У меня было маленькое глупое желание. Я хотела перестать ругаться с Кешей и хотела, чтобы мы наконец-то научились общаться друг с другом. Без претензий. Без злости. Я полагала, что, когда это случится, все начнет приходить в порядок.

Мое желание было исполнено. С Кешей мы больше не ругаемся.

Я не хотела выходить из дома. Появлялась на парах, сдавала работы и зачеты и изредка виделась с друзьями.

Неделю я неловко оглядывалась на соседний подъезд, где он когда-то жил. Бывало, что в холодное и темное ноябрьское утро, когда небо, густое от темноты, становилось уже по-утреннему легким и светлым, я посматривала из окна машины в окно его комнаты. Возвращаясь из универа на такси, я выходила, долго курила на морозе и думала, всматриваясь в каждую деталь его дома, видит ли он меня.

Впервые Кеша услышал меня. Мои слова он воспринял со всей серьезностью. Впервые Кеша сделал что-то для меня, и мне это не нравилось.

Бывали дни и определенные часы, которые напоминали мне о нем. В те моменты я пыталась сконцентрироваться на чем-то незначительном: слушала бестолковые речи моей подруги Насти (она жаловалась на мужчину):

– После последней встречи, – сказала она, – он пропал.

Мы встретились с ней в баре. Было многолюдно, и мы практически не слышали друг друга: голоса людей, музыка, звон бьющихся друг о друга коктейльных бокалов, флюте и пинт – звуки мешались, и голос Насти терялся.

Я уже час пила свой коктейль. Настя шла впереди на два коктейля и шот текилы, от этого речь ее становилась бессвязной.

– Не знаю, – продолжила она. – Всё так угнетает. Я устала от постоянной беготни за мужчинами. От них одни лишь проблемы. Так и хочется сказать им в лоб: «Если это было на одну ночь, так и скажи, идиот, и не трать мое время». – Последнее она произнесла чуть громче нужного, и мужчины, что сидели рядом с нами, обратили на нас внимание. – Да, будьте добры быть честными!

– Один раз я сказала так одному парню, – сказала я. – Он исчез из моей жизни навсегда. Я думаю, что тебе достаточно.

Она нахмурилась, а потом грустно вздохнула и допила остатки коктейля:

– Ты права. Мне действительно пора остановиться.

– Да, – кивнула я. – Может, по домам? Я закажу такси.

– Давай пройдемся, – сказала она. – Мы так редко стали видеться.

Мне поскорее хотелось покинуть заведение: парень в конце барной стойки намеревался подойти ко мне, а в этот вечер я вовсе не была намерена знакомиться с очередным парнем, который через две недели исчезнет из диалога, из жизни и из головы.

– Он же хороший, – сказала Настя на улице. – Почему нет?

Хороший парень. Перевожу для всех: скучный громоотвод, в меру глупый и в меру нарциссичный, с хорошим чувством юмора. Раньше эти парни были мне интересны, потому что они забавляли меня, но сейчас каждого из них я сравниваю с Кешей, каким бы смешным, каким бы красивым ни был молодой человек.

Кеше надо умереть.

Тогда в моих мыслях перестанет тревожно всплывать его взгляд, его голос, его шутки. Кеше нужно исчезнуть из этого города.

По дороге домой Настя продолжала рассуждать о себе и об очередном парне, намерения которого доселе ей явно были неизвестны. Мы шли по мерзлому, ноябрьскому проспекту. Я молилась попасть домой поскорее.

– Я знаю, почему ты так редко появляешься, – сказала Настя, когда мы остановились у перекрестка.

– Знаешь? Что ты имеешь в виду? – спросила я.

Неужели меня всегда можно было прочитать как открытую книгу?

– Я знаю, что Кеша приезжал сюда, – сказала Настя. – От общих знакомых узнала.

Я молча всматривалась в кружащийся снег, в дома, где чьи-то тени так странно и смешно передвигались. На улице крепчало, и на щеках прохожих выступал свежий, морозный румянец.

– Мне жаль, – сказала Настя. – Я не думала, что ты это так воспримешь.

– Все нормально, – сказала я, улыбнувшись. – Я совсем не удивлена: это же Кеша.

