О том, что к Калугиным он поедет сам, Солдатов решил уже во время допроса Жестянникова. Не раз убеждался в том, что разговор с людьми в привычной для них обстановке иногда бывал полезнее, чем в служебном кабинете. Снималась излишняя скованность, люди становились откровеннее, доверчивее. Одна только повестка о явке в уголовный розыск нередко выводила их из душевного равновесия. А по этому делу вопросы к Калугиным были деликатные.

Солдатов с интересом прошелся по двору. Двор как двор. У стены дома сваленный уголь. Площадка с хилыми саженцами. На покосившейся скамейке молодые женщины с детскими колясками. В стороне, у низенького забора детского сада, самодельные гаражи, раскрашенные в унылые на удивление цвета. Около них ребята играли в футбол.

«Да, безалаберно здесь люди живут, – подумал Солдатов, оглядывая обшарпанное убранство двора, – не по-хозяйски».

Зато в подъезде оказалось чисто. У дверей, словно напоказ, аккуратные резиновые коврики, матерчатые половики.

Он позвонил. Открыла дверь стройная молодая женщина с короткой прической, в темных брюках. Она была чуть ниже Солдатова. Не зная ее, он догадался сразу: Калугина.

«Вкус у вас, Боровик, определенно есть», – одобрительно подумал Солдатов.

– Здравствуйте, Екатерина Николаевна!

– Здравствуйте. А вы? Вы из школы? – вопросом ответила она и посторонилась, пропуская Солдатова в квартиру.

– Нет. Я из уголовного розыска, – представился он.

– Боже! – Калугина прижала ладони к побледневшему лицу, – что-нибудь с Юрой?

– С ним все в порядке, – успокоил ее Солдатов. – Мне надо бы с вами поговорить.

– Со мной? Пожалуйста. Проходите.

Он повесил плащ и, взглянув в зеркало, пригладил волосы.

– Понимаю, – она горько улыбнулась, – как я сразу не сообразила? Наверное, из-за этой кражи…

– Кражи? – переспросил Солдатов. – Вообще-то да… Вы одна? – Солдатов невольно поморщился. Вопрос получился неудачным. Он это понял раньше чем Калугина.

– Вы имеете в виду…

– Юры нет дома? – Он оглянулся.

– А! – с облегчением протянула она. – Нет. Он придет около двух. В школе у них соревнования по шахматам…

– Вы всегда знаете, когда он придет?

– Чаще всего знаю… Случается, конечно, но в общем… С этим вопросом у нас все в порядке. Да вы садитесь. Я сейчас…

– Спасибо, – Солдатов сел за круглый стол, стоявший посередине комнаты, подтянул галстук и стал ждать, когда вернется Калугина.

Комната с одним, во всю стену, широким окном. Голубая тахта. Низкая полированная стенка. Пять рядов книг. Жюль Берн, Бальзак, Тургенев… Внизу школьная литература.

Калугина вернулась быстро. Вместе с ней в комнату влетел едва уловимый приятно-горьковатый запах духов. Она села против Солдатова и посмотрела на него настороженно, ожидающе.

– Я хотел задать вам несколько вопросов…

– У нас был ваш товарищ, мне показалось, что мы с ним все выяснили.

– Я знаю. Это ваш сын увлекается? – спросил Солдатов, кивнув на гитару, висевшую на стенке платяного шкафа. Спросил, чтобы отвлечь от волновавших ее мыслей.

– Нет, сама. Когда настроение бывает, – вздохнула она.

– Мне бы хотелось узнать, как сын ваш относится к Боровику?

– Юра? А какое это имеет отношение к краже?

– Имеет и не имеет. Не будем торопиться.

– Так… Значит, он тоже в чем-то виноват? – В ее голосе послышалась тревога, она нервно сжала руки.

– Да не волнуйтесь вы, Екатерина Николаевна! Преступников мы задержали. Кража раскрыта. Вещи найдены. Ну, успокоились? Вот вы спрашиваете, виноват ли Юра? Как вам сказать. Похоже, он знает человека, который совершил эту кражу. Вот я бы и хотел узнать у него, когда он встретился с ним, где и при каких обстоятельствах.

– Уф, – с облегчением выдохнула она. – А я уж думала… Гора с плеч.

– Ну а пока Юры нет, скажите все же, какие у него отношения с Боровиком? Не удивляйтесь. Это нам нужно знать.

Калугина изучающе посмотрела на него.

– Сложные. Об этом без прошлого не расскажешь, а о прошлом вспоминать не хотелось бы…

Она не замкнулась, говорила решительно, открыто, не таясь. Было нетрудно понять, что это для нее больной вопрос. Чувствовалось, что именно сейчас, в эти минуты, ей не хотелось оставаться наедине со своими переживаниями. И рассказала…

Почти девятнадцать лет работает в конструкторском бюро. Ватман, рейсшина, блоки, находки – это ее мир. С мужем, довольно талантливым инженером, прожила счастливо одиннадцать лет. Частые командировки сделали свое дело. Уехал и не вернулся. Теперь у него новая семья. Алименты платит исправно. Переписки никакой. Ко дню рождения Юры шлет дополнительную сотню. На себя из них она не тратит ни копейки. Все идет на Юру. Парень растет быстро, расходы совершенно неожиданные. Приходится экономить.

– А это, простите, чисто личное. – Выражение глаз чуть насмешливое. – Вот уж не думала, что придется так откровенничать с работником уголовного розыска. Хорошо, отвечу. Конечно, жизнь на этом не кончилась. Боровик – человек порядочный, увлеченный. И не пьет. Казалось бы, все хорошо. Но сын его не принимает. Я старалась наладить отношения – не получается. Ревнует? Наверное, можно и так сказать. Как быть? Не знаю. Наверное, с Юрой нужно считаться. В день кражи втроем уезжали в пансионат.

Солдатов слушал Калугину внимательно. Сопоставляя ее рассказ с показаниями Тихого, необъяснимым поначалу поведением Боровика, ему сейчас многое становилось ясным. Понятным стал и поступок Юры, пытавшегося разбить автомашину закройщика.

– Вы знаете Жестянникова? – спросил он Калугину, но, увидев ее недоуменный взгляд, уточнил: – Он в вашем доме живет. В корпусе напротив.

– Нет! Я здесь живу два года. С соседями общаюсь мало. А что такое? – в голосе звучало любопытство. Не получив ответа, она поднялась. – Я на минутку, на кухню…

В квартиру позвонили. Длинно. Требовательно.

– А вот и Юра идет! – донесся голос Калугиной. Солдатов услышал приглушенные голоса, шепот, шорох снимаемого плаща, дробный стук каблуков и понял, что это пришел не Юра.

– Здравствуйте, – услышал он и обернулся. В комнату вошла молодая женщина.