– Привет. – Парень лучезарно улыбнулся. – Меня зовут Хантер, я твой новый сосед.
– Ага, – буркнул я и прошел к своей кровати.
В животе заурчало от голода, и я мысленно поблагодарил Тину за сэндвичи, которые ждали меня в холодильнике.
– А тебя как зовут? – Хантер продолжал улыбаться, как будто не замечал моего угрюмого настроения. – Спешу тебя обрадовать: в общежитии буду появляться редко, собираюсь большую часть времени тусить у своей девушки.
Вот с этого и стоило начинать.
– Зак, – кисло представился я и сел за стол, чтобы разобраться с ноутбуком Тины.
– Думаю, нам надо узнать друг друга поближе, все-таки мы теперь соседи. Может, расскажешь о себе? – не унимался он.
К его болтовне прибавились звуки гитары. Я не ошибся: он только учился, и у меня руки чесались отобрать у него несчастный инструмент.
– Что ты хочешь узнать? – спросил я, не скрывая раздражения в голосе, но Хантер либо был болваном, либо просто притворялся, что ничего не замечает.
– К примеру, чем ты увлекаешься, какие фильмы смотришь, какую музыку слушаешь.
Я закатил глаза так, что мог бы разглядеть собственные мозги.
– Я люблю вязать крючком, мой любимый сериал «Сплетница», а кумир – Мэрайя Кэри.
Хантер вытаращился на меня и разве что челюсть на пол не уронил.
– Ты сейчас серьезно? – произнес он и недоверчивым взглядом окинул мои татуировки на предплечьях.
Я медленно выдохнул через нос.
– Нет, придурок. Просто ты меня достал своими расспросами. Я твой сосед, а не будущая жена, так что прибереги свою идиотскую анкету для девчонки, а от меня отвали.
Хантер обиженно насупился и отвернулся.
Идиот.
Я надел наушники – на тот случай, если он снова захочет поболтать.
Когда в комнату заселился Рэйден, он не заваливал меня дебильными вопросами. Увидев эмблему AC/DC на моей затасканной футболке, он включил их трек, а потом заказал для нас большую пиццу. Я скорее язык проглочу, чем признаюсь, что скучаю по этому засранцу. Радовало только то, что Хантер не будет мозолить мои глаза на постоянной основе.
Спустя полчаса, разобравшись с ноутбуком Тины и съев ее сэндвичи, я отправился к ней.
– Спасибо тебе огромное, Зак, – просияла она. – Я уже боялась, что не успею доделать проект к завтрашнему семинару.
– Не за что. А тебе спасибо за сэндвичи, ты спасла меня от голодной смерти.
Мои уголки губ дернулись, когда я увидел, что ее щеки покрылись нежным румянцем. Глаза Тины были красными. Значит, плакала совсем недавно.
– Сколько я должна за починку? – Тина обнимала ноутбук обеими руками и смотрела на меня таким по-щенячьи преданным взглядом, что я, не успев даже осмыслить свои следующие слова, выпалил:
– Поцелуя в щеку будет достаточно.
Зак, ради всего святого, тебя Рэйден покусал? Такую хрень мог ляпнуть только этот зефирчик.
Тина покраснела еще сильнее.
И я вместе с ней.
– Я серьезно, Закари.
– Я тоже, – попытался я спасти положение и нахмурил брови, стараясь придать лицу угрюмый вид. – Мне ничего не нужно, правда. А про поцелуй просто пошутил.
Я уже собирался развернуться и уйти, пока не сморозил еще какую-нибудь чушь, но Тина схватила меня за ткань футболки на плече, подошла ближе и звонко чмокнула в щеку. На мгновение я завис, а мое сердце предательски екнуло.
– Спасибо, Зак. И не только за ноутбук, – серьезно сказала Тина, и я догадался, что она имела в виду наш дневной разговор.
– Всегда к твоим услугам, Мотылек. – Я приложил все усилия, чтобы мой голос звучал как можно ровнее.
Поднимался на свой этаж я в странном смятении.
Чувак, прекращай это дерьмо.
В комнате я включил любимый фильм «Начало» Кристофера Нолана, взял телефон, у которого, по словам хозяина, была проблема со звуком, и принялся разбирать его. Мой сосед сидел в наушниках и больше не предпринимал попыток «узнать меня поближе». И слава богу.
