25. И Он сказал им:

«О, неразумные, как медлят ваши сердца поверить всему, что возвещали пророки! 26. Не должно ли было, чтобы Христос претерпел страдания, а после вошел в славу Свою?»

27. И начав от Моисея и коснувшись всех пророков, Он толковал им во всех Писаниях то, что было сказано про Него. 28. И стали они подходить к селению, к которому направлялись; и Он словно бы намеревался идти дальше. 29. Но они уговаривали Его:

«Останься с нами, ведь уже вечереет, и день на исходе!»

И Он вошел в дом, чтобы остаться с ними. 30. И вот, когда возлег Он с ними для трапезы, Он взял хлеб, благословил, затем преломил и роздал им. 31. Тогда у них открылись глаза, и они узнали Его; но Он стал для них невидим. 32. И говорили они друг другу:

«Разве не горели в нас сердца наши, когда Он вещал к нам на пути, изъясняя нам Писания?»

33. Они тут же встали и возвратились в Иерусалим, и нашли одиннадцать вместе с другими учениками, 34. а те говорили, что Господь вправду воскрес и явился Симону; 35. они же рассказывали, что {стр. 180} случилось с ними на пути и как они узнали Его в преломлении хлеба. 36. И когда они вели такие речи, Он Сам стал посреди них, и говорит им:

«Мир вам!»

37. А они, страшась и ужасаясь, подумали, что видят призрак. 38. И сказал Он им:

«Зачем вы смущены, и отчего сомнения поднимаются в сердцах ваших? 39. Посмотрите на Мои руки и на Мои ноги; это Я Сам. Дотроньтесь до Меня и уразумейте, что у призрака нет плоти и костей, какие видите у Меня!»

40. И с этими словами Он показал им руки и ноги. Когда же они от избытка радости не могли поверить и дивились, Он сказал им:

«Есть ли у вас здесь что съестное?»

42. И они подали Ему кусок печеной рыбы; 43. и Он, взяв ее, съел на глазах у них.

44. И сказал Он им:

«Вот о чем были мои слова, которые Я говорил вам, пока еще был с вами — что должно исполниться всему, написанному обо Мне в Законе Моисея, в Книгах Пророков и в Псалмах».

45. Тогда Он сделал ум их способным к уразумению Писаний, 46. и сказал им:

«Так написано было, что Христос примет страдания и на третий день восстанет из мертвых, 47. и во имя Его покаяние ради отпущения грехов будет возвещено по всем народам, начиная от Иерусалима; 48. вы — всему этому свидетели. 49. И вот, Я ниспосылаю на вас обетованное Отцом Моим. А вы оставайтесь в этом городе, пока не будете облечены вышнею силою».

50. И вывел Он их за город, до самой Вифании, и благословил их, воздевая руки. 51. И вот, когда Он их благословлял, отделился Он от них и стал возноситься на небо. 52. И они, поклонившись перед Ним до земли, в великой радости возвратились в Иерусалим, 53. и постоянно пребывали в Храме, славословя Бога.

{стр. 181}

Благовестие (Евангелие), евр. [бесора], греч. εύαγγέλιον. Еврейская лексема обозначает в различных книгах ВЗ радостное известие, — например, о внезапном отступлении осаждавших врагов (4 Цар 7:9). Греческая лексема с самых древних времен означала награду, причитающуюся вестнику за хорошую весть, а также связанное с такой вестью благодарственное жертвоприношение, празднество и т. п. Интересно употребление этого существительного в контексте идеологической сакрализации Римской империи; в таком контексте, а именно, в приложении к «вести» о дне рождения императора Августа, оно встречается в грекоязычной надписи из Приены (Die Inschriften von Priene, ed. F. Hiller v. Gaertringen, Berlin, 1906, S. 105, 40; ср. H. А. Машкин, Эсхатология и мессианизм в последний период Римской республики, «Известия АН СССР. Серия истории и философии», т. III, 1946, с. 457–458). Известный католический теолог Эрих Пшивара даже предлагал переводить слово Εύαγγέλιον как «Reichsbotschaft» («Весть Царства [Божия]»). Нет сомнения, что для новозаветного употребления этой лексемы важны актуальные бытовые коннотации, связанные с понятием высочайшего манифеста, объявляющего, скажем, прощение долгов, освобождение от налогов и т. п. (ср. комм, к Мк 1:4–5); но все же на первом месте — влияние семантики Септуагинты, передающей глагол [басар] и существительное [бесора].

