– Где мой пиджак с бисером? – кричит женщина, вываливая содержимое шкафа на пол. – Почему в этом доме ничего не лежит на местах?

– Может, потому что за домом надо смотреть? – спокойно говорит проходящий мимо с корзиной грязного белья Крис.

– Не тебе мне указывать, – отвечает подвыпившая женщина и обходит подошедшего и просящего внимания Аарона. – Пользы от вас никакой, нарожала на свою голову.

– Поверь мне, мы сами не рады, что у нас такая мать, – криво улыбается Крис. – На кухне каша, может, поешь немного, – как бы он ни злился на маму и не убеждал себя, что ненавидит ее, видеть еле стоящую на ногах женщину невыносимо. – Останься хоть на один вечер, мне на тебя плевать, но Аарон скучает.

– Я работаю и деньги зарабатываю, – фыркает Чинаэ, наконец-то нашедшая пиджак. – У меня нет времени с вами сюсюкаться и каши трескать.

– Ты издеваешься? – восклицает Кристиан. – Еду покупаю я, счета оплачиваю я, одеваю ребенка я. Где то, что ты зарабатываешь? Пожалуйста, сиди дома, я смогу нас прокормить.

– Обворовывая соседей? – брезгливо морщится Чинаэ.

– Я не ворую у соседей.

– Просто в этой дыре уже и воровать нечего.

– Хватит нас позорить, я способен нас прокормить, – настаивает Крис.

– Я никого не позорю, я танцую, – идет в коридор женщина.

– Посмотри на себя, сколько их было сегодня, и зачем? Чтобы купить бутылку пойла и сидеть в твоей любимой дыре? – догоняет ее парень.

– С чего ты решил, что можешь мне указывать, как жить? – разворачивается Чинаэ и толкает мальчугана к стене.

– Когда ты умрешь, я не приду на твою могилу, не буду тебя оплакивать, – цедит сквозь зубы Кристиан, смотря прямо в глаза матери и отчаянно стараясь не заплакать.

– Сам доживи хоть до двадцати, – отпускает его Чинаэ и тянется к двери.

– Я доживу, я должен, я Лэю обещал, – кричит ей в спину Крис. – У меня есть брат, который при живых родителях круглый сирота, – уже тихо говорит парень и садится на пол, улыбаясь Аарону, который протягивает ему свою любимую игрушку.

***

Маркус после обеда заходит в паб, который служит местом сходки отца и его людей. Его хорошо знают в пабе, поэтому никто не мешает мальчугану беспрепятственно пройти к двери в углу и спуститься в подвал. В сильно накуренном помещении без окон за круглым столом сидят пятеро мужчин, в их числе и До. Злость и обеспокоенность мужчин чувствуется даже в воздухе, Маркус слышит рык их зверей, но здесь его отец, и ему нечего бояться. Маркус пока не чувствует своего зверя, но отец говорит, что у него он впервые проявил себя в четырнадцать. По словам До, зверь есть в каждом человеке вне зависимости от его пола, но только зверь сильного человека способен контролировать зверей и других людей. Маркус каждую ночь слушает себя, но пока ничего не чувствует.

– Ты почему не дома? – подходит к мальчишке До.

– Я оттуда, – врет Маркус. Он после смерти мамы и так не любил возвращаться домой, а сейчас, когда там живут Илона с дочерью, желание вообще на нуле. Маркус все чаще пропадает на улицах, даже на обед домой не возвращается, ест или у Матео, или на улице.

– Я знаю, что ты был в кафе, – достав из холодильника в углу банку пепси, передает ему мужчина. – Сильно испугался?

– Ничего я не испугался, – храбрится Маркус и отпивает из банки. – Я хотел спросить, кто это сделал?

– Опять ты любопытничаешь, – ерошит его волосы До, прекрасно зная, что лучше ответить, иначе Маркус не уйдет. – Если бы мы знали. Внедорожник был без номеров, никто не видел, с какой стороны он въехал, но мы успели отследить, что он скрылся в Ракун. В любом случае, это ничего не значит, он может использовать территорию Ракуна, как транзит.

– А за что его убили? – не отстает мальчишка.

– Того пацана? – чешет шею мужчина. – В том-то и дело, что ни за что. Он просто был братом нашего информатора. Его убили как наказание, ну или предупреждение.

– Понятно, – опускает глаза на банку Маркус и, потоптавшись пару секунд на месте, идет к лестнице.