Когда я разобрал панель телефона и начал чистить забившиеся пылью динамики, мне позвонила мама. Я взял наушники и вышел в коридор. Хотя меня нельзя было назвать приветливым соседом, чужие границы я уважал. Я сомневался, что кому-то интересно слушать мои телефонные разговоры.
– Bonjour maman[2], – поприветствовал я маму, задаваясь вопросом, зачем она позвонила, если мы виделись четыре дня назад. Для того чтобы она соскучилось по мне, должно было пройти по меньшей мере две недели.
– Bonjour, fiston, comment vas-tu?[3] – Ее голос звучал подозрительно нежно.
– Tout va bien, comme Riri?[4]
Мы всегда начинали разговор на французском, а потом плавно переходили к английскому, более привычному для меня. Иногда перекидывались арабскими фразочками, которых я, по правде говоря, знал не так много.
Моя мама была француженкой арабского происхождения. Ее дед-алжирец иммигрировал в Европу в поисках лучшей жизни, а мама в пятнадцатилетнем возрасте сбежала из дома в Америку вместе со старшей сестрой. Одному только богу известно, каких усилий им стоило заполучить грин-карту. Здесь она познакомилась с моим отцом, уроженцем Южной Кореи, и в двадцать лет родила меня.
Корейские и арабские корни сделали свое дело. Благодаря этому у меня была необычная внешность, на которую клевали девушки. Густые, немного вьющиеся черные волосы, оливковая кожа и раскосые глаза насыщенного зеленого оттенка. Правда, корейская кровь все же брала верх, и меня часто сравнивали с айдолами, чего я терпеть не мог.
– Как раз о Сабрине я и хотела с тобой поговорить. – Мама перешла на английский, а значит, на сегодня с официальными любезностями покончено.
Я весь подобрался.
– Что-то случилось? Рири заболела?
Моя сестренка, которую мама родила от своего второго (и, хвала всевышнему, бывшего) мужа, – единственное, за что я был благодарен этому козлу.
– В ближайшие месяцы я буду чаще выходить в ночную смену. Мне нужно, чтобы в эти дни ты приезжал домой на ночь.
– Ты ведь оставляла ее с тетушкой Дорой, наша соседка никогда не отказывала тебе. Она любит Рири, как родную внучку.
– Тетушка Дора чувствует себя неважно после сердечного приступа. Она не может присматривать за Сабриной как раньше. Мне нужна твоя помощь.
Я тяжело вздохнул и прислонился к стене.
– Ладно, пришли мне свой рабочий график, я постараюсь подстроиться под него.
Мама подозрительно долго молчала, а потом заговорила взволнованным голосом:
– На самом деле я хотела попросить тебя, чтобы ты приезжал не только на ночь, но и на весь день моего дежурства.
Я нахмурился.
– Ты помнишь, что у меня последний учебный год?
– И что с того? Я же не прошу тебя жить с нами. Тебе нужно приезжать только на выходные.
– Мама, у меня нет выходных. Я либо работаю, либо учусь, либо тренируюсь.
Она нарочито громко вздохнула. Казалось, она начала раздражаться от нашего разговора, и я был ровно в таком же состоянии.
– Ты можешь заниматься учебой из дома. У тебя же часто бывают дистанционные занятия.
– Ма, ты же знаешь, Рири с катушек слетает, стоит мне переступить порог дома. Мне нужно готовиться к экзаменационному тесту, который я должен сдать на сто баллов, чтобы заполучить стажировку в NPPD. А готовиться в обществе Рири нереально.
– Она уже не ребенок. Развлечет себя сама, пока ты учишься. Ты просто не хочешь брать на себя ответственность.
Я заскрежетал зубами от злости. Кто бы говорил про ответственность!
– У Рири пропеллер в заднице, она с меня не слезет, если я не буду всецело уделять внимание ей.
Я не осуждал сестренку за это. Ей уже девять, но она с малых лет была на попечении соседок и маминых подруг. Мама пропадала на работе, а я – то на учебе, то на тренировках. Поэтому, если мы оставались дома, Рири постоянно хотела играть, болтать и часто даже засыпала в моей кровати. Я прекрасно понимал, что если буду ездить домой каждую неделю, то не смогу заниматься учебой – буду всецело занят младшей сестрой. И это все очень не вовремя.
