– Эви, у меня больше нет чувств к нему.

«Да-да, дорогая Тея, какая же ты первоклассная лгунья. Ты ведь уже сегодня пускала слюни на него, пока стояла перед ним на коленях. Нет чувств? А как ты тогда объяснишь все то, что с тобой происходит, когда он появляется?»

– Ты так в этом уверена? – спрашивает, упираясь в мои глаза своим экстрасенсорным взглядом.

– Да. И вообще, почему мы пришли к этому разговору? Лучше расскажи, как твои дела? Как работа? Тебе нравится? – переключаю внимание на Эви, стараясь отключиться хотя бы на некоторое время от мыслей о Хантере.

– Нравится? Тея, я в восторге от того, что я делаю. Может быть, это странно, но находясь рядом с этими малышами, я чувствую рядом с собой тепло Диаза, как будто он там, рядом, жив, – рассказывает Эви, а я замечаю, как в ее глазах появляется блеск. – Каждый раз, когда я провожу время с ними на улице, поднимаю взгляд в небо, представляю его улыбающееся лицо и думаю, что он гордился бы мной и тем, что я продолжаю жить за нас двоих.

– Эви, я так рада, что ты нашла то, что позволяет тебе жить дальше, – говорю и, поднявшись со стула, подхожу к ней. Крепко обнимаю ее, прислоняясь своей щекой к ее голове.

– Так, Снежинка, ты ведь, наверное, ничего не ела весь день, – она отстраняется, смахивая пальцами слезы.

– Вообще-то, мистер Паркер приготовил нереально вкусные булочки. Так что мой желудок, если бы был человеком, упал бы перед ним на колени, – отвечаю, поглаживая свой живот, наполненный углеводами.

Приблизительно до десяти я нахожусь в компании Эви и вернувшегося мистера Паркера. Мы общаемся на различные темы, смеемся и едим приготовленную вместе лазанью. Эти часы кажутся секундами – настолько уютно и тепло находиться с ними. Когда я понимаю, что мне пора бы отправиться домой, я вызываю такси под возмущения Эви, которая уговаривает меня остаться. Но, услышав, что дома меня кое-кто ждет, она все-таки отпускает меня, с условием, что я еще приду.

Подъехав к дому, я поднимаюсь с помощью лифта на пятнадцатый этаж и открываю двери своей новой квартиры, которую сняла на несколько месяцев.

Переступаю порог и, стянув с ног туфли, ставлю их рядом с кроссовками Хантера, которые по какой-то причине стоят на полке, а не валяются в ближайшем мусорном баке.

– Себастьян, я дома, – кричу и, немного подтянув юбку, опускаюсь на колени, на которые тут же лениво забирается мой малыш. – Ты скучал по мне, милый? Я – безумно, – поднимаю на руки своего кота, которого год назад, по чистой случайности, нашла на улице в Статен-Айленде. Хотя, наверное, можно сказать, что мы нашли друг друга.

Однажды, возвращаясь домой из кафе, я попала под дождь и остановилась под крышей какого-то здания. Я заметила дрожащего Себастьяна лежащим среди мусора, как будто его выбросили потому что он не такой, как все остальные. И что с того, что у него огромные зеленые глаза, седые усы и нет шерсти? Из-за этого он не становится менее прекрасным, как другие породы котов. С того самого дня он стал тем, о ком я забочусь, тем, кто ждет моего возвращения и греет ночами своей почти сорокоградусной температурой.

– Оу, милый, пойдем, я дам тебе вкуснейший паштет из говядины, – говорю Себастьяну, когда он начинает мурлыкать и изучать мое лицо мокрым носом.

Я, прижимая его к своей груди, направляюсь в сторону кухни, покрытой полумраком. Корнями своих коротких волос, я чувствую что-то странное… Как будто здесь кто-то есть. Ключи от квартиры есть только у меня. Эван, по нашей договоренности, должен уехать обратно в Нью-Йорк, где его ждут лучшие два месяца в компании массажистов и тренеров, которые «поправят» его здоровье. А если быть еще точнее, то он был здесь всего один раз, когда помогал мне поднять вещи.

Осторожно включаю свет, готовая опустить Себастьяна на пол и изувечить того, кто смог вломиться на мою территорию, но никого не вижу. Здесь есть только две живые души – я и мой кот.

