Первым же выстрелом лорд Уинтер выбил копье из рук одного всадника. Но они продолжали приближаться, а Зения, раскрыв рот, не отрывала взгляда от лорда Уинтера. Потом, погнав своего верблюда вслед за ним, она закричала ровалле, чтобы он остановил Хадж-Хасана, пока она достанет порох, который виконт дал ей. В незнакомом для нее оружии она никак не могла открыть пороховницу, сидя на мчавшемся галопом верблюде. Когда Зения наконец справилась с затвором и спустила предохранитель, то услышала второй выстрел и в изумлении взглянула в ту сторону, откуда он прозвучал, уверенная, что у лорда Уинтера не было возможности перезарядить винтовку. Строй бандитов раскололся, один из всадников упал на землю, однако лорд Уинтер с винтовкой наперевес продолжал скакать прямо в ряды противников. Раздался еще один выстрел, и мимо лорда Уинтера, пронзительно визжа, пронесся убегающий ровалла. Последовал четвертый выстрел, и ближайший из налетчиков, спасаясь от надвигающейся атаки, постарался повернуть вспять своего верблюда.

Зения поразилась, осознав, что все четыре выстрела сделал из винтовки лорд Уинтер. Враги, разворачивавшие своих верблюдов, на минуту замешкались возле упавшего, но лорд Уинтер выстрелил еще один раз, потом второй, третий, и они отказались от всякой мысли спасти своего товарища. Когда лорд Уинтер поднялся на холм, бандиты уже во весь галоп спускались по другому его склону.

Проскакав мимо свободно бродившего верблюда, Зения подъехала к лежавшему на земле бедуину и направила на него дуло ружья, хотя оно и не было заряжено. Когда она приблизилась, бандит, потерявший свое копье и, очевидно, не имевший огнестрельного оружия, посмотрел на нее широко раскрытыми глазами и выкрикнул:

– Я под твоей защитой!

В знак согласия Зения подняла над головой ружье и, не тяжело, но часто дыша сквозь ткань своей куффии, поспешила к лорду Уинтеру, остановившему своего верблюда на вершине холма. Когда ее верблюд поравнялся с лордом Уинтером, она с восхищением взглянула на иностранную винтовку. Он улыбнулся ей, и их взгляды встретились. С бьющимся сердцем Зения смотрела на лорда Уинтера и на его удивительную винтовку, которая успела сделать без остановки десять выстрелов подряд, прежде чем она сама успела подготовить свое оружие. «Он сумасшедший, полностью и окончательно сумасшедший», – снова подумала Зения, зная, что лорд Уинтер улыбнется.

– Это мой злой демон, волчонок, – нежно погладил он удивительное оружие и, опустив винтовку на руку, поставил ее на предохранитель. – Мистер Сэмюел Кольт из Коннектикута.

Сквозь кожаный мешок для воды, привязанный к верблюду Селима, просачивалась влага – зловещая постоянная мокрота. С каждым шагом животного, тяжело поднимавшегося на дюну впереди Ардена, на песке появлялись капли воды. Ведя своего верблюда, Арден с трудом продвигался по глубокому красному песку, шагая в такт падающим каплям. Ровалла бросил их еще четыре дня назад, сбежал во время нападения, даже не оглянувшись. Тогда Селим язвительно посмотрел на лорда Уинтера с выражением «я-же-говорил-вам», но Арден ограничился лишь подмигиванием в ответ – ни один из них особенно не скучал по ровалле.

Арден не собирался отправляться в мертвые пески до остановки в городе Джофе, где решил пополнить запасы воды и найти проводника. Но теперь у них уже был проводник, буквально свалившийся им в руки, – член племени шаммари, участвовавший в нападении. Бен Дирра оказался чрезвычайно послушным пленником. Попивая кофе Хадж-Хасана и проклиная своих товарищей за то, что они бросили его, он с готовностью сообщил секретные сведения о занятии египетскими войсками города Джофа, где они, безусловно, имеют намерение хватать любого иностранца, у которого не будет с собой «писем». Арден имел письма, на самом деле множество разнообразных подделок, но не собирался идти на риск быть схваченным и арестованным. Он должен любой ценой избежать рук египтян. Последние новости касались большой битвы на севере: Англия открыто подтолкнула оттоманского султана бросить вызов египетскому генералу Ибрагим-паше и его армии, и Арден вовсе не хотел, чтобы какой-нибудь египетский солдат признал в нем англичанина.

