Несмотря на подобное признание, голос психотерапевта звучит спокойно и невозмутимо, когда она спрашивает:

– Кого ты убил?

– Одного мальчика в школе.

– Он был твоим другом?

– Только если я из тех мазохистов, которым нравится, когда их избивают «друзья».

– Твой отец рассказал мне, что происшествие в прежней школе расследовала полиция. Они пришли к выводу, что ты невиновен.

– И все же я виноват в том, что он мертв. – Тарк ерзает на месте. – Я действительно не хочу об этом говорить.

– Все в порядке. Я не хочу, чтобы ты говорил о том, что причиняет тебе дискомфорт. Как насчет того, чтобы рассказать мне о своих родственниках из Эпплгейта?

– Вы имеете в виду Келли? Она замечательная. Она и тетя Линда – самые здравомыслящие и приятные люди, которых я знаю. Это еще одна причина, по которой папа решил переехать именно сюда.

– Я слышала, Келли работает ассистентом учителя в начальной школе Перри Хиллз.

– Эта работа ей подходит. Она любит детей. Примерно три раза в год Келли и тетя Линда приезжали к нам в Мэн, несмотря на то что там так холодно, что можно отморозить пальцы на ногах. Однако Келли никогда не жаловалась. Для людей, которые живут в нескольких сотнях миль друг от друга, мы всегда были близки. Она как старшая сестра, которой у меня никогда не было. Келли всегда заботилась обо мне.

– Как именно?

– Прежде всего, она всегда вытаскивает меня из неприятностей.

– А ты часто попадаешь в неприятности?

– У меня к этому талант. Когда мне было шесть, я решил съесть цветные карандаши. Хотел посмотреть… эм, выйдут ли они другого цвета. Неудача только придала мне решимости, а Келли заставила меня их стошнить, чтобы избежать отравления. В другой раз я чуть не отрубил себе палец, когда готовил ужин, а она отвезла меня в больницу, прежде чем у меня начался приступ паники. Мелочи вроде этих, – вспоминая, Тарк улыбался. – Я смеялся, что Келли родилась старой, а она отвечала, что кому-то из нас нужно быть взрослым, и это вряд ли буду я. Я всегда был глупым ребенком. Наверное, таким и остался.

Мальчик снова замолкает. Женщина замечает внезапную перемену в его поведении.

– В последнее время ты обращался к ней за помощью?

– Нет… в последнее время нет. Я решил этого не делать.

– А почему?

Он снова колеблется и переводит взгляд на картину. Я считаю. Девяносто восемь. Девяносто девять. Сто.

– Потому что она мне просто не поверит.

Но кузина Тарка готова поверить во многое.

– Они же дети, Келли, – возражает ее подруга, которая почти на шесть лет старше. У нее короткие черные волосы и круглое лицо. Они готовятся уходить, в коридорах пусто, поскольку ученики высыпали из школы несколько часов назад. – Конечно, они скажут, что видели мертвецов. Разве ты не смотрела фильм?

Ассистентке учителя совсем не до смеха.

– Я серьезно, Джен. Происходит что-то странное.

– Сандра и у меня училась, помнишь? Она всегда была немного замкнутой. Думаю, у нее все еще имеются воображаемые друзья. Такие, как Сандра, есть в каждом классе.

– Нет. То есть да, она необычная, но я имела в виду Тарквиния.

– Твой кузен Хэллоуэй? О котором говорят, что у него все руки в татуировках? Бедный ребенок. У него же мать сумасшедшая? Без обид, – быстро добавляет Джен, но Келли качает головой.

– Я не встречалась с тетей Йоко. Дядя Дуг сказал, что это нельзя считать жестоким обращением, но не объяснил почему. Они не любят об этом говорить, а мама всегда считала, что не нужно настаивать.

– Понятное дело, что он так скажет. У парня и без того непростая жизнь, чтобы еще афишировать на всю школу, что у его мамы не все в порядке с головой. Ты их видела? Татуировки? Он всегда носит просторные рубашки, так что я не смогла их толком рассмотреть. Хотя не могу винить его за то, что он хочет их скрыть.

