В палатку сунулись две любопытные физиономии: Тахога и Найзога.

– Давайте утром, когда светло будет. Сейчас спать охота, – попытался Грог отвоевать драгоценные минуты отдыха.

– Не-не-не, давай показывай. Нам любопытно, – потребовал Тахог. – Не каждый день встречается новобранец с таким оружием.

Бо́льшая часть будущей пехоты могла похвастаться только ножами да топорами, а кто-то и этого не имел, потому что был слишком беден или невезуч.

Грог понял, что спорить дальше – только время терять, вылез из палатки и вытащил меч. Орки окружили его и стали рассматривать, а владелец – рассказывать, откуда у него такая ценность.

– Да-а-а, это тебе не мясницкий топор, – протянул Тахог и провёл рукой по клинку.

– Это что такое? – рык за их спинами не предвещал ничего хорошего.

Орки вскочили и построились в линию, встречая своего сержанта. Грог, стоявший в конце, сжимал меч и готовился к чему-то неприятному, что обязательно сейчас должно случиться.

– Так что это такое? – повторил Флав, указывая на оружие в руках молодого орка. – Откуда меч?

– Мой. Это мой меч, господин, – ответил Грог, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Где взял?

– От прадеда достался.

– И его вот прямо так тебе и передали? – недоверчиво уточнил сержант, сверля подчинённого недобрым взглядом.

«Ага, передали. Вместе с родительским благословением», – подумал Грог, но ответил:

– Он перешёл мне по наследству.

Дед же именно его учил? Его. Ну, считай, передал в личное пользование, то бишь в наследство. А остальное – детали, о которых он умолчит.

– Управляться с ним, хоть, умеешь?

– Да.

– Сейчас проверим. Команда «бой», – Флав расплылся в хищной улыбке, достал свой меч и встал в стойку.

Грога прошиб пот. Сейчас из него сделают решето, и проще будет муку через него просеивать, чем штопать.

«А Мирек же портной, может он меня потом подлатает?» – мысль была странная, но поддержала Грога как могла. Он встал перед сержантом и приготовился защищаться.

– Нападай.

«Ну вот, ещё и нападать на него».

Но Грог подчинился, попытался представить, что это просто один из тренировочных боёв с дедом и атаковал. Сержант ушёл от атаки.

– Давай ещё. Смелее!

Грог снова ударил, и Флав отвёл его клинок, будто лениво отмахнулся от комара. Следующие попытки были чуть более результативными: Грог не давал Флаву уходить, вынуждая отражать удары. Он так увлёкся, наступая и атакуя, что почти улыбался. А потом сержант резко выбил оружие из его рук, и он даже не понял, как это случилось. Игра кошки с мышкой закончилась.

– Так я и думал, что это пустой трёп. Ничего ты не можешь. Грог, да? Новичок, – язвительный тон Рыжего Флава был в сто раз хуже поражения. – Наследство дали, а пользоваться толком не научили. Мельницу надо было брать, как в сказках.

Со всех сторон поднялся смех: показательное выступление собрало публику из ближайших палаток. Вокруг Грога будто выросли стены из хохота, а внутри них был огонь – огонь стыда, охвативший его с ног до головы.

– Посмеялись и хватит! – рявкнул Флав. – Разойтись! А ты, – он посмотрел на молодого орка, – с утра дуй к коменданту и приведи эту железку в порядок. Мало того, что тупая, так скоро проржавеет – один эфес останется.

– Слушаюсь, господин.

Все разошлись, Найзог поднял меч и отдал его Грогу.

– Забей на эту скотину, – посоветовал он. – Завтра уже никто не вспомнит: тут все от него огребают, свыклись.

– Ага, – глухо отозвался Грог. – Уже забил. Вот чувствовал, надо было спать идти. Уже бы сон смотрел, а не прыгал тут скоморохом.

Он даже попытался улыбнуться. Три орка его тут же поддержали.

Весь вечер Грог мечтал лечь и уснуть, но, когда, наконец, лёг, сон не пришёл. Его, как пташку, спугнули мысли о позорном поражении Флаву. Грог лежал и прокручивал в голове детали боя, и всё больше понимал, какая пропасть между ним и сержантом. Сейчас его предел – это драка с разбойниками, и то не со всеми, а до опытных воинов ещё расти и расти.