Бен Дирра, лишившийся верблюда и сердитый на своих товарищей, оставивших его пешим, убедил Хадж-Хасана разрешить ему провести их на юг по прямой дороге на Хаиль, где он сможет подать жалобу на своих вероломных компаньонов самому эмиру Абдулле Ибн-Рашиду. Бен Дирра заявил, что отлично знает дорогу через пустыню Нефуд, но Арден, уже наученный горьким опытом, обратился за помощью к Селиму, спросив его мнения о шаммари. Мальчик заставил Бен Дирра вытянуть вперед руки и поклясться своей жизнью или жизнью своего сына, что он говорит правду. Тогда Арден поверил ему. В районе скалистых холмов Бен Дирра, отодвинув в сторону несколько плоских камней, открыл тайные водохранилища – маленькие бассейны со свежей дождевой водой, и ею наполнили бурдюки.

Итак, они повернули на юг в Нефуд. Красные стены, высившиеся со всех сторон, отдавали обратно накопленный за день жар, и казалось, люди шли по колено в раскаленных углях горящей печи.

На протяжении четырех дней они преодолевали гребни подковообразных дюн, и вязкий песок стал проклятием для верблюдов. Бен Дирра, прокладывая дорогу, взбирался на один холм, затем на другой, как ищейка следуя по почти неощутимому запаху, а для Ардена каждая пройденная дюна выглядела точно так же, как и следующая. Во внутренних изгибах почти всех огромных дюн лежали скелеты верблюдов и людей. В мертвых песках никого никогда не погребали, кости умерших просто очищал горячий ветер.

Прошлой ночью Бен Дирра рассказал небольшую занимательную историю о том, как бедуины завели пять сотен египтян в Нефуд, делая вид, что ведут их в Дамаск. «Следующий колодец совсем недалеко, совсем недалеко!» – говорили они египтянам, пока солдаты не попадали замертво, а затем бедуины исчезли, задержавшись только для того, чтобы поймать разбежавшихся лошадей и верблюдов. Арден надеялся, что рассказанная история не являлась намеком, и не тратил зря энергию на беспокойство о туманных угрозах. У него в багаже спрятан компас, и пустыня Нефуд не бесконечна, а их верблюды в хорошем состоянии и готовы к путешествию.

Арден смотрел на капающую воду и брел, погруженный в крайнее уныние и горькое одиночество. Абсолютным безмолвием веяло от пустыни, где его тело познало пределы своих возможностей, а душа почти обрела успокоение. Он жаждал покоя, и его желание было пугающим. Однако даже здесь он искал что-то, чего не мог найти. Всю свою жизнь он что-то искал, так и не понимая, что именно. И хотя дополнительный риск приносил ему острое наслаждение, он не стремился досадить отцу, чье вмешательство в его планы просто погнало его в пески и скалы вместо льдов. Ему не нужна была и лошадь, которую он согласился найти. Однажды ему показалось, что он нашел ответ. Вечером, когда они остановились на отдых и красные пески, превратившись в фиолетово-синие, наполнились светом и стали похожи на застывшее штормовое море, он не мог оторвать взор от такого великолепия и оглянулся на Селима, готовившего мучные клецки в костре. Обжигая пальцы, он вытаскивал их из золы. В другой раз он подумал, что нашел желаемое утром, когда, проснувшись и поднявшись на вершину песчаного холма, опьянел от тишины и невероятной чистоты небесного купола.

Иногда ему казалось, что он находил искомое в капле воды, проглатывая ее пересохшим ртом в тени своего выносливого верблюда, а иногда – в недовольном ворчании верблюдицы, которая жаловалась на то, что ее поднимают и заставляют снова идти, как жаловалось и его тело, говоря, что уже довольно, что слишком тяжело, слишком жарко и слишком сухо, что оно устало. Но верблюд шел, и Арден тоже шел. Порой он находил то, что искал, в те моменты, которые приходили и исчезали так быстро, что он не успевал удержать их. Даже когда с неимоверным трудом он брел за Селимом и шаммари и его ноги жгло сквозь шерстяные носки – единственное, что можно носить в песках, – он молился, чтобы поход кончился, и хотел, чтобы он длился вечно.