Джерсен с сомнением посмотрел на флейту:

– Может быть.

Снова оказавшись в гостинице Свичера, Джерсен пообедал чечевичной кашей, бледным тушеным мясом, приготовленным с травами, салатом из речного тростника и половиной буханки хлеба с поджаристой корочкой. Витчинг, парень из прислуги, доложил, что усиленные поиски успехом не увенчались, но Джерсен тем не менее прилично вознаградил его.

Темнота опустилась на Гледбитук. Покинув гостиницу, Джерсен пошел прогуляться по городу. На каждом углу площади стояли высокие столбы, вокруг которых кружились дюжины розовых насекомых длиной в фут, с восьмью мягкими крыльями, которые напоминали весла галеры.

В магазинах было темно и пусто. Хозяин магазина мужской одежды и не подумал закрыть витрину с ботинками, да и галстуки висели на прежнем месте – любой мог украсть что угодно. Другие торговцы вели себя точно так же беспечно. Очевидно, население Гледбитука не было склонно к воровству.

В центре города отсутствовала «ночная жизнь». Джерсен повернул обратно, прошел мимо гостиницы Свичера к таверне «Сырые Стены», где в общей комнате при свете нескольких тусклых ламп полдюжины рабочих с ферм пили прокисшее пиво… Джерсен возвратился, поднялся в свой номер и попрактиковался в игре на флейте в течение часа, пока у него не занемели губы. Потом взял «Книгу Грез» и стал ломать голову над витиеватым почерком Трисонга. Очевидно, молодой Говард сочинял серию сказок про нескольких героев, которых описывал тщательно, с любовью, останавливаясь на запутанных деталях.

Джерсен отложил книжку в сторону и попытался устроиться поудобнее на неустойчивой кровати.

Утром он выполнил инструкции профессора: порепетировал и направился в студию Кутте на Голчер-вей в сотне ярдов к югу от площади. Кутте с унылым выражением лица выслушал, как Джерсен играет гаммы.

– Теперь попробуйте один-четыре-пять.

– Я еще не достиг такого уровня.

Кутте закатил глаза и тяжело вздохнул:

– Ладно, но это необходимо, это урок, который учат все музыканты. Я говорил с миссис Лавенчер, одним из распорядителей этой встречи. Я сказал ей, что анонимный благодетель приглашает Большой Салонный Оркестр, и это ее очень обрадовало. Мы должны явиться завтра в четыре часа и подготовиться. Будем играть перед ужином, когда гости начнут пить ликер, по такому случаю привезенный из-за границы, и во время ужина. После ужина намечаются речи и поздравления, потом танцы. Несомненно, шикующие гости будут пить пунш, что, по моему мнению, и вовсе незачем. Как инопланетянин вы часто видите пьяные компании?

– И иногда даже участвую.

– Благословен будь Учитель Дидрам! Подумать только! Но выглядите вы вполне здоровым человеком!

– Я пью редко и обычно соблюдаю меру.

– Но разве это не вредная привычка?

– Я слышал два мнения по этому поводу.

Кутте, казалось, не расслышал. Он задумчиво нахмурил брови:

– Где, по-вашему, притоны наиболее невыносимого пьянства в Ойкумене?

Джерсен задумался:

– Трудно сказать. Сотни тысяч салунов от Земли до Черты Обитания претендуют на это. Заведение Тваста на Крокиноле – одно из первых, не менее известен и «Грязно-Красный» в Дейзи на Канопусе-три.

– Как же счастливы мы, живущие в Гледбитуке! Наша благопристойность должна вызывать зависть в космосе! Однако лучше пока помолчать. Завтра вечером наша репутация будет подпорчена. Садалфлоурисы, Ван Бессемсы, Лавенчеры – все они попробуют эссенции и возбуждающие напитки. Но ничто нас не побеспокоит, я так думаю, по крайней мере надеюсь. Давайте еще раз послушаем эти гаммы…: Так: один-пять-восемь. Одинчетыре-пять. Один-пять, один-пять… Один-четыре-пять… Вбейте себе это в голову! Стоп! Так пойдет. Сегодня я больше не могу вас слушать. Старательно прорепетируйте сами. Сосредоточьтесь на извлечении звуков, на тонах, тембрах, чистоте, точности звучания и звучности. Когда вы изменяете звук, поднимите один палец, но одновременно поставьте другой, а не ждите секунду или даже больше. Когда вам надо поставить палец или даже сразу четыре, пусть их будет четыре, а не два или шесть. Развивайте подвижность пальцев. Избегайте мрачных бемолей, которых сейчас у вас предостаточно. Понятно?

