Алинур, уставший от спора, наконец, медленно убрал руку. "Ладно," — сказал он, голос его стал тихим. "Мы будем ждать здесь. Но если что-то пойдет не так, мы улетаем."

Я кивнул и, не оглядываясь, направился в сторону здания, полон решимости найти Темирлана и вернуть его обратно.

Шаг за шагом я углублялся в темноту. Сердце колотилось в груди, но я знал, что это был единственный правильный выбор. Я не мог оставить Темирлана на произвол судьбы. Вся команда была важна, но для меня он был всем. Я ощущал, как нарастающая тревога уступает место мужеству, и, несмотря на протесты друзей, я был готов рискнуть всем ради своего сына.

Лес шептал, как старый друг, когда я, 119-летний старик с иссушенной кожей и ослабленными суставами, пробирался сквозь его плотные заросли. Ветви, словно костяные руки, тянулись ко мне, а тьма, которую они создавали, была не просто физической – это была тьма, порожденная страхом и отчаянием. Я знал, куда я иду – к секретной базе корпораций, где располагалось ядро ИИ, контролирующее судьбы миллионов.

В глубине леса, где природа еще пыталась восстановить свои права, я чувствовал, как сама земля шептала мне о том, что здесь, среди деревьев и мха, скрываются тайны, способные изменить ход истории.

Мой сын, Темирлан, был во главе ударной группы сопротивления, и их отсутствие становилось все более ощутимым. С каждым шагом я чувствовал, как пульс моего сердца бьется в унисон с тревогой, окутывающей мою душу. Я не мог сидеть сложа руки, пока он и его друзья рисковали жизнью ради свободы, ради надежды на лучшее будущее. Я знал, что должен попытаться сделать что то сам.

Каждый шорох и звук в воздухе казался предвещанием беды. Я подумал о том, как корпорации, используя технологии, отобрали у нас даже это – право на спокойствие.

Я двигался осторожно, стараясь не привлекать внимания, и с каждым шагом приближался к своей цели. Вдалеке, сквозь густые деревья, я начал различать очертания здания – секретной базы корпораций, покрытой мхом и лишайниками, как будто сама природа пыталась скрыть это зловещее сооружение от глаз.

Когда я наконец достиг входа, меня встретила картина, от которой у меня перехватило дыхание. На земле лежали поверженные охранники. Это была явная работа команды моего сына. Я почувствовал гордость за его смелость, но тревога за его судьбу не покидала меня.

Я осмотрелся и заметил одно из оружий, валяющееся рядом с телом охранника. Это был компактный бластер, выполненный в черном матовом цвете, с легким вкраплением неонового синего света, который мерцал, словно живой. Его форма была эргономичной, идеально подходящей для быстрой стрельбы в условиях боя. На корпусе устройства были видны следы недавней стрельбы – обожженные участки и мелкие царапины.

Бластер был оснащен интеллектуальной системой прицеливания, которая могла адаптироваться к условиям окружающей среды, обеспечивая высокую точность даже в условиях низкой видимости. Я активировал его, и на экране появилось меню с несколькими режимами стрельбы: от стандартного до оглушающего, который мог временно вывести из строя противника, не нанося серьезного вреда.

Держа в руках бластер, чувствуя его вес в руках, и, хотя он был чужим, я ощутил, как он стал продолжением меня. Я глубоко вдохнул, собравшись с силами, и шагнул внутрь базы, готовый встретиться с тем, что ждет меня.

Когда я ступил в здание, меня встретила пронзительная тишина, нарушаемая лишь эхом собственного дыхания. Внутренние стены были обиты темным металлом, отражающим слабый свет неоновых ламп, которые мерцали, создавая зловещую атмосферу. Коридоры, выложенные гладким графеном, казались бесконечными, их углы уходили в тень, словно пряча тайны, о которых я даже не мог догадываться.

Я не знал, куда идти. Каждая дверь, которую я проходил, была закрыта, и каждая попытка найти выход приводила лишь к новым коридорам, полным мрачных теней. Система освещения периодически давала сбои, и в этот миг я чувствовал, как мои собственные страхи начинают материализоваться, превращаясь в нечто более зловещее.