Меня охватывает странное чувство, и я хожу из комнаты в комнату, думая, что он где-то здесь. Я слышу его запах, тот самый, который слышала сегодня, когда тесно общалась с ним, выплевывая в его сторону свой наигранный яд. Я не могу ошибаться. Это точно он. Но, как он смог войти сюда? Откуда он узнал адрес? Что вообще за бред происходит? Неужели, я рехнулась?

Опустив Себастьяна на кровать, я открываю окно настежь, чтобы проветрить квартиру и избавиться от намека на то, что он мог здесь быть. Опершись об оконную раму руками, я наклоняюсь и наполняю свои легкие свежим воздухом. Затем рассматриваю прекрасный вид на ночной Лос-Анджелес. Смотрю на машины, которые стоят у домов, и думаю о том, справлюсь ли я, смогу сделать все, как нужно, может быть, все это зря? Возможно, мне следовало бы сидеть в Нью-Йорке и не высовываться?

Особенно тяжело мыслить об этом после разговора с Эви. То, что она рассказала мне об отце Диаза, я слышала впервые, но то, по какой причине она решила мне это рассказать, меня очень сильно удивило. Неужели, я всем своим видом показываю, что мне на него не все равно? Я настолько ослабла, и моя актерская игра оставляет желать лучшего? Что ж, я буду стараться до тех пор, пока не сделаю то, что стоит на первом месте в моем списке, – и это больше не сердце Хантера.

***

Следующим утром я добираюсь на такси в компанию и сразу же приступаю к разбору документов, которые мне предоставил один из сотрудников, чтобы разгрузить сильно занятого Хантера Каттанео. Подумать только, тот парень, который не обладал терпением, избивал людей и любил трахаться, – сейчас является генеральным директором и занимается важными делами, которые помогают процветать бизнесу его папочки. Какой потрясающий сын у него вырос, аж плакать хочется, но я не буду.

Пролистывая один из документов, я замечаю одну ошибку, которая может очень сильно ударить по финансам компании. Закрыть на это глаза и просто забыть? Нет, ведь я исполнительный директор и обещала, что буду делать все возможное, чтобы компания процветала. Пока что. Возможно, кто-то тоже захочет поплакать, если увидит девушку, жаждущую уничтожить ублюдка, который передвигается на инвалидной коляске, за то, что он сделал с ее родителями, ее сестрой и ею самой, – плачьте, Галатея Спенсер не против.

Я решаю обратиться к Ройсу с целью того, чтобы он своими ножками добрался к Хантеру и сообщил ему эту прекрасную новость. Но, к моему дикому огорчению, этот парень говорит мне, что слишком занят обсуждением одной проблемы с охранником на первом этаже.

«Что же, Галатея, дай своему креслу три минуты отдыха от твоей задницы, и пойди прогуляйся до его кабинета сама.»

Оставив свое воспитание за порогом его кабинета, я решительно толкаю дверь без стука и вижу его, удобно устроившегося в кресле, откинувшись на спинку. На нем до тошноты шикарный костюм, а черные очки на его глазах заставляют меня задуматься: может, он спит? Возможно, у него была потрясающая ночка в компании какой-нибудь грудастой брюнетки, которая не давала ему времени на сон? И нет, я совсем не ревную, мне ведь все равно. Но тем не менее, что-то внутри меня решает позлить его еще больше.

Чтобы не создавать шум, я снимаю свои туфли и осторожно пробираюсь к его столу, продолжая рассматривать его умиротворенное лицо без единого намека на то, что он вообще дышит. Он ведь не мог умереть? Да ну, бред какой-то.

Высоко задрав папку, в которую предварительно сложила нужные документы для проверки, я бросаю ее на стол, предвкушая увидеть испуг или что-то, что повеселит меня, но вместо этого получаю обворожительно-соблазнительную улыбку.

– Доброе утро, Дейенерис, – говорит он, повернувшись ко мне и спустив на переносицу очки. – Соскучилась по мне?

«То есть, ты хочешь сказать, что все, что я только что делала, ты прекрасно видел и молчал?!»

– Очень, – с нотками сарказма произношу. – Я по делу пришла, а не потому что, вы, мистер Каттанео, решили поболтать на личные темы. У вас прекрасно получается делать это с Милли. Ой, точно, прошу прощения, из моей головы совсем вылетела ваша просьба. Пойду с этим к Милли, – разворачиваюсь, собираясь уйти.