– Так что, брат, устраивайся на работу, – весело продолжал Левенец. – Хватит баклуши бить! Не сумеешь сам – скажи, поможем. Ляля ваша устроилась?

– Нет, – ответил Бевз.

– Почему?

Игорь пожал плечами.

– Надо понять, – начал Левенец уже другим, не свойственным ему тоном, – надо понять, – повторил он назидательно, – что служба нужна не только ради хлеба насущного, хотя и это, между прочим, вопрос не последний, – она нужна для того, чтобы каждый из нас имел какое-то прочное положение, чтоб к нему не могли придраться, не могли, например, в Германию угнать. А кроме того, из любой службы можно извлечь пользу. Стало быть, это нужно не только вам самим, но и организации. Вот этого вы, по-моему, не понимаете.

– Ты говорил, Семён Степанович, есть какое-то местечко на вощаном производстве, – напомнил Бевз.

– Есть.

– Что, если туда Лялю пристроить? Работенка вроде подходящая. К тому же воск – это ведь по ее части. Я не специалист по этим делам, но, кажется, с помощью воска тоже можно фабриковать печати. Так?

– Не совсем, – сказал Игорь.

– Но в общем-то нужен воск?

– Нужен.

– Пиши записку, Семен Степанович.

Левенец достал из кармана блокнот, быстрым размашистым почерком, обрывая окончания слов нетерпеливыми закорючками на месте последних букв, написал несколько строчек. Когда Игорь взял в руки записку, он узнал и этот почерк, и бланк директора горторга. Так вот кто устраивал на работу его мать, Веру Ильиничну!..

– О тебе я подумаю, – сказал Левенец тоном, не допускающим возражений. – Найдем что-нибудь подходящее… Погоди, – остановил он Игоря, видя, что тот собрался идти. – Еще один вопрос. Ты сказал, что Ваня должен к тебе зайти. Так?

– Так.

– Это домой, что ли?

– Домой.

– И часто он к тебе заходит?

– Да, – удивленно отвечал Игорь, не понимая, к чему клонит Левенец.

– А еще кто бывает у тебя дома?

– Еще Ляля Ратушная. Больше никто.

– А старик, с которым Ляля связана? Кулягин – так, кажется?

– Я с ним даже незнаком. Ни я, ни Бутенко.

– Мы наводили справки. Человек он как будто надежный. Действительно старый член партии – а такие не подводят. Будем его использовать, дадим новые задания.

– Вот, кстати, с паспортами он может помочь, – вставил Бевз. – Привлечем его к этому делу. – И снова что-то записал.

– Но никто, кроме Бутенко и Ляли, бывать у тебя не должен, – продолжал Левенец. – Это относится и к Данилову, когда он приедет. Никто, ни один человек… Тебе понятно, почему?.. Вообще, если что случится, каждый из нас знает только одного человека: самого себя.

– Это ему не надо объяснять, – вступился за Игоря Бевз.

– Ладно, – махнул рукой Левенец, и на лице его появилась добрая, смущенная улыбка.

Бевз поднялся, крепко пожал Игорю руку.

– Ступай… Держи с нами связь. В крайнем случае, если не застанешь Валю… – тут он осекся, помедлил, видно раздумывая о чем-то, и наконец решил: – Впрочем, Валя почти всегда на месте. Если мы ее куда и пошлем, то ненадолго. Зайдешь тогда прямо ко мне. Больше ни с кем ни о чем…

Так Игорь окончательно понял, что в библиотеке не одна Валя занята делами подполья и что, очевидно, новая сотрудница, Наташа Ямпольская, тоже выполняет поручения центра. Может, и к ней, и к двум другим библиотекарям приходят какие-то люди так же, как они с Ваней приходят к Вале Любимовой, а Ляля – к ним, а Кулягин – к Ляле. И может быть, в Виннице не одна такая «библиотека»! Его взору представилась огромная, сильная, искусно построенная организация, щупальца которой протянулись, наверно, во все концы города и даже за его пределы. И то, что они с Ваней стали ее частицей, звеном, группой, как выразился Левенец, наполняло сердце ощущением, похожим на счастье. Снова Игорь не шел, а летел по улицам, чувствуя мешающую движениям тяжесть карманов – это паспорта напоминали о себе при каждом шаге. Он направился к Ляле Ратушной.

