Меня вырвало на пол.

Поезда, направляющиеся из Сан-Хосе в Сан-Франциско и обратно, проходили мимо нашего дома раз девяносто за день. Я не обращала на них внимания…

…до сих пор.

Мы с папой стали призраками. Прозрачными, почти невидимыми, но все же реальными. Словно размытые силуэты самих себя, мы приспосабливались к жизни без Дэнни. Слабое желание обрести покой связывало нас с земным миром, поддерживало в нас проблеск жизни.

Но не в маме.

Она всегда говорила, что материнство изменило ее. Дэнни, ее первенец, сделал ее матерью и придал жизни новый смысл. Без него она разбилась на тысячу разрозненных осколков.

От нее не осталось даже призрака.

Смерть Дэнни омрачала все ее воспоминания. Все, во что она верила, перевернулось с ног на голову. Ни осталось ничего, что привязывало бы ее к миру. Никакой надежды на умиротворение. Ее тело дышало, но самой ее не стало.

Она лежала в постели, не произнося ни слова, уставившись в пространство. Мы с папой суетились вокруг, кормили ее, мыли, шептали на ухо, гладили по волосам. Иногда что-то мелькало у нее во взгляде, но тут же затухало.

Два призрака пытались склеить осколки маминой души.

Но кто заботился о призраках?

Прохладная ладонь коснулась моего лба.

Я приоткрыла глаза

и увидела мягкую улыбку.

Тия

сидела рядом

лежала рядом

обнимала меня в темноте.

Она не дала мне утонуть.

С первого этажа до меня донесся запах чистящего средства с базиликом. Ветерок из окон, открытых впервые за несколько месяцев, принес аромат солнца и позднего лета. Тия, чьи волосы были замотаны тканью с узорами, обняла моего папу, поцеловала маму и вооружилась шваброй, мурлыкая себе под нос песни из мюзиклов. Марк надел резиновые перчатки, будто они были боксерскими, и бросил вызов груде грязной посуды в раковине. Всякий раз, когда я или папа пытались им помочь, эти двое поднимали страшный шум и яростно протестовали. В конце концов мы были вынуждены сдаться. Я через силу заставила себя улыбнуться.

Марк по локоть в мыльной пене смотрел на меня через всю комнату. Тия изобразила несколько танцевальных движений и опустила швабру к моим коленям, словно партнера в танго. Вместе они мыли, скребли, пшикали спреем и терли, пока дом не заблестел как новый.

Весь, кроме комнаты Дэнни.

Туда они не заходили.

Я проснулась посреди ночи и побрела в ванную.

Нажала на выключатель.

Щелк.

Никакого эффекта. Я попробовала еще раз.

Нажатие. Щелк.

Нажатие. Щелк.

По-прежнему ничего.

Я ощутила растерянность. Все лампочки перегорели.

Я подошла к шкафу и порылась в папиной коллекции. Я понятия не имела, где у него что лежит, поэтому взяла самую простую на вид лампочку, вернулась в ванную и вслепую залезла на столешницу. Нечаянно включив воду в раковине и опрокинув бутылку с жидким мылом, я все же смогла заменить лампочку.

Снова нажала на выключатель.

Щелк.

Свет меня ослепил.

Дэнни всегда притягивал к себе людей, а заодно и ко мне. Я шла следом по расчищенной им дороге, и он прикрывал меня от всяческих неурядиц социальной жизни. Я старалась не высовываться, чтобы не нарушить хрупкое равновесие.

Влияние Дэнни ощущается даже после смерти. Но теперь его незримое присутствие отталкивает от меня окружающих. По пути в класс меня замечает Тейлор Харлоу и подходит с распростертыми объятиями.

– Мэй, где ты была? Я так давно тебя не ви… – Тут она резко осекается и краснеет. Опускает руки, глядя в сторону. – Блин, прости.

