Феденька понял, что мгновенная казнь от анальной пенетрации молотом отменилась, проглотил тягучую слюну, попытался пошевелить плечами, какие были накрепко закреплены какой-то формой вмонтированных в пол колодок, а после проблеял ответил на поставленный вопрос.

— Н-н-ни на кого. Прост-то хот-тел уст-троит-т-т-т-ть себя п-получше. Честно, на об-белиске поклянусь, бес попутал, п-правда… — Из него просто полились ответы, причем он был уверен, что обошлось без тех флаконов с разными явно волшебными жидкостями, какие стояли на столе, он рассказывал обо всем, о лагере, о чертовой улитке-спринтере с людскими лицами на панцире, о том, как пришел к решению получить себе загипнотизированную милфочку, о том, что ничего такого не хотел, ничего не собирался мешать или во всласть лезть, обо все рассказывал, а варлорд лишь иногда косил глазом на молча стоящего эльфа, какой, похоже, распознавал правду и ложь. — … й-й-я отраб-ботаю, честно. Люб-бой контр-ракт. Я же, ну, исключительный м-маг, а? Хоть к-кабала, а? Янихахчуумираааааааать!!!

Рыдающий и давящийся слезами да соплями вперемешку Феденька, на какого даже Изабелла смотрела сейчас без особой злобы, скорее с брезгливым таким омерзением, обещал хоть душу заложить, и был готов свой залог исполнить. Допрос длился не первый час уже, иногда его о чем-то спрашивал Бальтазарыч, иногда эльф, который Мейстер, иногда кто-то еще, вопросы повторялись, менялась их формулировка, а сам горе-соблазнитель рассказывал вообще все, что только помнил, что только знал.

— Что же… — Задумчивость в голосе большого босса пугает все так же сильнее гнева кого угодно еще. — Каким-то чудом ты действительно умудрился при своем-то классе и моральном облике не натворить никаких мерзостей, кроме той, на какой тебя и поймали. Хм. Хм. Хм-хм-хм… Ты дашь клятву на обелиске. В тех формулировках, в каких тебе ее дадут прочесть. И будешь очень, очень старательно заглаживать свою вину перед обществом, а мы, все мы, последим за тем, насколько сильно твое раскаяние и сколь ценны твои обещания исправиться. Посмотрим, что из этого выйдет…

— Я согласен, я согласен, точно согласен, готов хоть сейчас родину любить, то есть, защищать, ага! — От осознания того, что его пронесло, Феденька оказался на вершине мира и был готов полюбить весь тот мир, а также остальную мультивлесенную и даже Бесконечную Вечную Империю.

— … если, конечно, выживешь. — Заканчивает свою речь Бальтазар, вставая на ноги и отряхивая с себя неясно откуда взявшуюся пыль, чем добивается недоуменного и снова испуганного взгляда Феденьки. — Я сказал, что перед обществом ты ничего страшного и кошмарного сотворить не успел. И потому тебе позволено будет свой поступок исправить службой. Но есть один человек, перед каким ты вполне серьезно провинился. Изабелла, он твой, постарайся быть сдержанней… но можешь не слишком стараться.

Феденька сглотнул пересохшим горлом.

Феденька посмотрел на милую и умиротворенную улыбку прекрасной и грозной Изабеллы.

Феденька осознал, что раньше он был еще не в дерьме, что в дерьме он оказался именно сейчас.

— Что ты там говорил про то, что тебе нужна милая мамочка, а? — От голоса Изабеллы нешуточно дрожат кости и внутренности, он ведь видел, что она своим голосом творить может. — Сейчас будет тебе мамочка, мудило!

Сухость штанов Феденьки наконец-то уступила позиции, но это была самая мелкая из проблем, какие перед ним появились.

В подземелье, на том месте где располагалась тюрьма волшебной школы, что стала основой Убежища, раздался пронзительный и полный отчаяния крик.

Глава 14

— Если градус поменять, можно демонов сбивать, паладинов испарять, корабли испепелять… — Тихонько напевал я себе под нос, вращая винт орудия, отвечающий за вертикальное наведение ствола. — Цитадели подрывать, архимагов удивлять, армии уничтожать…Учат в школе, учат в школе, учат в школе…

— Ты это сейчас серьезно? — Несколько странным тоном осведомилась у меня Изабелла, видимо вспомнившая о своей старой профессии. Испанка и пяток её лучших воительниц охраняли легендарную печать, при помощи которой должны были в самом крайнем случае откачивать переоценившего свои силы хрономанта.

— Ну, более-менее…Основы артиллерийской подготовки в программу старших классов определенно нужно включить. Детишкам в жизни возможность разорвать на клочки своих врагов с расстояния нескольких сотен метров, а лучше километров, точно пригодится! — Я еще раз сверился с разработанной в полигонных условиях пристрелочной таблицей и остался доволен. Если нигде никто не напортачил, то снаряд должен полететь прямо в возвышающийся на горизонте плотоядный баобаб, оборзевший достаточно, дабы жрать не только плоть, но и бессмертные души. Благо с размерами чудища смещение снаряда на несколько десятков метров в сторону особой роли все равно не сыграет. — И да, после прицельного выстрела из такого орудия примерно девяносто процентов наших возможных врагов перестанут быть проблемой. И вообще перестанут быть.

— Я бы сказал — девяносто девять, — фыркнул Патрик, бывший одним из многих зрителей, что собрались поглазеть на бесплатное представление и, в случае необходимости, оказать мне как минимум моральную поддержку.

— Ты серьезно недооцениваешь возможности истинной знати Бесконечной Вечной Империи, а также мощь доступной им магии, которую достаточно сильно мотивированные волшебники вполне могут применить для защиты целого воинства. Нематериальность, телепортация, перехват любых материальных снарядов боевыми заклинаниями, бьющими ничуть не медленнее молнии, концептуальная неуязвимость к физическому урону, способные выдержать и подрыв натурального атомного фугаса магические щиты, да хоть банальная маскировка, не дающая прицелиться в противника раньше, чем он начнет десантироваться прямо на артиллерийские позиции. — Я зарядил в орудие снаряд, а после принялся один за другим менять пустотелые болванки на настоящие зажигательные боеприпасы, что обязаны с ужасающей силой долбануть. Во всяком случае, испытательный подрыв одного из них на полигоне рядом с границами города вызвал полное уничтожение полигона, а также массовую дефекацию у коренных жителей Бесконечной Вечной Империи, которых мы в массовом и принудительном порядке пригласили полюбоваться на это зрелище с безопасной дистанции, причем сей процесс у них зачастую перетекал в рекордное повышение патриотических чувств, вплоть до религиозного экстаза.

— Одним из самых известных кулинарных ингредиентов легендарного ранга без сомнения могут считаться корневища плотоядного растения, называемого древень, конечно же, если оное растение нужного ранга достигло! Характерным признаком, свидетельствующем о гарантированном наличии достойной добычи, будет являться губительная аура, окружающая существо и высасывающая жизненную силу из всего, что его окружает, дабы укоренившийся на новом месте древень мог охотиться на животных, птиц и простолюдинов без дополнительных затрат энергии на свое передвижение. — Громко прочитала Эва нужную страницу сборника рецептов, что попался мне в первый же день Тренировочного Лагеря. — Известность корневищ вызвана не столько уникальными свойствами данного продукта, сулящего весомую прибавку к выносливости, силе и жизненной энергии, праной именуемой, сколько его массовостью, обеспечивающей столь полезному и ценному кушанью относительную доступность. Ибо та часть тела древня, что используются подобными созданиями для хранения питательных элементов, практически всегда обладают довольно впечатляющими габаритами, а потому способна накормить собою целый отряд героев, сразивших сего ужасного монстра.

— У нас тут древень вроде мифический, — осторожно заметил Рохан, наблюдая за тем, как я начинаю рисовать ритуальные круги вокруг орудия, которое было создано, в том числе, и усилиями пожилого пакистанца. Изготовленный лучшими мастерами Убежища гибрид противотанковой пушки с рельсотроном мог, в принципе, хоть прямой наводкой бить, хоть как гаубица работать, по параболе. Вот разве только с ролью зенитки эта конструкция справиться толком не могла. Из-за вмурованного в камень основания тупо задрать её повыше без повреждения основных механизмов не получилось бы даже у того, кто обладает должным уровнем физической силы. Зато от отката не убежит, нафиг ритуальные фигуры собой ломая. — А если у него все устроено…Как-то…Ну…Не так?