– Несколько раз, но всегда случайно. Прямо над его запястьями нарисованы небольшие круги со странными надписями. Я… при взгляде на них у меня мурашки бегут по коже. Знаешь же выражение о том, как волосы встают дыбом на затылке? Я чувствую это каждый раз, когда вижу татуировки Тарка, хотя не понимаю почему. У меня складывается впечатление, что за ними кроется гораздо большее, чем кажется.

– Ты не пыталась расспросить о них мистера Хэллоуэя?

– С чего мне вообще начать? «Если вы не возражаете, дядя Дуг, я хотела бы узнать, сколько именно татуировок тетя Йоко сделала Тарквинию во время своего припадка». О, неважно, эти рисунки просто пугают меня до чертиков.

– Думаю, ты слишком беспокоишься о чужих проблемах, будь то семья или нет. Знаешь, какое решение я предлагаю? Найди себе парня. Я знаю одного симпатягу, который на пару лет старше тебя. Его зовут Эверетт. Работает на полставки в спортзале, планирует стать специалистом по ракетостроению. Учится на направлении «аэрокосмическая инженерия». В нем есть что-то от Джейка Джилленхола…

Келли морщится:

– Я серьезно, Джен. Мне это не нравится.

– Мне тоже, но мы не выбираем детей, которых приходится учить. Несмотря ни на что, мы все равно должны любить свою работу. Будь это иначе, мне не пришлось бы читать сочинения, которые звучат примерно так: «Легенда о Сонной Лощине начинается с того, что Джонни Депп приезжает в странный город и за ним гонится какой-то парень без головы».

Женщины смеются.

– Мне нужно идти, – вздыхает Джен. – Я уже опаздываю. Джексон работает до восьми, так что мне нужно забрать Шона из детского сада. Даже не представляю, как они будут справляться без меня.

– Так ты действительно собираешься поступить на программу по изучению культуры?

– Конечно! – радостно улыбается подруга. – Практически месяц во Франции, все расходы оплачены… Как это может не понравиться? Ну, вообще-то оплачено большинство расходов. Не думаю, что походы по магазинам можно приравнять к исследованиям. Джексон не в восторге оттого, что меня не будет здесь летом, но он согласен, что я не могу упустить такой шанс. Тебя ведь тоже приняли?

– Да, но я еще не определилась со страной. Испания, Австралия, Индия… Все это звучит заманчиво. Я чувствую себя немного виноватой из-за того, что уезжаю до окончания учебного года.

– Ну, не то чтобы ассистент учителя такая уж роскошная и хорошо оплачиваемая должность. Фелиция Донахью все равно возвращается через две недели, так что на тебя не взвалят никаких срочных дел. Подумай о том, чтобы поехать со мной во Францию. Только представь – сидишь с чашечкой кофе «нуазет» в шикарном маленьком кафе, группа симпатичных французов поет тебе серенады, а меня обслуживает очаровательный официант, подозрительно похожий на Жана Рено…

– Хорошо, хорошо, я подумаю. А теперь перестань мечтать о мужчинах неподобающего возраста и убирайся отсюда! Не заставляй Шона ждать, – прогоняет Келли подругу, которая уходит, помахав ей на прощание.

Только когда Джен, наконец, скрывается из виду, ассистентка учителя тяжело вздыхает.

Именно тогда она замечает у качелей Сандру, которая что-то напевает себе под нос.

– И почему же ты думаешь, что она не поверит?

– Иногда я и сам себе не верю, – фыркает мальчик.

– Не хочешь рассказать мне об этом? – спрашивает психотерапевт.

Мальчик бросает на нее подозрительный взгляд. (Сто двенадцать, сто тринадцать.)

– И что тогда помешает вам отправить меня в сумасшедший дом? – защищается он.

– Я приму это как то, во что веришь ты, – отвечает женщина. – А если ты боишься, что я расскажу об этом кому-нибудь еще, то не стоит. Все, что ты говоришь в этой комнате, строго конфиденциально. Даже твой отец не узнает. Единственная причина, по которой я могу разглашать полученную информацию, – это если у меня появится основание полагать, что ты представляешь опасность для себя или для общества, а я считаю, что это не так.