Может быть, самую малость не-Дайно хотелось бы найти его. Чтобы высказать всё, что о нём думает, по крайней мере.

Звякают нитки бус на двери.

– Эй, ты. Живой?

– Да, – равнодушно откликается не-Дайно, не оборачиваясь к Мабье.

– Так и будешь лежать тут? – спрашивает она сварливо.

Не-Дайно пожимает плечами.

– Я попробую уйти, если хочешь.

– Потом. Я принесла еду.

Мабья ставит поднос на письменный стол и отходит, но остаётся в комнате. Приваливается к дверному косяку. Не-Дайно чувствует от тарелки запах, совсем немного привлекающий. Помедлив, садится. Это оказывается проще, чем ожидалось. Может, какая-то толика сил и восстанавливается от обычного отдыха.

– Спасибо.

– Угу. Раз можешь сидеть, дам тебе резать тинкан, как поешь. Хватит лежать бревном.

Подвинув к себе тарелку, не-Дайно чуть склоняет голову в задумчивости.

– Если буду тебе помогать, тебе опять станет плохо. Для тебя это опасно.

Мабья громко фыркает.

– А это не помощь, – отрезает. – Ты ешь мою еду и спишь в моём доме. Денег у тебя не видно, значит, будешь платить натурой.

Не-Дайно оценивает её слова так и эдак. Вроде бы она права. Вроде бы это правда считается справедливым.

– Хорошо.

Вкус жареных корней какого-то растения с присыпанными сверху специями не-Дайно не может описать. Знает характеристики: «кислый», «солёный», «острый» и другие. Но они путаются в голове, не сопоставляются. Интересно, что это не даётся, хотя понимание холода и тепла пришло не в пример легче. Интересно, что раньше не случалось об этом думать.

Еда в тарелке кончается на удивление быстро.

Потом Мабья правда усаживает резать тинкан. Убирать осколки вазы в коридоре – и при этом, кстати, витиевато костерит. Поливать грядку на заднем дворе. Перетаскивать в сарай ящики – правда, после этого не-Дайно снова приходится лечь. Кружится голова.

Определения для еды опять не даются, и не-Дайно решает просто считать её вкусной. Наверное.

– Эй, ты… – Мабья в очередной раз окликает и морщится. Спрашивает явно не то, что собиралась: – Что, у тебя совсем никакого имени нет?

– Совсем.

– А если я какое-нибудь придумаю?

Не-Дайно задумчиво вертит в руках тряпку.

Раньше люди не придумывали имя, а давали то, которое само приходило откуда-нибудь из памяти.

– Не знаю. Может, это тоже будет считаться, и я снова стану брать твою силу. – Не-Дайно неуверенно трёт высокую полку, до которой Мабья не достаёт.

Она опять негромко выдаёт что-то закрученное.

– Тогда буду звать тебя гостем, – решает наконец. – По-дурацки, когда вообще никак не назвать. Что, так пойдёт?

Не-Дайно повторяет одними губами. Тщательно прислушивается к ощущениям.

Это не имя. Не имя же?

– Наверное. Да?..

«Есто». На её языке это звучит как «есто».

Никто из них не знает, как так получается, но гостит Есто дольше, чем планировалось.

Несколько дней, недель.

Несколько лет.

Они вносят Лейба в дом и перетаскивают с платформы на тахту в прихожей. Мабья суетится над ранами, а Есто просто устало садится на пол у стены. За Лейба не очень переживает. Со стороны Есто сделка выполнена, теперь Лейбов черёд. Значит, сделка обеспечит Лейбу выздоровление. Он, наверное, имел в виду город, но кому не всё равно? Эти земли тоже относятся к Карно и на карте отмечены так же. Формально всё честно.

Хотя, может, было б лучше действительно оттащить Лейба в город. Есто прокручивает в голове бойню на Кровавом перевале снова и снова, и всё больше кажется, что кто-то из людей Герзе мог успеть считать сигнал с браслета. Была у них с собой какая-то техника. Горы искажают, конечно, но они были уже на границе аномальной зоны, и кто знает…

Хоть бы Сейга приехала. Хоть бы всё-таки приехала. Есто просто не знает места в Карно, где можно надёжно припрятать Лейба. И до которого ещё удалось бы дойти. В условия не входило защищать или укрывать, поэтому Есто и не видит толком пути.

– Есто!

