– Ну и что ты увидишь в темноте? У нас даже фонарика нет!

– Ладно, хорошо, успокойся. Завтра я найду, как тут забираться на чердак, может лестница какая есть. Не бойся, не съедят же нас, в самом деле, люди кругом. Всё. Спи.

Несмотря на страх, который, казалось, смотрел на нас из каждого тёмного угла избы, всё же нестерпимо хотелось спать. Я выключила свет, перебралась с края кровати к стенке, подвинув уже преспокойно храпящего мужа и начала задрёмывать. Но вдруг я отчётливо услышала скрип калитки. Дальше послышались шаги. Кто-то шёл по нашему двору. Я села на кровати ни жива, ни мертва от страха, сердце отчаянно колотилось, пытаясь выпрыгнуть из груди. Я стала истерично расталкивать мужа. Но он никак не хотел просыпаться, бормоча сквозь сон что-то невнятное, возможно даже нецензурное. Потом сел на постели, вымученно посмотрел на меня:

– Что?

– Валера, там кто-то ходит…

Муж тяжело вздохнул, обречённо встал и пошёл во двор молча, сонно шаркая ногами. Я вскочила и засеменила за ним. Во дворе была темнота и тишина.

– Ну, нет тут никого. Тебе уже мерещится бог знает что. Не буди меня больше. Хоть остаток ночи дай поспать.

Меня мучила совесть. Но тут я увидела:

– Валера, ты калитку закрывал на задвижку?

– Конечно.

– Вот! Смотри!

Мы глянули на калитку. Она была приоткрыта. Муж насторожился и пошёл за калитку, прихватив по пути попавшийся ломик. Я выбежала за ним. Деревенская улица была пуста и тиха. Мы стали озираться по сторонам и внезапно увидели неясную в свете луны размытую белую фигуру. Она удалялась в сторону тёмного леса и вскоре как будто растаяла вдали. Тут даже у мужа сдали нервы. Мы зашли во двор, снова заперли калитку, пробрались в неясном свете уходящей ночи до двери, закрылись изнутри на ключ, накинули крючок и подпёрли дверь ломиком.

Кое-как уснули, но свет уже не выключали до самого утра.

Утром, едва солнце проникло сквозь давно не мытые окна без занавесок, а петухи пели уже по третьему разу, мы, наконец, проснулись. Не выспавшиеся, с больными головами, с большим желанием оказаться у себя дома, в чистой уютной квартире. К реальности нас вернула Муся. Она сидела на кровати, болтала ногами и читала свою книжонку, прихваченную из дома. Увидев, что мы, наконец, проснулись, напомнила, что соседка говорила про деревенское молоко и вкусный хлебушек. Потом посмотрела на меня:

– Мааам, что с тобой? И вообще, что тут было?

Я оглядела комнату при утреннем свете: на постели капли засохшей крови, дверь приперта ломом, стол и лавки сдвинуты в беспорядке. Побрела к мутному зеркальцу на стене над рукомойником. Футболка в крови, под глазами синяки, волосы всклокочены. Да… Тут не мне, а меня надо бояться. Мы с мужем переглянулись. Не хотели пугать дочурку.

– Понимаешь, – начал Валера, – мама тут решила поиграть в «Трёх поросят», ну и закрылась покрепче от волка.

– А три поросёнка – это, видимо, мы? Доча посмотрела на нас, как строгая учительница смотрит на двоечников.

– Господи, детский сад! Сказали бы честно, что испугались привидения! Взрослые люди называется.

– …???

Муся деловито встала, захлопнула книжицу:

– Ну, так как насчёт молока? Идём?

Я глянула на книжку. Ч.Диккенс «Кентерберийское привидение». Да, с «Тремя поросятами» мы промахнулись.

Мы быстро собрались и пошли добывать пропитание. По дороге встретили соседку Нину.

– Ну, как спалось на новом месте? – с улыбкой спросила она, хитро прищурившись.

Я замялась.

– Да… как-то … не очень

– Понятно. Ладно. Вы идите к Ильиничне за молоком, я вчерась договорилась. А потом зайдите-ка ко мне. Я уж и шанег с картошкой напекла.

Купив деревенского хлеба и молока, мы, съев по дороге полбулки горячего, ароматного, невероятно вкусного хлеба, зашли к Нине. Хозяйка усадила нас за стол, на котором дымились, испуская аппетитный дух по всему дому, румяные шаньги:

– Ну, рассказывайте.

