Да, этот осмотр… Традиция древняя, как сама Свея. Люди жениха должны осмотреть невесту на предмет физических изъянов, люди невесты – жениха. На трон должны восходить здоровые молодые люди, способные оставить сильных наследников.

Дочери конунга можно всё, хоть с тремя ублюдками замуж выходить, но Сигню была чистой девушкой, и я понимал и страх её, и этим объяснимую сдержанность. Вопреки обычаю Сигню не поедет в дом будущей свекрови для этого. Всё же Сонборг здесь настоял, и Рангхильда согласилась, её гро и лекари приехали со мной на этот раз. И меня осмотрят сегодня же.

А пока мы могли поговорить с ней. Мы сидели на длинной скамье, стоящей вдоль стены парадного трапезного зала. Вокруг сновали челядные, суетясь, накрывали столы. Мы могли бы, конечно, пойти на улицу, но лютый мороз держал нас в тереме.

Я рассказал Сигню, что Гуннар полюбилась Агнета.

– Гуннар хочет жениться на Агнете? – удивилась Сигню.

– Ты так удивляешься, что тут странного?

…Да ничего странного, конечно не было, если не считать, что я накануне говорила о ней с Раудом.

Мой двоюродный брат пришёл в мои покои, чего не позволял себе с детства, когда его мать запретила нам слишком тесно общаться, как нам было привычно до этого.

С тоскливой миной явился Рауд на закате, походил из угла в угол мой горницы и заговорил о любви и о том, что теперь ему остаётся только тосковать без надежды.

– Не говори так, Рауд, – сказала я, глядя как догорают последние лучи раннего зимнего заката в его рыжеватых волосах. – Ты давно знал, что будет.

Он только пожал мощными плечами в толстой вязанке с кожаными пластинами на плечах, не иначе как с ратной тренировки пришёл сюда, то-то и лошадиным потом пропах. И когда у моих товарищей детства такие громадные плечи выросли…

– Вообще-то я надеялся, что ты останешься свободной линьялен и возьмёшь меня в любовники.

Я расхохоталась от души:

– Умру я со смеху с тобой, Рауд!

– Тебе бы всё смеяться, – едва не обиделся он, взъерошив свои рыжеватые вихры. – Взяла же ты когда-то Стирборна.

– Никогда ничего у нас со Стирборном не было, – сказала я. – А тебе жениться надо, вот и всё.

– Жениться? Может, скажешь на ком?! – воскликнул он.

– Скажу, конечно, и как сестра и как правительница. На Агнете женись. Она тебя любит с самого детства.

Рауд мрачно посмотрел на меня:

– Я тебя люблю.

– И я тебя люблю, поэтому и советую жениться на Агнете. Ты будешь счастлив. Добрее и чище девушки нет на свете.

Ничем не закончился тот наш разговор, Рауд решил, что я просто подшучиваю над ним. А сегодня Сигурд сообщил мне, что его алай, Гуннар имеет виды на Агнету. Вначале я растерялась. А потом обрадовалась: непременно скажу об этом Рауду, сразу привлекательность Агнеты в его глазах вырастет в сотню раз!

На следующее утро меня осмотрели брандстанские лекари и гро самой линьялен Рангхильды. Касаться меня не смели. Лишь оглядели со всех сторон, заглянули в рот, заставили распустить волосы. От этого мне сразу стало легче, всё же прикрылась моя нагота…

В это же время осматривали и Сигурда Хубава, Ганна, Легостай и дядя Бьорнхард. Кроме шрамов, которые считать изъянами у воина невозможно, недостатков не нашли, сообщила мне после Ганна.

– А вообще хорош он, да, Хубава? – усмехнулась лукаво Ганна.

– Ох… и бесстыжая ты, – отмахнулась Хубава, смущённо смеясь и пряча лицо. – Вот веришь, Сигню, всегда Ганна такая была. Бесстыжая.

– А чего ж, – засмеялась Ганна. – Я повитуха. Какая стыдливость при моём опыте… – она прыснула ещё веселее.

– Ой, ладно, всегда найдёшь повод поскабрёзничать, – поморщилась Хубава.

О том, как я «показалась» брандстанцам я не знала…

…Лодинн приехала из Сонборга вместе с остальными посланцами. Немедля я призвала её к себе, чтобы расспросить о невесте.