Наутро натруженные мышцы приветствовали его болью, но Грог стиснул зубы и решил ничего об этом не говорить. На вопросы типа: «ну как ты после вчерашнего» отвечал, что всё путём, и вообще он именно так всё и представлял. А сам мысленно взывал к Знающему с вопросом, что же будет дальше, если ему уже так фигово?..

Был ещё один вопрос, на который Грог очень хотел получить ответ: где Мирек?

Искать портняжку он решил после завтрака и новой молитвы святого Тома. Новой, но всё про то же.

Поспрашивав новобранцев из людей, Грог, в конце концов, получил номер нужной палатки. Мирек нашёлся рядом с нею и уже в полном вооружении. В гамбезоне бывший подмастерье портного выглядел эффектнее, чем в старой рубахе.

– Мирек! Здоро́во! Когда ты пришёл?

– А, Грог! Привет! Поздно вечером. Еле уговорил караульных меня впустить. А сегодня, вот, дошёл до интенданта.

Он раскинул в стороны руки, призывая орка полюбоваться формой.

– И зря ты со мной не пошёл. Потерял день свободы.

– И что же тебе дал тот день?

– Удовольствие! – рассмеялся парень и убрал с лица выбившуюся из-под шлема каштановую прядку.

– Отлично. Значит ты готов к тому, что сейчас начнётся, – ехидно заключил Грог, предвкушая, как придёт к Миреку в обед, узнать о его впечатлениях.

Воздух наполнился уже знакомым звуком.

– Труба зовёт, – ухмыльнулся Грог и, как и все, поспешил на построение.

Спустя всего пять дней лорд Арвел приказал сворачиваться: пришло время отправляться к Медоланду.

Новобранцы взбодрились, засобирались. По лагерю бодро пошли слухи о том, что основой лагерь – это город в миниатюре, и там они смогут найти, куда и на что потратить монеты. Не то, что здесь: сиди и жди, когда придёт твоя очередь выйти в город.

Грог мог их понять: всего за несколько дней «военной жизни» он стал скучать по таким благам как разнообразная пища, нормальное мытьё и женское общество.

В последний вечер перед маршем Раног с Найзогом играли в кости, Грог и Мирек наблюдали, а Тахог вдохновлённо рисовал палкой на земле орчиху со всеми прелестями.

Мирек, чувствуя себя уже своим среди зеленокожих, время от времени комментировал художества Тахога, а тот беззлобно посылал его в ответ.

В итоге Тахог предложил Миреку «нарисовать лучше» и теперь уже они оба усердно что-то вычерчивали.

– Эй, человече, а что это за линии? Никак баба твоя утопла.

– Тупица, это волосы. Волнистые. А у твоей руки как у тролля!

– Сам тупица. Руки тут вообще не главное!

– Дети малые, – констатировал Найзог, выкидывая пятёрки.

– Да ты бы сейчас тоже с ними малевал, если бы не выигрывал, – подметил Грог, вызвав всеобщий смех.

Все они действительно неплохо сдружились, даже Мирека приняли в свою компанию без проблем. Оказалось, что Раног и Тахог пришли записываться вместе, как Грог с Миреком.

Тахог в один из вечеров поведал, что до встречи с одноглазым был батраком. Его семья занималась скорняжным делом, но, когда ты среди детей даже не третий по счёту, на отцовское наследство можно не рассчитывать. Тахогу пришлось перебиваться временными заработками, пока в одной из деревень он не встретил орка, которому в жизни пришлось ещё труднее. Это был день, когда вся деревня выгоняла Ранога. Соседи разгромили его дом, перебили все горшки, которые орк делал на продажу, и поколотили его так, что чуть дух не вышибли, а после выкинули за пределы селения. Впрочем, их можно было понять… отчасти. Когда-то Раног был вполне себе хорошим соседом, но ему не повезло на пути на ярмарку в приграничье Тирифа нарваться на разбойников. Те не только ограбили орка, забрав деньги, вола и телегу с горшками, но ещё и изувечили. Оттуда и шрамы, и отсутствующий глаз. С тех пор характер у горшечника стал прескверным, не проходило ни дня, чтобы он кого-нибудь не задел или не оскорбил. Последней каплей была устроенная Раногом пьяная драка, в которой сильно пострадал старейшина: горшечник выломал ему оба клыка.