Почему я так переживаю?

Я вышла в гостиную, где уже все сидели. Компания разбилась на внутренние кружки по интересам: Ирина и Настя обсуждали историю, которой поделилась со мной Настя еще вчера; Паша и Ваня настраивали приставку в телевизоре Насти, то и дело повышая голос друг на друга; Карина же просто ждала меня, заняв для меня самое удобное место – на двух креслах, что стояли в углу гостиной, рядом с лестницей.

– День был сегодня просто отвратительный, – сказала я. – Мало того что с этим Артемом возилась как с ребенком, так еще и сюда приехала…

– Честно, мне самой не хотелось сюда тащиться, – поддержала меня Карина. – Столько нужно учить: зачеты, экзамены… До экзамена нужно успеть сдать коллоквиум. Я пошла сюда только ради тебя.

– Кстати, а ты не знаешь, Дима приедет?

Карина вопросительно посмотрела на меня:

– Ирина ничего не писала и не говорила. А почему ты спрашиваешь?

Почему я хочу, чтобы он был здесь?

– С ним так хорошо было в прошлый раз, разве нет?

– Да так, смешной, но странный немного. Так почему ты спрашиваешь?

Потому что я хочу, чтобы он был здесь.

– Просто он вчера говорил, что должен приехать. Вот и спрашиваю.

– Вы общаетесь?

Ирина включилась в диалог. Она села рядом с нами. Ее присутствие раздражало меня, а факт того, что она могла подслушать часть диалога, меня пугала. Ирина была очень мнительной, и чаще всего ее мнительность была главным источником всех ее проблем.

Я знала, что, если мое поведение даст Ирине почву для сомнительных и безосновательных доводов, она растреплет каждому о том, что Дима может мне нравиться.

Я повернулась к ней спокойно и решительно:

– Да, Ир. Он такой классный друг на самом деле! Я очень рада, что ты нас познакомила.

Есть эмоции, которые невозможно описать словами. Лицо Ирины перекосилось от гнева. Она боялась, что я могу увести ее лучшего друга. Я перенеслась снова в девятый класс, когда начала хорошо дружить с Настей и когда Ирина поняла, что в мире существуют люди, которые могут быть гораздо интереснее, чем она.

Ира разочарованно посмотрела в сторону.

– Да, друг он хороший, – сказала она. – Я спрошу у него, приедет он или нет.

– Пусть Дима приезжает, – сказала Настя, когда подошла к нам. – Я была бы не против. Если они с Линой так подружились, я была бы только «за», если он станет моим другом.

Услышав последнее, Ира разозлилась. Она резко поднялась, вздохнула и ушла на кухню за напитками. Наконец Паша с Ваней разобрались и подключили приставку к телевизору. Настя попросила помочь с сервировкой стола, и я согласилась. Карина осталась наедине с Ирой, но я не переживала: Карина терпеть не могла Иру и ни за что бы с ней заговорила.

– Так значит, Дима? – спросила Настя.

– Я не понимаю, – сказала я.

Я все понимаю.

– Теперь он будет твоим громоотводом?

– С чего ты взяла? – спросила я.

Напряжение росло с каждой минутой. Я чувствовала, как трясутся мои ноги. Руки как будто онемели, и я боялась уронить графин с соком и несколько чистых тарелок, который смогла взять в свободную руку. Каждое прикосновение к холодному кафельному полу кухни – взрыв в черепной коробке; страх расцветал искрами в моем затылке; закружилась голова, и я захотела сбежать.

– Он очень подходит на эту роль, – ответила Настя и улыбнулась.

– Он просто друг, – сказала я. Я почувствовала легкую дрожь в голосе. – Не отрицаю, что он может мне нравиться. Только как человек и только как друг. Он хороший человек.

Я не отрицаю, что он мне может нравиться.

Я боялась, что он уже мне нравился.

Настя еще долго смотрела мне в спину. Я чувствовала себя разгаданной в воскресном кроссворде. Слово из четырех букв, существительное. Глупая женщина.

Дура!

Дима приехал к девяти. К тому времени прибавилось еще трое человек: друг Паши, Даниил, внимание которого всецело украла Ира; Варя, еще одна наша подруга, которую недолюбливали все за излишнюю доверчивость; и знакомый Насти с самым заурядным именем для русского парня.