Настя кивнула и попыталась как-то поддержать меня. Она была единственной, с кем я не хотела обсуждать это. Я не хотела казаться слабой, уязвимой и глупой дурой в ее глазах.

С одной стороны, Настя являлась девушкой, которая нелегко переживает хамское поведение мужчин. С другой – Настя зависела от мужского внимания и была одинока. Она хотела любить и быть любимой, но всегда получалось лишь любить. Настя мечтала о надежном мужчине, с которым она могла бы видеть чуть дальше завтрашнего дня, а в ответ получала сырое и грубое:

– Прости, но я не готов к серьезным отношениям.

Моя подруга в некотором смысле методично наступала на одни и те же грабли: не те мужчины, не тот возраст, не то время. Я всегда хотела найти парня, которого я смогу полюбить и на котором смогла бы остановиться навсегда; Настя хотела быть нужной. Мои попытки отрезвить ее всегда приводили к бессмысленным спорам, после которых она всегда убеждалась: я права.

Теперь у нее появилась возможность посмеяться надо мной.

– Я беспокоюсь за тебя, – сказала она.

Я кивнула. На прощание она предложила встретиться завтра у нее дома: собрались все наши друзья. Я пожала плечами: на самом деле, я хотела оказаться закованной в своей же кровати и никогда не покидать пределы комнаты.

Уже дома я вспомнила, что завтра – суббота. В среду я обещала встретиться в этот день Артему. Я разочарованно вздохнула.

Артем был студентом физико-математического факультета, с которым я была знакома с начальной школы. Он был другом Насти, и я никогда его не замечала. Артем всегда казался мне очень добрым, стеснительным парнем, который был простым в общении и весьма… Недалеким. Мы не были друзьями, но и не были в отношениях. Ему нравилось, что со мной можно поговорить на разные темы: моих поверхностных знаний хватало, чтобы впечатлить таких парней, и на этом я зачастую играла на чувствах молодых людей… После исчезновения Кеши я встретила его в сентябре. Он стал выше, смешнее, увереннее и красивее. Настя поспособствовала нашему общению. В течение месяца он приглашал меня на свидания, красиво ухаживал и провожал до дома. Все было замечательно, пока Артем не попытался меня поцеловать.

Этому предшествовали драматический фильм, его случайное прикосновение к моей кисти, его нелепая попытка приобнять меня и далеко не двусмысленная и пошлая шутка. Когда он рассказывал ее в гардеробе, я жутко покраснела от неловкого подмигивания со стороны Артема и от встречного взгляда женщины, стоящей впереди нас и обратившей внимание на моего кавалера.

В такси мы молчали. Когда же мы наконец стояли у подъезда моего дома, я была жутко раздражена его подростковыми попытками проявить внимание. Мое негодование связано с тем, что между нами были вещи, переходящие границы поцелуев. Но Артем мялся, и его ужимки, молчание и бездействие бесили меня до дрожи. Я не страдала застенчивостью и сказала ему:

– Когда ты меня уже поцелуешь?!

Подтянула его к себе, и мы поцеловались. Он был ошарашен и в оправдание додумался вымолвить:

– Лин… Я просто момент выжидал.

Спасибо!

Оба молчали, не в силах смотреть друг на друга, не смея ничего сказать. Он покраснел, а я сдерживала себя, чтобы не засмеяться: Артем выглядел испуганным и обиженным, как ребенок.

Я и сама себя чувствовала идиоткой. Он сделал шаг вперед, что-то говорил себе под нос.

– Извини меня, – сказал он.

Я молча кивнула головой и нырнула в подъезд.

С того момента Артём преследовал меня в сообщениях: он отслеживал, когда я была в последний раз в сети. Он хаотично писал мне несколько сообщений в час с просьбой снова встретиться. Артем выработал схему: в течение часа он либо удалял сообщения, если они оставались непрочитанными, либо писал в два раза чаще и больше и всё равно стирал.

Я подумала: «Мне нужно избавиться от него». Я не испытывала жалости, а скорее ту форму раздражения, когда ты пытаешься скрыться от человека как можно скорее, едва заприметив его спину в переполненном автобусе, на улице или соседнем корпусе университет. Артем вел себя как ребенок. Я не давала никаких поводов для подобного поведения. Неожиданно я задумалась: «Вдруг я разобью его сердце?»