Резкое перевоплощение застало меня врасплох. На секунду я подумала, что Дэнни-черная-дыра мне привиделся.

– Ты не ответил. Как ты себя чувствуешь?

Его телефон завибрировал.

– Это Марк. – Дэнни стремительно набрал ответ. – У Аннетт сегодня вечеринка. Ее родители уехали за город. Наверное, Марк подвезет Тию. – Он свесился с края матраса и пошарил под кроватью. – Где твой телефон, Мэй-Мэй? Тия наверняка тебе написала. Я, пожалуй, схожу развеюсь. Ты со мной?

Я похлопала руками по одеялу в поисках телефона. Он же только что был здесь! Клянусь, мой телефон иногда отращивает ноги, чтобы спрятаться куда подальше. Однажды в поисках я весь дом перевернула вверх дном и в конце концов нашла его в холодильнике.

Наконец я обнаружила телефон – он каким-то образом оказался под наволочкой. Меня и правда ждало несколько сообщений от Тии.

Наверняка тут будет Джоооош

Завтра все мне расскажешь

Веди себя хорошо

Иммигранты – на нас можно положиться

Не надо на меня ложиться!

P. S. Проверь голосовые

В голосовых меня ждало сообщение от Тии. Я нажала на кнопку воспроизведения и включила громкую связь, чтобы Дэнни тоже послушал.

«ПОЙДЕ-Е-Е-Е-Е-ЕМ ПОТУСИ-И-И-ИМ! Я хочу ПОТУСИ-И-И-И-ИТЬ!» – из динамиков раздался пронзительный голос Тии, исполняющей арию Мими из «Богемы». Я узнала песню, потому что Тия обожала мюзиклы еще со времен средней школы и делилась этой своей любовью со мной. Ей нравилось громко распевать, идеально попадая в ноты, ну а мне нравилось слушать.

Тия Мари Дюверн и я стали лучшими подругами еще в седьмом классе. Нас поставили в пару, чтобы сделать проект по обществознанию, и мы вместе придумали танец, посвященный мировым религиям. Дальше все сложилось само собой. Моя мама любит Тию, потому что та хорошо учится и съедает все, что бы мама ни положила ей на тарелку. Ее мама любит меня по тем же причинам. Оказывается, гаитянские родители-иммигранты не так уж отличаются от китайских.

Телефон Дэнни снова завибрировал. Он прочитал сообщение и подмигнул мне:

– Марк тоже хочет, чтобы ты пошла.

Марк, брат Тии, стал лучшим другом Дэнни благодаря баскетбольной лиге в начальной школе. Они были там единственными не белыми ребятами и потому держались вместе. Дэнни был на год старше Марка, но они оба оказались капитанами баскетбольной команды старшей школы Секвойя-Парк и играли вместе почти каждый день. Они – как пара хорошо разношенных баскетбольных кроссовок. Один без другого никуда.

Я пожала плечами:

– Ты хочешь, чтобы я пошла? Могу и пойти. Или ты можешь остаться дома. Будем есть мороженое и ругать Стэнфорд.

– Нет уж, я вижу, что у тебя плохое настроение. Не хочу всю ночь с тобой нянчиться. – Дэнни улыбнулся и показал пальцами две буквы «V». – Давай отложим мороженое и ругань на завтра.

Он пошел в свою комнату. Оставшись в одиночестве, я улеглась на спину и раскинула в разные стороны руки и ноги. Полежав какое-то время без движения, снова достала дневник и продолжила писать. Это всегда помогает мне привести мысли в порядок. Почему-то мне проще выразить свои идеи на бумаге, нежели вслух.

Краем уха я слышала Дэнни в соседней комнате. Перед уходом он еще раз заглянул ко мне. Он был одет в джинсы, простую белую футболку и носки со «Звездными войнами». Я заметила у него на ногах его любимые кроссовки, KT3. Странно: обычно он надевал их только перед матчами. Кажется, он даже почистил их перед вечеринкой.

В свой восемнадцатый день рождения Дэнни скакал и вопил от восторга не хуже банши[16], когда увидел коробку, завернутую в сине-золотую бумагу с логотипом команды «Уорриорз». Он больше всего хотел получить фирменные кроссовки Клэя Томпсона, так что я специально откладывала на них деньги. Обычно Дэнни хранил коробку с кроссовками в багажнике, чтобы иметь возможность сыграть где угодно и когда угодно. Сейчас он держал коробку в правой руке – наверное, собирался снова положить в багажник. На запястье у него болталась куртка.

– О-о-о-ох, – прошептала я. – Я все расскажу ма-а-а-аме. Она будет ругаться, что ты ходишь по дому в обуви.

– Ябедничать нехорошо, Мэй-Мэй. – Он широко улыбнулся и изобразил бег на месте. Я кинула в него подушкой.

Он шагнул к кровати и споткнулся о ботинок на полу.

– Мэй-Мэй, – он покачал головой, – ну и беспорядок у тебя.

– Возьми и убери, раз тебе так мешает. – Я кинула вторую подушку. Опустившись на корточки, он сгреб мою одежду в кучу и запихнул в шкаф, не складывая. Я делаю так, когда мне лень убирать – то есть все время. На самый верх кучи он торжественно положил ботинок, о который споткнулся до этого, и отряхнул руки.

– Чего только не сделаешь для родной сестры… – пробубнил он и обнял меня.

– Точно не хочешь остаться? Мне еще много чего нужно убрать.

– Нет уж, спасибо.

– Можем посмотреть «Звездные войны»… – В ответ на мои уговоры он лишь рассмеялся и взъерошил мне волосы. Мне хотелось схватить его и не отпускать, но он ускользнул, будто бесплотное облачко, и снова перекинул куртку через руку. У дверей он на миг замер, вернулся и поцеловал меня в лоб.

– Я тебя люблю, Мэй-Мэй. – Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся своей кривоватой улыбкой с ямочкой не на месте.

И потом он ушел.

Меня разбудил пронзительный гудок поезда. Потом завизжали сирены, развеивая обрывки моих снов. Звук сирен то затихал, то раздавался вновь, раз за разом. Снова и снова. Я обратила на это внимание даже в полусне. Сирен было слишком много.

Кажется, я заснула прямо над дневником, потому что нечаянно столкнула его с кровати, потянувшись за телефоном. Тот в кои-то веки оказался под рукой, на прикроватном столике. Потирая глаза, я поднесла экран к самому носу. В темноте не было смысла искать очки.

Три часа ночи. Пять пропущенных звонков, три голосовых и десяток сообщений от Тии.

Прочитав сообщения, я побрела в комнату Дэнни – убедиться, что он спокойно спит.

Но его кровать была пуста.

Меня пронзила ледяная игла тревоги.

Куда запропастился Дэнни?