Всю дорогу до склада Маркус думает о словах отца. Днем, когда они убирали кафе, Маркусу, измазанному по локоть в чужой крови, было легче, чем сейчас. Днем он считал невинно погибшими троих, а сейчас их четверо. Кто-то просто пришел поесть и больше домой не вернулся, а кто-то несколько раз нажал на спуск и сейчас распивает текилу у себя дома и целует в лоб своих детей. Маркус за свои одиннадцать видел трупов не меньше, чем живых, и смерть его не напугает. Первый раз это был парень лет двадцати, его бросили на обочине с простреленной головой. Маркус, которому тогда было пять лет, несмотря на крики мамы, тоже побежал на улицу смотреть. Он никогда не забудет изуродованное лицо именно того парня, хотя после видел и похуже. Год назад в мусорных баках они с Матео нашли части тела, которое, сами собрав, похоронили на местном кладбище. Смерть уродлива, и ее тяжело принимать, но еще тяжелее запрещать себе думать о погибшем, которого пусть и видишь впервые. Тяжело не рисовать в голове картины о его семье, о том, о чем он мечтал, чего хотел, знал ли, что больше не увидит рассвета, выходя из дома. Маркус избавлялся от этих навязчивых мыслей, придумывая жертвам картелей вину. Если кто-то убит – значит, было за что. Так легче дышится. А отец сказал, что парень, в которого стреляли в кафе, виновен только в том, что приходится братом тому, кто провинился. Снова эти думы, где в своей голове он заставляет оживать каждый из сегодняшних трупов и пишет им историю. Маркус разводит костер, стелит на деревянный ящик куртку и, опустившись на нее, смотрит на огонь.

– Опять с огнем разговариваешь? – проходит на склад и идет сразу к нему Крис, который отдал Аарона вернувшимся соседям.

– Я вижу его лицо, – не сводит глаз с языков пламени Маркус.

– Дьявола? – усмехается привыкший к разговорам друга с огнем Кристиан.

– Эль Диабло. Присмотрись, – настаивает Маркус, кивая на огонь. – Он говорит, что смешает мир с пылью и вознесётся над ним, проткнув твердь небесную дьявольскими рогами, а все мы будем подчиняться ему… – не договорив, отвлекается на шум мальчуган.

Железная дверь с грохотом распахивается, и в комнату влетает взбудораженный Матео.

– Там Мо избивают, – кричит мальчуган и, подбежав к железному сундуку в углу, достает из него дубинку. Маркус и Крис, вооружившись подручными средствами, срываются за другом. Запыхавшиеся мальчики добегают до соседней улицы и замирают. Плачущий Мо привязан к столбу, а вокруг него ходят гогочущие подростки лет пятнадцати и выкрикивают обидное «Монстр».

– Их семеро, нас трое, – говорит Крис. – Вы берите по два, я возьму троих.

– То, что ты старше, не значит, что сильнее, – пытается возразить Маркус.

– Заткнись и присматривай за Матео, чтобы его опять не унесло, – отрезает Крис и бросается в бой.

Через двадцать минут после начала драки парни уже лежат на асфальте и плюются кровью, но не сдаются. Кристиана пинают сразу двое, Матео, которому заблокировали ноги и руки, все равно вырывается и дотягивается зубами до уха противника.

– Я твое ухо откушу и выплюну, – орет Матео и почти выполняет угрозу, но подросток, лежащий на нем, со всей силы бьет его по лицу. Матео сплевывает кровь ему в лицо и клацает зубами, пугая до этого момента уверенного в себе подростка.

Маркус одной рукой придерживает рассеченную бровь, из которой хлещет кровь, а второй продолжает бить по бокам прижавшего его к асфальту парня. Подростки, услышав шум автомобилей, оставляют своих жертв и разбегаются, а Маркус сквозь застилающую глаза кровь видит лицо отца.

Из-за До в платную больницу принимают всех троих. Хуже всего досталось Маркусу, и ему накладывают швы. Всю дорогу до дома До молчит, и Маркус еле терпит, чтобы не расплакаться.

– Отец…

– Не говори ничего, – паркует пикап во дворе дома До. – Просто нападая на тех, кто сильнее тебя, думай о том, что рассеченная бровь не максимум, и следующей может быть твоя жизнь.

– Они издевались над Мо, – тихо говорит мальчик.