– Вполне.

– Хорошо! – воскликнул Вальдемар Кутте в сердцах. – Вот завтра и посмотрим.

На следующий день в полдень оркестр собрался в студии Кутте. Профессор раздал ноты, отвел Джерсена в сторону и послушал, как тот играет свою партию. Услышанное привело Кутте в состояние полушока, и он не делал уклончивых замечаний.

– Будь что будет, – вздохнул он. – Играйте очень тихо, и все обойдется.

Кутте провел Джерсена к другим музыкантам.

– Внимание! Я хочу представить своего друга, мистера Джерсена, который непрофессионально играет на флейте. С нами он будет играть только один раз, и то в качестве эксперимента. Мы все должны быть к нему снисходительны.

Музыканты повернулись, разглядывая Джерсена и перешептываясь. Джерсен отнесся к такому вниманию спокойно, словно находился среди старых знакомых.

Оркестр пошел по Голчер-вей, каждый человек нес свой музыкальный инструмент, кроме Джерсена, который нес пять различных флейт. Все оркестранты были одеты в черные пиджаки с высокими плечиками и соответствующие бриджи, серые гетры, заправленные в черные ботинки, черные шляпы с опущенными полями.

Музыканты прибыли в школу, и Джерсен почувствовал себя еще более напряженно. Идея, казавшаяся сначала такой оригинальной, теперь, когда настал критический момент, выглядела глупой и нелепой. Если Говард Трисонг повнимательнее присмотрится к музыкантам, он сможет узнать Генри Лукаса из «Экстанта», и тогда возникнут осложнения. Говард Трисонг, несомненно, приедет хорошо вооруженным и с охраной. Джерсен же, напротив, принес только пять флейт и кухонный нож, который прихватил этим утром в скобяной лавке.

Оркестр вошел в павильон, разместил свои инструменты на сцене и стал ждать, а Вальдемар Кутте совещался с Осимом Садалфлоурисом, осанистым и общительным мужчиной в нарядном костюме из темно-зеленого габардина.

Потом Вальдемар Кутте повернулся к оркестру:

– Столы для нас накрыты позади павильона. Будут тушеные неветы, консервы, чай и изюмная вода.

В задних рядах послышался шепот и. смех. Кутте посмотрел туда и заговорил с многозначительными ударениями:

– Мистер Садалфлоурис понимает, что мы в определенном смысле мнительны, и уважает наши убеждения. Оркестрантам не будут подавать никаких эссенций или продуктов с ферментами, чтобы ничто не повредило выступлению. А теперь пора на сцену! Вперед! Вперед! Вперед! Больше жизни и изящности.

Музыканты расселись по своим местам и начали настраивать инструменты. Кутте поместил Джерсена в заднем ряду между цимбалами и гамбой; на обоих инструментах играли крупные светловолосые мужчины флегматичного вида.

Джерсен разложил флейты в надлежащем порядке, указанном Кутте, сыграл несколько гамм, стараясь не отличаться от остальных, потом сел на свое место и стал рассматривать бывших одноклассников Трисонга. Большинство были местными жителями, остальные прибыли из других городов. Несколько человек приехали из отдаленных стран, а некоторые даже с других планет. Они приветствовали друг друга восклицаниями и бесстыдным смехом. Каждый удивлялся, как постарели остальные. Сердечными приветствиями обменивались представители одинаковых социальных слоев, те, кто обладал различным статусом, здоровались более официально.

Говард Хардоах еще не прибыл. Что будет, когда он появится? Джерсен не мог этого представить.

В четыре часа началась официальная часть. Почти все места уже оказались занятыми. Справа от оркестра собралось мелкопоместное дворянство, слева сидели фермеры и владельцы магазинов. Несколько столов с самого края слева заняли обитатели бараков на реке. Мужчины были одеты в коричневые костюмы, женщины – в грубые шерстяные брюки и блузы с длинными рукавами. Дворяне, как заметил Джерсен, потягивали ликер из маленьких синих и зеленых бутылочек. Когда бутылки пустели, их величественным жестом бросали в корзины для мусора.