От радостного окрика Рисны приходится открыть глаза. Но она тут же осекается, замирает, уже выскочив в прихожую. Испуганно переводит взгляд с Есто на Лейба и обратно.

– Ты чего… Кто это?

– Это Лейб, – успевает послушно ответить Есто.

А Мабья одёргивает:

– Не донимай его! Лучше помоги доползти до ванной, весь в грязи.

– Не надо. Я потом.

Да и какой толк от помощи Рисны, если она Есто и до плеча пока не достаёт.

– Лейбу твоему едва ли станет лучше от того, что сидишь рядышком, – едко поддевает Мабья.

Есто отмахивается.

– Лейб связан сделкой, поправится. Я боюсь, что к нам кто-нибудь нагрянет.

Мабья щурится сосредоточенно и цепко.

– За вами хвост?

– Не знаю точно. – Есто дёргает плечом. – Мы пересеклись на Кровавом перевале. Недолго, но, может, они успели считать сигнал. Потом летали над нами, не видели. Но там могли горы сбивать.

Рисна приподнимается и опускается на носках, держась обеими руками за косяк. Не может без движения. Двенадцать лет…

Мабья цокает языком.

– И кто они?

– Банда Герзе.

Отложив аптечку, Мабья витиевато матерится.

– А мне запрещаешь! – завистливо тянет Рисна.

– А ты пока сопля мелкая, – отрезает Мабья, даже не глядя на неё. – Лучше принеси ему чистой одежды.

Рисна дует губы, но убегает – быстро-быстро, и наверняка вернётся, схватив первую попавшуюся.

– А что Сейга? – негромко спрашивает Мабья, когда шлепки босых ног удаляются. – Она ведь тоже в это вмешана?

Есто хмурится и проводит рукой по лицу.

– Она… не вмешана. Мы созванивались где-то сутки назад. Она сказала, что не сможет помочь на перевале, что будут проблемы с Вайно. Мы вроде бы договорились, что она приедет сюда. Лейб знает кое-что, ей будет интересно. Но связь оборвалась, и я не знаю… Может, на самом деле она отказалась или ещё что. …Мне не стоило сюда идти.

В углу вместо старой вазы теперь стоит надколотый горшок с искусственным – из проволоки и стекляшек – деревом, скрученным Рисной. А журналы она растащила на вырезки и фигурки из бумаги.

– Уже пришёл. Думаешь, они нападут? На Сейгиной земле-то.

– Могут. Не знаю. – Есто встряхивает головой и зарывается рукой в волосы. – Ничего не знаю, Мабья. Мы с Лейбом договаривались только на путь до Карно. Дальше я не вижу. Я могу посчитать, будто мы говорили о городе. Буду видеть ещё немного, но Лейб не выживет.

Да и плевать бы на Лейба, только тогда выходит, что все усилия зря, и лекарства потрачены зря, а за них ещё платить. И Мабья с Рисной в опасности зря. И если разработки Лейба не окажутся вправду такими важными, чтоб окупить всё это – честное слово, Есто убьёт его без всяких ритуалов и помощи Герзе.

– А если я заключу с тобой сделку на защиту? – спрашивает Мабья после короткого раздумья.

– Тебе нельзя. Мы много раз говорили, я не буду.

– А если я? – Рисна стоит в дверях с охапкой неаккуратно подхваченных вещей.

Есто раздражённо поднимается с места, выхватывает одежду и идёт в ванную. Открывает холодную воду, умывается, фыркая. В раковине остаются грязно-розовые потёки.

А Сейга недоступна.

Есто поднимает голову и видит в зеркале мутный смазанный силуэт. Вроде бы всё на месте, а какое лицо – не понять. Вроде бы есть волосы. А может, нет. Плечи то ли широкие, то ли узкие. Кожа не то светлая, не то тёмная.

Скорее тёмная, но это потому что здесь, в Тайко, люди чаще представляют её смуглой – привычно. И даже Рури у Лейба загорелая. Вроде как след остался.

С Мабьей небезопасно заключать сделку, даже если она не будет называть именем сына. Неизвестно, как среагирует новое. Есто всё равно чувствует образ, который накладывает Мабья: мужчину лет тридцати со смесью тайчанских и меканских черт. В отличие от Дайно, у него совершенно седые волосы, крупная родинка на щеке, на носу горбинка, как от неверно сросшегося перелома, глаза более раскосые и кожа немного темней – может быть, так Мабья представляет жителей Альх-Атахе. Она очень старалась сделать Есто менее похожим на Дайно.