это я обычно прошу двести севов, но… – Профессор Кутте с сомнением посмотрел на Джерсена.

– Я не буду торговаться, – сказал Джерсен. – Можете рассчитывать на две сотни и еще пятьдесят севов. Мое единственное условие: я хочу стать членом вашего оркестра, но только на это выступление.

– О! Так вы музыкант?

– Не пробовал сыграть ни ноты. Я буду тихо постукивать по барабану и никого не потревожу.

– Вы потревожите всех! Барабан – это слишком шумно!

– Тогда что вы предложите?

– Нелепость какая-то… Почему вы просто не послушаете из-за сцены?

– Я хочу непосредственно участвовать. Но если вы не можете…

– Нет! Я что-нибудь придумаю. Вы способны играть так, как я скажу вам?

Джерсену стало стыдно за собственную неумелость.

– Никогда не пробовал.

– Ба! Потрясающе! Пойдемте со мной. Посмотрим, что можно сделать…

Хороший барабанщик – мертвый барабанщик.

Вольдемар Кутте, дирижер Большого Салонного Оркестра Гледбитука

В студии Вальдемара Кутте Джерсен получил длинную деревянную флейту.

– Детский инструмент, – сказал Кутте пренебрежительно. – Но все-таки если на чем-нибудь и играть вместе с Большим Салонным Оркестром, то только на деревянной флейте. Теперь пальцы сюда, сюда и сюда… Так… Дуйте.

Джерсен издал немыслимый звук.

– Еще раз.

Через три часа Джерсен выучил одну из пяти основных гамм, а Кутте невероятно устал.

– Пока достаточно. Я помечу эти отверстия: один, четыре, пять и восемь. Мы будем играть простые мелодии: галопы, легкие фантазии. Ваша партия: один-пять, один-пять, один-пять-восемь. Во время общего исполнения мелодии изредка четыре-пять-восемь или одинчетыре-пять. Когда мы будем играть иное, я укажу вам другой инструмент. Больше я ничего не могу сделать… Пожалуйста, заплатите вперед, плюс двадцать четыре сева за три часа интенсивных занятий.

Джерсен выложил деньги.

– Теперь возьмите флейту. Когда появится возможность, попрактикуйтесь. Играйте гаммы. Играйте простейшие мелодии. Но прежде всего выучите: один-пятьвосемь, один-пять, один-пять.

– Постараюсь.

– Вы должны больше чем постараться! Запомните, вы будете играть с Большим Салонным Оркестром! Правда, слово «играть» – слишком сильное для вашего уровня исполнения. Вы будете просто извлекать тихие звуки. Надеюсь, все пройдет удачно. Странная ситуация, но для музыканта жизнь полна необычных событий. Мы встретимся здесь завтра в полдень. Потом вы отправитесь в магазин Ван Зееля и приобретете подходящий для музыканта костюм, чтобы пристойно выглядеть в Большом Салонном Оркестре. Я все объясню перед тем, как вы пойдете за покупкой. Потом, купив костюм, вы вернетесь сюда, и я дам вам дальнейшие инструкции. Кто знает? Может быть, этот случай сделает из вас музыканта!