— Пойдете с ним завтра, если там двое на ногах, а остальные раненые и еще мужики простые, думаю, десятка вам хватит. Возьмешь в арсенале четыре арбалета, чтобы с Грипзишем и Шноллем в рубку не вступать. Раненые они раненые, однако, мастера известные. Утыкаете болтами издалека и всего делов. Потом сюда привезете, чтобы граф сам удостоверился в их смерти. Денег он много обещает выдать за живых или мертвых, поэтому всех сюда гоните и везите, кто там окажется. Даже из свежих могил тела выкапывайте, чтобы всех на показ. Не подведи меня, Кирил, дело простое, зато деньгами большими пахнет.

— Понятно, капитан. А с этим что сейчас? В каталажку? — он показывает на меня.

На каталажку я не согласен, поэтому протестую:

— Покормили бы меня? Ваша милость? С утра во рту ничего не было. Вот и эти отправили без куска хлеба и даже одной луковицы с собой не дали! — говорю я самым жалобным голосом и шмыгаю носом.

Потом вытираю его для правдоподобия рукавом.

— Кирил, этого накорми в таверне Булера и спать там же оставь. Приставь к нему пару своих, пусть присмотрят за ним. Никого к нему не подпускать с разговорами! Он нам здорово помог и еще поможет. Пусть и по дури своей, но все же настоящий счастливчик, раз Дикое поле перешел и жив остался. Да еще с дочерью вместе.

Потом смотрит на меня ласково:

— Вы его не обижайте. Ты же нам поможешь злодеев и настоящих преступников, убийц и воров, поймать? — спрашивает меня капитан, снова обращая на меня пристальное внимание.

Работает мое внушение на него, еще как работает, так бы в каталажку кинули до утра вшей кормить.

— Помогу, ваша милость! А за этих мне сколько заплатят? Что я их привез сюда? — перевожу я разговор на покойников.

— Заплатим, не переживай! — отмахивается капитан. — Кирил, подводу с телами преступников гони на площадь! Развесим их там на пару дней посушиться! Там тебе золото выдадим, все честь по чести, чтобы все знали, что городские власти графского города Жофера всегда свое слово крепко держат!

.

Не обманул Капитан стражи мои ожидания от него и моего мягкого внушения на подкорку его сознания.

Проникся ко мне на редкость хорошим отношением для такой высокой персоны, сначала приказал обильно накормить в хорошем трактире вкусной едой.

Такой, самой настоящей, правильно приготовленной и качественно поданной в красивой посуде.

Очень уж я по такому делу соскучился за последние три недели скитаний в новом мире, постоянной еды с ножа и прочего выживания.

Вот еще один плюс для того, чтобы выбраться мне с компанией из леса и уехать куда-то, где можно жить примерно таким образом. Лучницы в любом случае обоими руками за такое дело.

Хлопоты с телами банды Хоба затянулись на пару часов. Пока их всех развесили, как положено за ноги, чтобы честные горожане могли полюбоваться, что бывает с теми, кто решил жить нечестно и за чужой счет.

Для небольшого города в десять тысяч населения — это большое событие, большинство горожан лично знали и когда-то общались с висящими теперь на веревках преступниками. Поэтому собралась солидная толпа вокруг виселиц, все обмениваются впечатлениями и мнениями про то, как теперь выглядят многим знакомые с детства уркаганы.

И как они дошли до жизни такой, что висят вниз головой, уже такие все распухшие на жаре. А не лежат прилично в прохладных могилах, как все остальные горожане.

Меня же вывели из трактира через какое-то время на площадь перед толпой, выступили с речами бургомистр Жофера, солидно толстый такой дядька и молодцеватый бравый Капитан городской стражи.

На улице темнеет, поэтому площадь торжественно освещена редкими фонарями и частыми факелами в руках стражи.

После этого торжественно, правда без оркестра, вручили мне солидный кошель даже с пятьюдесятью золотыми королевскими талерами, как здесь называют самую крупную монету.

