Тахог, ставший свидетелем выдворения, помог новому знакомому прийти в себя и предложил отправиться куда-нибудь вместе. В конце концов, они дошли до того, что записались в армию.

История Найзога была не менее печальна: он тоже всё потерял, точнее всех. Его деревня вымерла из-за голода и какой-то хвори. Выжили только он и сосед. Сосед, похоронив всю свою немаленькую семью, тронулся умом и ушёл куда-то в лес. Найзог сначала ему даже завидовал, потому что его собственный рассудок оказался до отвращения стойким. Кого именно Найзог похоронил там, в родной деревне, он никому не говорил. Зато часто благодарил Знающего за то, что тот оставил ему способность радоваться жизни, ведь он до сих пор жив, а значит должен радоваться.

Следующий день рота лорда Арвела встретила на марше. Правда, сержанты называли шествие несколько иными, откровенно резкими словами и постоянно подгоняли солдат. Сами себя они сравнивали с пастушьими псами среди стада овец. У «овец», конечно же, для них были совсем другие эпитеты.

– Нохи вшивые, – не выдержал кто-то, правда, не очень громко.

– Сволота! – поддержали его, тоже в полголоса.

Продвигались и вправду медленно: за нагруженными своим скарбом людьми и орками шёл обоз с продовольствием, фуражом, палатками, инструментами и вещами командующего состава. Следом ехали кузнец и интендант с семьями. Хорошо ещё, что часть вещей будущая пехота тоже могла скинуть в обоз: не надо было тащить на себе оружие и экипировку.

Легче всего, конечно, было конным, которые неспешно двигались впереди. Это были сам лорд, его заместитель и их оруженосцы.

– Когда там привал? – послышался чуть впереди голос Тахога. – Мне б ходули свои перевязать получше, а то к концу дня сотру их до задницы.

– Хотелось бы поскорее, – поддержал его идущий рядом орк. – Я бы лямку у мешка подшил: не выдерживает он такой вес.

– Смотрите, чтобы люди ваших причитаний не услышали, засмеют, – заметил Грог, который чувствовал себя прекрасно в новых сапогах. – Перестанут верить, что мы чего-то стоим.

– И это говорит тот, кому что копьё, что лопата – одно: землю рыть! – тут же ответил орк с перегруженным мешком.

– Значит, смогу быстро тебя прикопать, чтоб не язвил.

Вокруг загудели и зашумели, а шутник обернулся к Грогу. Он был не старше его, но выше, и клыки в широкой челюсти выступали сильнее.

– Смотрите-ка, кому-то жить скучно. Ну, подожди до привала, я тебе веселье устрою.

– Ты не в моём вкусе, не напрягайся.

Слова вылетали сами собой, и молодой орк не смог бы в этот момент объяснить, что им двигало. Усталость и раздражение? Задетая гордость? Или банальное неверие, что драка вообще возможна, ведь они под бдительным наблюдением рыжего сержанта? Так или иначе, словесная перепалка быстро вышла за рамки дружеской: задетый орк прямо пообещал, что, когда он с ним закончит, Грогу можно будет не беспокоиться о потомстве. Тому в ответ полетело обещание «пересчитать» зубы.

– Э, ребят, хватит, – попытался утихомирить их Найзог. – Дервог, Грог, чего сцепились? Поболтали и будет.

Оба замолчали, но напряжение осталось.

После пары полупривалов, наконец, устроили полноценный отдых. Часть людей, где остановилась, там же и села. Сержанты подняли их пинками и матюгами и раздали приказы нормально подготовить место для обеда. Вскоре затрещали костры, и запахло едой: воины наскоро жарили лепёшки и готовили фасоль.

Кто-то из людей жаловался на боль в ногах, кто-то – на боль в спине и плечах. Мозоли тоже были большой проблемой. Орки же старались молчать, а если от них и слышалось что-то, то по большей части про скудость рациона: всё-таки слова Грога напомнили им, что они гордые.

Грог уже дожёвывал лепёшку, как вдруг сидевшие рядом товарищи резко обернулись. Он последовал их примеру и вовремя отпрянул в сторону: массивный кулак ударил воздух там, где была его голова. Это Дервог решил выполнить своё обещание и развлечь Грога на привале.