Муж взял шаньгу и вышел покурить, понял, что это надолго. Я сбивчиво рассказала все ночные приключения. Муся слушала, раскрыв рот. Нина – внимательно, сдвинув брови. Я замолчала.

– Ну всё понятно. Значит, Анфиска снова шалит.

– Какая Анфиска? – я посмотрела недоумённо. – Городская сумасшедшая, что ли?

– Да нет. Ты только не бойся. Анфиска – это как дух неприкаянный, что ли.

– Привидение?! Что за сказки?

– Ну, сказки – не сказки. Это я не ведаю. Только вот что. Давно это было, лет, может, сто тому. Мне бабка рассказывала, а ей – её бабка. Все мы тутошние. В этом дому жила семья. И была у них дочка – Анфиса. Хорошая девка, справная. А уж красавица – такой еще поискать. А в наших-то краях по ту пору часто пришлые старатели заезжали. Золото, значица, намывали. Золото тут часто находили. Ну вот. Они аккурат через нашу улицу в лес, да на реку хаживали. Один-от старатель и заприметил Анфису-красавицу. Ну, дело молодое. Случилась у них любовь большая. Посватался хлопец, чин-чинарём, колечко подарил. Назначили свадьбу на осень. И проводила его Анфиса на те золотые прииски. Сама ждать осталась. Ушёл паренёк, да и сгинул без вести, пропал, значит. То ли зверь дикий в лесу задрал, то ли свои старатели решили ограбить, кто ж его знает. Только осталась Анфиса одна горе горевать. Уйдёт, бывало, в лес, на скалу, да сидит там до ночи, не спит, не ест. А однажды ушла, да и не вернулась. Родители все глаза выплакали, все тропинки обыскали. И нашли её, горемычную, у самой реки Серебрянки. Видать, кинулась она со скалы, да и разбилась. С тех пор люди стали замечать, что выходит она, ну, то есть, дух ейный по ночам из лесу, да идёт к своему дому, будто ищет чего.

Мы с Мусей сидели совершенно обалдевшие, не в силах поверить, что такое может быть на самом деле.

– А что же нам теперь делать? Если так будет продолжаться, я ни на день больше не останусь!

– Да ты не спеши. Ты домового приманила?

– Еще не легче! Какого такого домового?

– Эх ты! Это у вас в городу всё наперкосяк, ни бога, ни чёрта. Обыкновенно – домового обязательно приманить. Он и дом будет охранять, и вас тоже, и нежить всю повыгонит.

– Бред какой-то. Как его приманить?

– Да просто. У калитки поставь тарелку, да положи в неё угощение – печенье, конфеты. Понравится ему – придёт и обживётся. Дом-то совсем заброшенный. Без домового никак нельзя. Поняла?

Домой мы шли растерянные, совсем сбитые с толку. Но всё же сделали, как посоветовала Нина. В первую ночь угощение осталось нетронутым. Муж посмеивался, но не перечил. Делай, что хочешь, если тебе так спокойнее. Ночью я снова слышала шаги во дворе. Подумала: еще одна такая ночь – и ничто меня тут не удержит.

На следующее утро тарелка у калитки оказалась пустой. Может, местная ребятня разобрала, а может… Но на чердаке всё стало тихо, с потолка не капало. А вот шаги. Они снова были.

На утро мы пошли в огород, посмотреть на свои десять заросших соток. Красота! Как жаль уезжать! И земля отдохнувшая, можно что-то вырастить. Муж с тоской посмотрел на меня:

– Ну что, зря покупали? Посмотри, как тут хорошо! А земля какая! А лес с грибами, а речка с рыбалкой. Кстати, сегодня обещали Олегу с Ларисой по грибы пойти. Забыла?

Муж взял лопату.

– Ну-ка, попробую, сильно ли земля заросла.

Воткнул лопату в землю, перевернул, еще, еще. Муся подбежала к отцу.

– Папа, смотри! – наклонилась и пошарив ручонками в коме земли, что-то вытащила.

– Ну-ка, ну-ка! Доча, это ж кольцо! Смотри, кажись, золото!

Я взяла находку в ладонь. Колечко блеснуло жёлтым металлом.

Вот это находка! Видать, кто-то из прошлых хозяев обронил, а мы нашли. Ну, доча, твоя находка, ты и забирай. Муся осторожно взяла колечко, посмотрела сквозь него на солнце.

– Нет, мама. Помнишь, что соседка сказала? Анфиса приходит, будто ищет что-то. А может, она ищет колечко, что ей жених подарил?

От такой догадки у меня аж мороз по коже пробежал.

– А что? Муся, может ты и права. Что же нам с ним делать?