Проходя дальше вглубь базы, я наткнулся на другие тела охранников. Некоторые из них были с оружием в руках, другие – беззащитными, упавшими на холодный пол. Я не мог не испытать чувства горечи, но моя цель была ясна – я не мог останавливаться.

В каждом углу я находил новые тела, и их присутствие, казалось, накладывало на меня груз ответственности. Я видел, как рядом валялись обломки от сражения. В другом месте я заметил, как еще один охранник, с оторванным шлемом, лежал на полу, его рука была сжата в кулак, как будто он пытался схватить что-то, что ускользнуло от него.

Каждый шаг углублял мою уверенность в том, что команда Темирлана была здесь, и что они сражались с этими врагами. Я держал бластер наготове, готовый к любому неожиданному нападению, и продолжал двигаться вперед, игнорируя страх, который подмывал меня остановиться.

Коридоры становились все более запутанными, с множеством ответвлений, которые вели в неизвестность. Я осматривался, выискивая подсказки – знаки, которые могли бы указать мне путь. Вдруг, в одной из боковых комнат, я заметил яркий экран, мерцающий от цифровых помех. Он показывал кадры с камер наблюдения, и в этот момент я замер, охваченный ужасом и надеждой. На экране я увидел своего сына, Темирлана. Он был в плену, окруженный двумя охранниками в черных униформах, которые стояли, как каменные статуи, с оружием наготове.

Зал, в котором они находились, был огромным и мрачным, с высокими потолками, обитыми металлическими панелями, которые отражали тусклый свет. В углу зала стоял Темирлан, его руки были скованы, а на лице читалось напряжение и решимость.

Охранники, казалось, наслаждались своей властью, их лица были скрыты под шлемами, но я мог представить, как они смеются над его беспомощностью. Один из них, высокий и мускулистый, держал в руках бластер, направленный на сына, в то время как другой стоял рядом, готовый вмешаться в любой момент. Я чувствовал, как гнев и страх переплетаются внутри меня, заставляя сердце биться быстрее.

Темирлан, несмотря на свою уязвимость, не выглядел сломленным. Он смотрел прямо в глаза охранникам, и в его взгляде была искра, которая говорила о том, что он не собирается сдаваться. Я знал, что он сражается не только за себя, но и за всех нас, за будущее, которое мы могли бы построить, свободное от власти корпораций.

Я понимал, что не могу оставаться в стороне. В этот момент я почувствовал, как бластер в моих руках стал тяжелее, но это было не просто оружие – это был мой шанс. Я быстро оценил ситуацию: охранники были слишком сосредоточены на Темирлане, чтобы заметить меня. Я должен был действовать быстро и решительно.

Я стоял перед мерцающим экраном, который показывал кадры с камер наблюдения, и пытался сосредоточиться. На экране мелькали изображения коридоров, пустых залов и, наконец, тот самый зал, где держали Темирлана. Я прищурился, стараясь запомнить детали: расположение дверей, углы поворотов и, что самое важное, маршруты охранников.

Зал, где находился мой сын, был в конце длинного коридора, который пересекался с несколькими другими проходами. Я заметил, что охранники периодически меняли свои позиции, и это давало мне надежду. Если я смогу выбрать момент, когда они будут заняты, у меня будет шанс добраться до Темирлана незамеченным.

Собравшись с мыслями, я начал тихо прокрадываться по коридору, стараясь не издавать ни звука. Каждый шаг был продуман, я чувствовал, как адреналин наполняет меня, придавая сил. Я двигался вдоль стен, прячась в тенях, и время от времени останавливался, чтобы прислушаться к звукам вокруг. Вдалеке слышались голоса охранников, но они были достаточно далеко, и я мог продолжать свой путь.

Я обошел угол и увидел еще одно тело охранника, лежащее на полу. Это был один из тех, кто, вероятно, пытался остановить команду Темирлана. Я быстро осмотрел его, но не нашел ничего полезного – только пустой бластер и несколько энерго-зарядов. Я продолжал двигаться, стараясь не отвлекаться на мрачные мысли.