— За информацию о преступниках и иную помощь в поимке по десять талеров за каждого матерого преступника! И за главаря банды Хоба-горбуна — двадцать королевских талеров! — торжественно огласил выдачу премии сам Капитан.

Если матерыми считать самого Хоба и троих его приспешников, тогда все сходится, двадцать монет и три раза по десять. Похоже, что четверо молодых уркаганов особо правосудие города не интересовали, за них ничего не заплатили.

После этого меня снова быстро спрятали под охрану в трактир, где я принялся угощать пивом своих охранников и попивать его сам. Теперь монета уже есть в кармане, нечего жаться на угощение, так мне и сказали стражники.

Ну, что сказать про самое лучшее пиво в главном трактире на центральной площади довольно крупного города?

Пить можно, отсутствие высоких градусов компенсируется хлебным вкусом и натуральными составляющими напитка.

Так ожидание покатилось веселее, мы покойно дотянули до ужина, после которого меня закрыли в какой-то подсобке. Чтобы господа стражники могли пойти спокойно домой и там отдохнуть перед завтрашним выходом в поля и леса.

Мне бросили на пол какой-то набитый сеном матрас, поставили ночную вазу с крышкой, куда я сходил, радуясь высокому уровню цивилизации и тоже спокойно уснул после сытного ужина.

На пиво для себя и стражников, и на свой ужин у меня ушло два талера, что я признал достаточно высокой ценой.

Однако это еще не все, что случилось со мной этим вечером.

Несмотря на строжайший приказ капитана, кое-кто из местных жителей все же смог со мной пообщаться.

Вскоре после возвращения с площади, где я вовсю вертел головой с видом придурковатым и молодцеватым, за стол ко мне подсел солидно одетый горожанин и так же в кожаной жилетке. Стражники оказались на некотором расстоянии от меня в этот момент, и я сразу понял, что не просто так это произошло.

— Значит, ты их привез сюда? — хриплым голосом спросил здоровый мужик лет сорока пяти, показывая мне свои широкие ладони.

— Я, ваша милость, — привычно включил дурака я и сделал подходящее лицо.

— Ты, мил человек, придурком не прикидывайся. И вашей милостью меня не называй, я в этом не нуждаюсь. Я видел, как ты смотрел по сторонам и могу поклясться, что ты только прикидываешься серым крестьянином, — негромко сказал он.

В ответ я только тяжело вздохнул. Понятно, что одежда крестьянская и глупое время от времени выражение лица не скроют от проницательных взглядов бывалых товарищей мою истинную, теперь крайне незаурядную натуру.

— Не кипешуйся, мил человек. Я к тебе претензий не имею никаких. С горбуном Хобом мы когда-то сильно дружны были, кореша не разлей вода. Однако разошлись наши пути давно уже по его жадности и глупости, поэтому я концом его печальным не удивлен. Говорил я ему, чтобы сбавил обороты и с властью не спорил лишнего, только он висит там, — и мужик кивнул головой в сторону площади. — А я спокойно сижу здесь, разговариваю с человеком, который получил награду за его жизнь и которого сейчас охраняет Капитан стражи.

Такой прозрачный намек, что приказы главного местного командира для моего собеседника совсем не так обязательны к исполнению. Ну, это я и сам вижу по поведению стражников, Капитан стражи где-то далеко и высоко, а деньги от преступного авторитета можно получить здесь и сейчас. А то и одним своим криминальным влиянием он встречи добился.

— Я, ваша милость, к его жизни и смерти, именно вашего старого приятеля, отношение имею совсем постороннее. Мне сказали привести тела сюда и это все, чем я могу вам помочь, — осторожно отвечаю я, сам присматриваясь к эмоциям непростого посетителя.

— Ну, не знаю. Я же не наш Капитан стражи, меня так просто не проведешь глупым видом, красавец, — продолжает он поддавливать меня.

Смысла теряться в догадках я больше не вижу, поэтому интересуюсь напрямую:

— Спросить хотите что-то? — решаю я прояснить намерения авторитетного мужчины.

— Да, только спросить. Как умер мой бывший приятель?