Ляля только что вернулась с рынка. Как удачно, что он ее застал! «Минутку, я сейчас!» – весело сказала она Игорю. Она стояла посреди комнаты, доставая из сумки и поочередно выкладывая на стол продукты: сначала картофель, затем, после выразительной паузы, мясо, потом несколько луковиц, полбуханки хлеба и, наконец, целую головку сахару. Она могла бы выложить все сразу – эти игривые паузы были рассчитаны на эффект. Присутствующим – а у стола стояли мать и тетя – предлагалось оценить значение каждого извлекаемого из сумки предмета и угадывать, что же там еще за сюрприз.

– Ну вот, – сказала она наконец. – Теперь все. Игорь, ты останешься у нас обедать.

От обеда Игорь наотрез отказался, сославшись на то, что спешит домой: после приезда он еще не виделся с матерью, она с утра на работе; Ляля, конечно, не замедлила спросить, куда это он уезжал. Пришлось выдумывать, а этого Игорь не любил и не умел. Он сказал, что ездил за продуктами в деревню, в Литинский район. Сказал – и тут же пожалел об этом, потому что и Наталия Степановна, и Ляля, и Надежда Степановна – все принялись расспрашивать, удачно ли он съездил, что из вещей возил на обмен и что за них получил. Игорь, решительно ничего не понимавший в этих делах, выкручивался как мог, то и дело попадал впросак и удивлялся легковерности своих слушателей, которые почему-то еще продолжали задавать ему вопросы.

В ходе этого разговора выяснилось, что сегодня Ляля отнесла на рынок последнюю ценную вещь, остававшуюся в доме, – совсем новую дорогую скатерть, которую Наталия Степановна купила перед самой войной, готовясь к Лялиному приезду. Так вот почему не было и тени радости на лицах матери и тети, когда Ляля так забавно выкладывала на стол свои приобретения.

Когда Игорь и Ляля остались в комнате одни, он сразу понял, что отнюдь не все, кто казался легковерным, были на самом деле легковерными и наивными.

– Рассказывай, где был, – потребовала Ляля.

Ну вот, сейчас она обидится.

– И что за охота тебе спрашивать, когда знаешь, что все равно не скажу, – отвечал Игорь, стараясь, чтобы эти слова звучали по возможности мягче и ласковей.

Ляля пожала плечами.

– Как знаешь, как знаешь… Мне, наверно, тоже надо быть скрытной?

– Конечно! – с облегчением (наконец-то поняла!) воскликнул Игорь.

– Жаль. Я как раз собиралась тебе кое-что рассказать.

– Если это чужая тайна и ты связана словом, не рассказывай.

– Да, придется, – вздохнула Ляля. – А жаль…

Он сделал вид, что пропустил эти слова мимо ушей, и приступил к делу. На столе перед Лялей выросла пачка паспортов. Она все поняла с полуслова. Срок тоже не смущал.

– Сделаем, – сказала она с тем скучающе-небрежным выражением, с каким мог бы сказать профессионал о пустяковой, элементарной для него работе, которая кажется трудной и сложной одним только непосвященным. Тем не менее она все-таки очень обрадовалась заданию – так обрадовалась, что не могла этого скрыть.

Когда же Игорь объявил ей насчет устройства на службу и вручил записку Левенца, она не выдержала и пустилась в пляс по комнате. «Как же ты еще молода!» – скорее с удивлением, чем с укором, сказал про себя Игорь.

На радостях она тут же выложила ему свой «секрет».

– Понимаешь, встретила я одну женщину, учительницу, она раньше с мамой работала в одной школе. Ну, разговорились… «Чем ты занимаешься?» – «А ты чем?..» Она молодая, мы с ней запросто… Я ей – про плен, про лагерь; она мне – про здешние события всякие. Чувствуем обе, что прощупываем друг друга. «Ладно, – думаю, – хватит в жмурки играть». Говорю ей прямо: «Ищу подполье». Вижу, колеблется, мнется: значит, знает что-то. Предлагаю: «Давай так: если ты найдешь кого-нибудь, ты меня с ним свяжешь, я найду – я тебя свяжу. Согласилась. И что бы ты думал! Вчера приходит, приносит пачку листовок. Сводки Совинформбюро. На машинке отпечатаны. Ну, у меня как раз время было свободное, взяла, сегодня их все на рынке сбыла. Условились, что через неделю, в четверг, приду к ней на работу, возьму еще… Ну как ты на это смотришь?