Лодинн улыбнулась одной из своих жутких улыбок:

– Одно скажу тебе, хиггборн Рангхильда, я никогда не видела никого подобного ей. Свет красоты исходит от неё. В её наготе божественная прелесть! – сказала Лодинн неожиданно восхищённо и многословно, при этом её собственное лицо было словно придумано древними сказителями для жутких легенд, до того уродлива она была: кривая спина, которые покрывал плащ всегда всклокоченных зеленоватых волос, длинные руки ниже колен, чёрные глаза, как острые буравчики, зубы торчащие из-под щетинистых чёрных усов, если бы росла и борода, её нельзя было бы отличить от страшенного мужчины, тес более что и роста она была не меньше любого из них.

Я разозлилась, ещё её восторгов мне не хватало!

– Чёрт с Западных гор пусть съест твою печёнку! На что мне её красота? Девственница? – нетерпеливо воскликнула я.

– О, несомненно! – сказала Лодинн.

– И рожать сможет?

– Сколько угодно, – подтвердила моя верная гро.

– Вот об этом мы должны позаботиться, – сказала я, напряжённо глядя в глаза Лодинн. – Ты понимаешь? Лодинн, детей не должно родиться от этого союза. Эта девчонка мне не нужна как мать моих внуков.

– Сразу её убить будет неправильно, хиггборн, – сказала Лодинн, – её боготворят в Сонборге.

Я взорвалась:

– Кто спрашивает твоё мнение, гро?!

Лодинн почтительно склонилась, произнесла негромко:

– Во время Медового месяца только непреодолимая сила может помочь ей забеременеть. Я приняла меры в доме на озере Луны.

– Вот и хорошо, – смягчилась я. – А после восшествия Сигурда на объединённый трон, дадим устояться всему, тогда и уберём эту девку, отродье Рутены. Она нужна мне как ключ от Сонборга для моего сына…

– Точно так, хиггборн.

– А пока пошлём подарок невесте. Пусть думает, что свекровь души в ней не чает, – злорадно засмеялась я, предвкушая начало своей беспроигрышной игры против дочери Рутены.

За пять дней до свадьбы ко мне явился мой сын и спросил, смущаясь:

– Как мне поступать с девственницей?

Я усмехнулась пренебрежительно:

– Ты уверен, что Сигню девственница? Она ведь дочь конунга. Дочери конунга всё позволено, были слухи о ней и её алае, Нестом его прозвали даже, года полтора назад, – сказала я, зорко наблюдая за ним, если он не влюблён в девчонку, ему будет всё равно. Нет, он вздрогнул и посмотрел на меня с беспокойством:

– Ведь твои лекари осматривали её.

– Они смотрели, здорова ли она, нет ли физических изъянов видных глазу. Но кто посмел бы касаться дочери конунга, чтобы убедиться в её чистоте?! Если бы ты простую девчонку брал, её ощупали бы, мы были бы уверены. Но хиггборн стоит выше всех, выше будущего мужа, лишь снисходит к нему. А сонборгская семья вообще могла не позволить осматривать их невесту. Но Торбранды всегда чтили традиции и законы…

– Ох, мама, не до законов мне сейчас… Ты же была девушкой… – он смотрит на меня глазами своего отца, но ещё более яркими, огромными, бездонными, чем были у Эйнара…

Я вздохнула, ну и расспросы ты мне устраиваешь, сын…

– Что баба, что девушка, у всех всё одинаково, – сказала я. – Всё сам поймёшь, ты же влюблён в неё… – я начала злиться, потому что ревную его к дочери той, что отняла у меня его отца?! А если эта отнимет сына, вдруг со страхом подумала я.

«Но нет, я теперь умнее, я хитрее, я сумею всё сделать так, что ты сам вырвешь дочь мерзавки Лады из своего сердца, если успел впустить её… «Божественная прелесть»… Черти вас пусть возьмут с прелестями вашими, проклятые иноземки!» – думала я, забывая, что я сама такая же полукровка, как и моя будущая невестка…

За неделю до свадьбы меня начали готовить: водили в баню каждый день, втирая там в мою кожу пахту, драгоценные масла и мёд, соскребая их деревянными лопатками и снова втирая. От этого кожа моя становилась ещё душистее, глаже и мягче, ещё нежнее и белее.

В волосы втирали масла, смывали желтками, лили жидкий мёд, оборачивали, смывали отварами трав, цветов. Заставляли много спать, чуть ли не опаивая для этого медами. Этому я сопротивлялась, всегда не любила дурманов, но Ганна и Хубава только посмеивались: