— Лучше посиди на стуле. В сторонке, — предлагает Мила, отодвигая подальше режущий предмет. — Тебе нож доверять нельзя.

— Да ладно тебе, — усмехаюсь, почувствовав прилив сил. — Лучше дай мне руку, я поднимусь.

***

Заставив меня выпить очередную порцию успокоительного, Тома принимается разогревать в духовке жаркое из говядины. Мила берёт на себя готовку овощного салата. Я делаю бутерброды с ветчиной и клюквенный морс. У меня всё ещё кружится голова, но я стараюсь не думать об услышанном.

Стараюсь. Но, честно говоря, хреново выходит. Настолько хреново, что у меня руки чешутся набрать его номер и спросить: почему? Почему он не чтит память обо мне после того, как хотел разбиться, когда подыхал из-за моей смерти?

Уже отболело? Забыл? Вырвал меня из своего сердца раз и навсегда?

Не могу смириться с тем, что у Руслана появится ещё один наследник.

Не наш с ним ребёнок. От абсолютно чужой женщины. И уж точно не от любимой. Младенец — наполовину Исаев.

Зачем? Господи, почему так скоро ему понадобился отпрыск?

Что подтолкнуло моего мужа к такому решению? Ведь если та девушка и вправду суррогатная мать, значит, он по-прежнему принадлежит мне, как законный супруг. Любой его или мой брак будет считаться незаконным.

Он носит моё кольцо? То самое, которое я надела ему на палец в день нашего бракосочетания? Он когда-нибудь его снимал?

Божечки, мы всё ещё муж и жена, но между нами настолько глубокая пропасть, что её нереально перепрыгнуть. Если только Всевышний не решит иначе...

— Милан? Это от него ты узнала о суррогатной матери? Руслан тебе сказал? — интересуюсь, заканчивая возиться с бутербродами. — Или Дан проговорился?

— Ты опять? — подруга таращит на меня глаза.

— Ответь мне только на этот вопрос, и я больше не стану спрашивать об Исаеве. Клянусь.

— Так я тебе и поверила, — вздыхает Милана. — Ладно. Я спросила у твоего мужа, почему он не чтит память о погибшей жене? Почему так скоропалительно женился? Животы у нас с той девушкой практически одинаковые, а значит, и сроки беременности приблизительно те же. В общем, Руслан сразу закрыл вопрос, поставив меня перед фактом, что он предпочитает быть вдовцом, но с наследником. Посему выбрал вариант попроще. Воспользовался услугой сурмамы. То есть, той девушки, которую мы видели рядом с ним. Всё.

— Всё?

— А что ещё? Он по-прежнему разговаривает сдавленным голосом, как только речь заходит о тебе. Всё ещё тоскует. Ты бы видела его глаза вблизи. В них столько боли. Исаев не послал меня только потому, что мы были подругами. И он доверил мне заботу о твоём отце. Не знаю почему. Даже не пытался противоречить. Он одинок, Маша. Это написано у него на лбу. С виду твой муж сильный духом, а вот внутри, точно как и ты — раненое животное с разодранной до крови душой… Я его не защищаю. Просто мне вас обоих жаль. Вы друг друга заживо схоронили.

Почувствовав неконтролируемое сокращение мышц гортани, с болью сглатываю. Глаза начинает жечь.

Мне необходимо взять паузу и перестать думать о Руслане. Только здесь не выходит. И я решаю ненадолго сбежать к детям. Рядом с ними я оживаю. Моя жизнь наполняется энергией и смыслом. С ними я становлюсь намного сильнее.

— Я сейчас вернусь, — говорю как можно спокойнее, направляясь на выход.

— Ты куда? — Мила останавливает меня у двери.

— К детям. Посмотрю, всё ли у них в порядке.

— Так не плачут же, — Милана кивком головы указывает на радионяню.

— Я всё равно проверю. Слишком тихо у них.

Через минуту я оказываюсь в спальне. Прикрываю за собою дверь. Двойняшки мирно посапывают в кроватках. На цыпочках подхожу к сыну, целую его в висок, вдыхая младенческий аромат. Затем провожу идентичный ритуал с дочкой. Получив выброс дофамина, успокаиваюсь и даже улыбаюсь самой себе. Экран смартфона мигает от очередного уведомления. Подойдя к тумбочке, подхватываю забытый мною девайс.

«…он по-прежнему разговаривает сдавленным голосом, как только речь заходит о тебе. Всё ещё тоскует…» — вспоминая слова Миланы, подключаю услугу «Антиопределитель номера» и по памяти набираю заученные наизусть цифры. Ни минуты не сомневаясь, нажимаю на «вызов».

Долгие, затягивающиеся гудки разгоняют мой пульс на максимум. Сердце заходится, как пулеметы в жестоком бою. Нещадно выколачивает грудную клетку.

Не возьмёт. Я бы тоже не ответила на звонок с неизвестного номера. Наверное.

Но как только я решаюсь отключить трубку, и выдохнуть, моя вселенная оглушительно взрывается на мелкие осколки. И я сползаю по стенке на пол, слушая до боли знакомый грудной голос Руслана:

— Алло. Слушаю вас.

Вместо ответа только моё отрывистое дыхание.

Секунда… Вторая… Третья… Молчание затягивается. Пальцы немеют, сжимая до хруста телефон.

Скажи ещё слово, и я отключусь. Пожалуйста, пожалуйста, Руслан…

Ещё одно слово… Только одно. Скажи!

Но он тоже молчит. Словно чувствует меня.

Прислушиваясь к моему грудному свисту, сам в трубку дышит глубоко и размеренно. Наши параллельные миры застывают и сливаются в одно целое. Погружаются в звенящую тишину, пока её не нарушает хныканье Яры. Заторможенно соображая, вырубаю связь. Швыряю мобильный подальше. Судорожно всхлипнув, бросаюсь к ребёнку.

Господи, наверное я сошла с ума.

Или нахожусь под чьим-то сильным проклятием, которое застилает мне разум?

Нельзя любить его, как в последний раз…

А я люблю. И себя ненавижу за это…

Руслан

Поздний вечер. Пробую сосредоточиться на строительном плане одного из проектов. Ни хрена не выходит. Цифры в сметах то скачут, как сумасшедшие, то плывут. Психую, захлопывая крышку ноутбука. Мысли сводят с ума. Высасывают из меня колоссальное количество энергии и сил. Буквально выжимают как лимон. Лишают покоя.

С тех пор, как встретил Милану, чувствую себя параноиком. Рядом с ней мне постоянно мерещится моя покойная жена. Второй раз вижу её подругу. Ощущение дежавю шарахает током. Внешние данные совпадают настолько, что я невольно возвращаюсь к теме реинкарнации душ. Рост, структура тела, жесты, манеры, характерные для Марии позы, взгляд…

— Бред какой-то… — выдыхаю, устало растирая пальцами виски. Встаю из-за стола. Поджигаю сигарету. Доза никотинового яда горчит.

Выйдя на балкон, жадно затягиваюсь, позволяя себе наполнить лёгкие до отказа не только дымом, но и морозным воздухом.

Чуть-чуть расслабляет…

Вскидываю лицо вверх. Ночное небо усыпано звёздами. Космос притягивает взгляд и манит к чему-то неизведанному. Воспоминания новыми яркими ударами атакуют мозг, и я снова зависаю в прошлом. С ней…

— Машенька… — шепчу зажатым горлом, прикрывая глаза.

Не девочка, а стихийный пожар…

Ураган настоящих чувств и эмоций, которые до сих пор выворачивают мою душу наизнанку.

Ровно год назад, на этом месте, я снимал её с простыни, привязанной к балюстраде балкона. Она решила обхитрить моих охранников и смыться по-тихому. Но повисла между вторым и первым этажами, болтаясь в воздухе как маятник.

В ту ночь я спас её от падения. Боялся, что сорвётся вниз и переломает ноги. Но вместо «спасибо» Машка впервые зарядила мне хлёсткую пощёчину. За что была мгновенно наказана. Целовал её так, что губы немели от напора и жадности. Не мог ею надышаться. Насытиться не мог. Вкушал, будто голодный зверь…

Моей девочки больше нет.

Маша умерла одиннадцать месяцев назад. Но каждый раз неожиданные видения поднимают дыбом волоски на моём теле. Вводят меня в шок.

Зачем Милана это делает?

Мстит мне?

Создаётся впечатление, что она специально таскает за собой девчонку, в точности копирующую повадки моей жены. Последней каплей стал взгляд из-под слетевших на нос очков. Он то и добил меня на месте контрольным в голову. Разнёс душу в щепки.

Разве такое возможно? Точь-в-точь передавать эмоции другого человека?