Неловко потоптавшись на месте, она бормочет что-то себе под нос и отходит. Я заворачиваю за угол и слышу, как перешептывается кучка девятиклассников. До меня доносятся только отдельные слова. «Ее брат… Самоубийство… Под поезд…» Все расступаются передо мной, не зная, что говорить и как реагировать. Кто-то машет и нерешительно улыбается, кто-то отворачивается, кто-то подходит ближе, но не может найти нужных слов. Я сглатываю и захожу в класс.

После смерти Дэнни я окончила учебный год заочно. Бесконечные конверты с заданиями едва отпечатались в моей памяти. Я исчезла вместе с Дэнни, а теперь появилась снова, чтобы начать учебу в одиннадцатом классе[17]. Все в старшей школе Секвойя-Парк хотели бы поскорее забыть о горе и утрате, но я служу им напоминанием.

Ученики не знают, как себя вести. Учителя тоже.

Некоторые встречают меня с преувеличенным радушием. «Мэйбелин, как же приятно снова тебя видеть. Это большая радость».

Некоторые чересчур заботливы. «Мэйбелин, не переживай насчет домашнего задания. Если тяжело, можешь не делать».

Один учитель меня просто игнорирует.

Другая начинает всхлипывать. «Мэйбе… Ох!» (Хватает салфетку.) Дэнни тоже у нее учился.

Я терплю все это, сжав зубы. К обеденному перерыву мне уже не терпится увидеть Тию. Она ждет меня на выходе из класса и тут же начинает лихорадочно тараторить, захлебываясь собственными словами.

– Мэйдэй, ты не поверишь, они что-то напутали с моим расписанием. Мне надо сходить и разобраться. Как же я на них зла, я хотела пообедать сегодня с тобой. Как твои дела? Как уроки? Как ты вообще? Прости. Хочешь сходить со мной? Или посиди пока с Марком, а я потом приду. Или сходи со мной. Погоди…

Она кладет руку мне на плечо и наклоняется, чтобы отдышаться.

– У-у-у-уф! Я совсем не в форме. О чем это я? Точно, обед. Не хочешь сходить со мной в администрацию? Говорят, там в столовой очень вкусно кормят.

Я улыбаюсь, чтобы ее успокоить:

– Все нормально, Тия Мари. Я поем у нашего дерева. В администрацию меня что-то не тянет.

– Уверена?

– Иди разберись со своим расписанием. Потом ко мне присоединишься.

– Не успею, они же все делают медленно, как улитки.

– Значит, встретимся у шкафчиков после уроков. Иди, не беспокойся обо мне.

Тия спешит в администрацию, готовая к битве за расписание. Я лениво иду к дубу, у которого мы обычно обедаем. Он растет между корпусами английского языка и истории на маленьком зеленом пригорке, окруженном невысокой бетонной стеной. Вытянутые ветви дуба напоминают руки, приветливо распростертые для объятий. Мы с Тией облюбовали это место еще в девятом классе. Интересно, с кем она обедала, пока я не ходила в школу? Я даже не догадалась спросить.

Школьная территория совсем не изменилась. Все те же корпуса. Та же красная черепица, те же козырьки, под которыми можно укрыться от дождя. Клумбы между зданий. Атмосфера стресса и достигаторства. А вот я изменилась. Вся моя жизнь изменилась.

Такое странное чувство.

По дороге к нашему приветливому дубу я думаю: «Дэнни тоже здесь ходил». Я представляю, как он ждал звонка, прислонившись к бетонной стене, окруженный другими людьми. Представляю, как он вел баскетбольный мяч по коридору, ловко обманывая друзей, которые пытались выполнить перехват. «Это мой брат», – говорила я себе с гордостью. Он всегда выглядел таким счастливым. Не понимаю, как я могла не заметить, что он думает о самоубийстве?

Я прохожу мимо его шкафчика, мимо поворота, где он иногда ждал меня на переменах. Каждый уголок, где когда-то стоял, смеялся или дышал Дэнни, теперь кажется мне черной бездной.