Дима приехал, и единственные, кто обратил на это внимание, были я и Карина. Он быстро вошел в дом, снимая с себя зимнее пальто. Он был одет в черную водолазку и черные брюки. Водолазка подчеркивала его плечи, а брюки – бедра.

Почему мужчины так мало уделяют внимание своим бедрам?

И почему он так хорошо выглядел?

Румянец на щеках, горящие голубые глаза. С нашей последней встречи он изменился, хотя прошло меньше недели.

– Я так соскучился, – сказал он, улыбаясь. – У меня столько новостей.

Мы отошли к тому же месту, где мы до этого сидели с Кариной. Дима сел напротив меня рядом с Кариной. От него пахло алкоголем и женскими духами.

Он немного оживил нашу скучную беседу с Кариной. Я внимательно наблюдала за каждым его взглядом, который был обращен на меня.

Было бы честнее сказать, что я выхватывала каждый его взгляд. Мне хотелось посмотреть в его глаза и увидеть свое отражение: какой я буду выглядеть там?

– Этой ночью я был в одном заведении. Странное место, зато музыка там невероятная.

Карина его слушала и смеялась от каждой шутки, а мне вовсе не хотелось смеяться. Я чувствовала себя лишней. Почему он не смотрел на меня?

– Ты сегодня отлично выглядишь, – сказал Дима.

Он опасно смотрел на меня, только на меня. Я прикусила губу, и его взгляд скользил с моих губ, с моей шеи, с моих плеч… Я была ему интересна?

Произошло то же самое, что и в тот раз, на мой день рождения: тот же холодный взгляд, надменный и пренебрежительный. Мне было немного больно. Я ответила ему тем же. Он смущенно отвернулся.

Что за игру он затеял?

Мне казалось, что он нагло закидывал удочку и проверял границы дозволенного: как дальше он мог зайти в своих изощренных эмоциональных играх, чтобы узнать, что я к нему испытываю?

Насколько я позволю ему приблизиться ко мне?

– Ты замерзнешь, возьми мое пальто, – сказал Дима, когда мы все вместе вышли покурить.

– Спасибо, мне не холодно, – ответила я.

Его взгляд говорил: я очень хочу, чтобы ты надела именно мое пальто. Я хочу, чтобы тебе не было больно.

Мой взгляд говорил: ты ведешь себя как ребенок. Стало очевидно, что мы оба игроки. Не только я хотела понравиться ему, потому что могла, но и он хотел понравиться мне. От этого во мне разгоралось желание узнать, к чему приведет перетягивание одеяла и как я спущу его с небес на землю, когда он позволит себе думать, что мои чувства, эмоции, разум в его власти.

Он опустил взгляд в пол и ушел на кухню за соком и газировкой.

Половину вечера мы провели за дурацкой для меня игрой: мы молчали и делали вид, будто мы не существуем. Карина уехала намного раньше обещанного, и мне приходилось оставшуюся часть вечера сидеть в компании Насти и скучной Вари. Дима же сидел один. Он не мог ни с кем найти общий язык, от того выглядел очень глупо и жалко. Словно я была единственным, таким же жалким существом в этой комнате, которое тянулось к нему.

Понемногу вечер терял интерес, и многие готовились к тому, чтобы разойтись. Я заявила о том, что хотела бы прогуляться. Никто не соглашался: многие парни устали и собирались уезжать на такси, и девочки боялись темноты.

– Я могу проводить тебя, – сказал Дима.

Его взгляд говорил: я хочу извиниться, я всего лишь друг и не смею так вести себя.

Мой взгляд говорил: ты придурок, но я хочу, чтобы меня проводил именно ты.

Большую часть пути мы снова поддерживали диалог друг с другом. Часто останавливались, чтобы покурить и посмотреть на город, медленно готовящийся к зиме.

– В детстве родители часто меня возили с собой к бабушке: рядом с ее домом была маленькая речушка, и я любила там кататься на коньках. Мы и в эти праздники снова поедем к ней: я в детстве обожала просыпаться в свежей постеле, освещенной зимним ярким солнцем.