Господь. Греч. Κύριος, церк.-слав. Господь, лат. Dominus и прочие соответствия в традиционных и отчасти новых переводах передают весьма различные еврейско-арамейские лексемы с разными семиотическими функциями, что может создавать затруднения у читателя: {стр. 182} привыкши к тому, что слово «Господь» резервировано для обозначения Бога, он читает, например, в Синодальном переводе, как к Иисусу обращаются «Господи», притом не только ученики, но и люди, еще не уверовавшие в Него, а покамест всего лишь вежливо обращающиеся к Нему как к известному наставнику или к целителю, от которого надеются получить помощь. Ситуация особенно остра именно в русском языке, различающем средствами т. н. диглоссии сакральное «Господь» и мирское «господин», — в то время как англ. «Lord», нем. «Herr» и аналогичные существительные в других западных языках совмещают оба значения.

Евр. [адонай], укореняющееся в устной практике как передача табуированного для произнесения Тетраграмматона YHWH, столь же однозначно обозначает Бога, как церк.-слав. «Господь» в русском узусе; напротив, его дублет [адон] употребляется в мирском смысле «господин». Евр. [рабби], не раз транслитерируемое в евангельских текстах ('Ραββί «Равви», например, Мк 9:5; Мт 26:25, 49), эксплицитно разъясняемое в Ио 1:38 словом «учитель» (διδάσκαλος), но этимологически связанное со значением множества — величия, и притом находившееся тогда, по-видимому, в стадии семантического становления, в принципе могло также передаваться все тем же существительным κύριος. Что касается арамейского языка, то в его лексической системе слово [мара] могло употребляться и в применении к человеку, и «абсолютно», как именование Бога; второе особенно характерно для Кумранских текстов. В известном таргуме на Книгу Иова оно фигурирует как субститут и эквивалент не только и не столько Тетраграмматона, сколько (в ст. 24:6–7, соответствующих 34:12 оригинала) Божьего Имени «Шаддай» («Крепкий»).

Важный нюанс, к сожалению, не поддающийся прямой передаче на русский язык, — наличие или отсутствие артикля. В отличие от русского языка, и в древнегреческом языке, и в семитских языках артикль имеется.

См. F. Hahn, The Titles of Jesus in Christology: Their History in Early Christianity, N. Y. — Cleveland, 1969, p. 73–89; J. A. Fitzmyer S. J. Der semitische Hintergrund des neutestamentlichen Kyrios-Titels, in: Jesus Christus in Historie und Theologie: Neutestamentliche Festschrift {стр. 183} fur H. Conzelmann zum 60. Geburtstag, Tubingen, 1975, S. 267–298 (пересмотренный вариант: J. A. Fitzmyer S. J., A Wandering Aramean: Collected Aramaic Essays, «Society of Biblical Literature», Chico, California, 1979, p. 115–142).

Крещение, греч. βάπτισμα или βαπτισμός букв. «погружение»; это этимологическое значение (безотносительно к тому, всегда ли крещение в практике начального христианства производилось через погружение) стимулирует в связи с крещением образность мистериального погружения в глубину возрождающей смерти, особенно характерную для апостола Павла (например, Рим 6:3: «Все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились»; Кол 2:12: «Быв погребены с Ним в крещении, в Нем вы и совоскресли верою…»); впрочем, уже в словах Христа (Мт 20:22–23: «В силах ли вы пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь?»). Как это ни парадоксально, именно такие коннотации слова βάπτισμα наряду с другими соображениями побудили нас, в отличие от ряда современных русских переводчиков, удержать его традиционную русскую передачу: в самом деле, в современном русском языке, даже мирском, слово «крещение» (например, в составе идиомы «боевое крещение») скорее способно передавать атмосферу внушающего трепет и выводящего по ту сторону смерти посвящения, чем «погружение» или тому подобные лексемы.