– Оп, – Грог вскочил и приготовился драться. – От слов к делу, значит.

Дервог не стал отвечать, снова ударил. Грог успел заслониться, предплечье вспыхнуло болью. Ответил он резким сближением и мощным ударом в корпус. Оба орка тут же вцепились друг в друга так, что не разобрать, кто и куда бьёт. Тем не менее, некоторые удары были более чем меткие: к моменту, когда дебоширов разняли, оба ничего не видели из-за крови, боли и быстро заплывающих глаз.

Слух тоже работал не особо хорошо, тем не менее, самый громкий голос невозможно было не расслышать.

– Обоим десять ударов палками сейчас и ещё двадцать на вечернем привале. Сдохнете – бросим у дороги как поганых нохов! – рычал сержант Флав, стоя между шатающимися горе-драчунами.

Затем он резко развернулся и ушёл к своей палатке. Грог и Дервог, ещё не до конца осознавшие масштаб проступка, разошлись в разные стороны, чтобы привести себя в порядок.

– Ты рожу-то утри, – тихо проговорил Ранок, подавая Грогу какую-то тряпицу.

– Утру, – буркнул тот в ответ.

Кровь сочилась из ссадины над левым глазом, а сам глаз болел. Да что уж там, всё лицо болело, а ещё рёбра и руки. А вот костяшки не болели, хотя выглядели так, будто Грог искупал их в крови.

– Грог, ты влип, – озвучил очевидное Тахог. – Ты только до вечера на своих двоих дойди, хорошо?

– Куда ж я денусь.

Он прижал тряпицу к ссадине и только теперь посмотрел на товарищей. Все трое сидели с мрачными лицами и глядели на него так, будто вот-вот отпевать примутся.

– Да ладно вам, – попытался собраться Грог. – Тридцать палок как-нибудь выдержу. Тем более, не за раз.

– А идти ты как с раскрашенной спиной будешь? – задал насущный вопрос Найзог. – Он тебе отлежаться не даст.

Найзог всё говорил правильно. Отряд орков потому и был самым дисциплинированным, что все знали: каким бы ни было наказание за нарушение дисциплины у людей, применительно к оркам умножай его на два.

Грог не успел ни прийти в себя, ни нормально ответить товарищам: к костру подошли четыре человека. Двое из них с палками. Грог с трудом сглотнул, в ушах зазвенело: разум отказывался воспринимать происходящее.

– Орк Грог, – начал один из людей. – Ты, находясь в рядах армии Его Величества короля Олдина Первого, посмел вести себя неподобающим образом и чинить беспорядок. Этим ты позоришь честь воина и честь армии Тирифа. Ты будешь наказан: десять палок сейчас и двадцать палок по прибытии на место ночёвки. Первая часть наказания будет осуществлена немедленно и при свидетелях, в назидание твоим товарищам.

Не желая выглядеть трусом, молодой орк встал, гордо расправил плечи, выдвинул челюсть. Всё верно: за проступком следует наказание. Он позволил случиться драке, теперь он должен расплатиться за свою ошибку.

Грог молча снял с себя гамбезон и рубаху и растянулся на земле ровно там, где ему указали. И постарался отрешиться от действительности: от осознания того, что его держат за руки и за ноги, что со всех сторон его обступили орки и люди, и от предчувствия боли.

– Именем Его Величества короля Олдина Первого приказываю приступить к исполнению наказания, – услышал Грог бесстрастный голос рыжего сержанта. И практически сразу на спину опустилась первая палка. Звук удара. Вторая палка. И снова этот звук.

Терпи, орк. Терпи. Удар. Ещё. Воздух выбивается из лёгких. Вдох через силу, жадно. Удар. Снова нет воздуха: он ушёл со свистом через стиснутые зубы.

Кто-то запоздало подсунул что-то к лицу. Глухо, как из-под воды послышалось:

– Зажми. Ну, зажми же зубами!

Грог послушался. Ещё удар, и ещё. Зубы вгрызлись в то, что ему подсунули. Боль в спине стала огненной.

Терпи, орк. Ни звука не дождутся. Последние три удара тоже были в молчании.

Он бы так и остался лежать, но ему не дали.

– Давай, страдалец, поднимайся, – потянул его Найзог. – Просто дойди до костра и можешь там валяться до подъёма.