Поздним субботним вечером два офицера, сержант Эмануэль Дикинсон и детектив Джошуа Таггарт, навестили Бергера у него дома. Проведя обыск, они обнаружили в кармане его пальто более 50 долларов. Сначала Бергер заявил, что ему «отдали долг», хотя не смог назвать имя предполагаемого должника. Затем он изменил свою версию, признавшись, что «получил деньги в результате ограбления, совершенного полтора года назад». Когда Таггарт спросил, почему спустя столько времени деньги все еще находятся у Бергера, тот, заикаясь, ответил, что «зашил деньги в карман пальто» для сохранности и «с тех пор никогда не открывал его». Офицеры немедленно послали за соседским портным, который, внимательно осмотрев пальто, «заявил, что на нем нет следов швов»[23].
Бергера отвезли в тюрьму, где допрос продолжился. Вскоре он сломался и признался в преступлении, хотя, как он утверждал, его воспоминания были смутными. Он вспомнил, что взял бритву со своего камина, подошел к дому мисс Уоттс и постучал в ее дверь. Он «предположил», что лишил ее сознания, как только вошел внутрь, и «подумал», что это он, «должно быть», перерезал ей горло, хотя «не помнил точно».
Он смутно помнил, как запер дверь и поднялся наверх, чтобы порыться в столе. Он пробыл там всего несколько минут, когда кто-то постучал во входную дверь. Бергер спустился вниз, приоткрыл дверь, увидел стоящего там мальчика и быстро закрыл ее снова. Вернувшись в спальню, он продолжил поиски и «предположил», что взял деньги старушки, хотя снова не помнил, как это сделал, и осознал кражу только тогда, когда спустя некоторое время обнаружил их в кармане своего пальто.
На вопрос, что стало с орудием убийства, Бергер объяснил, что, выбежав из дома, он поспешил в поле, расположенное примерно в миле от дома, и выбросил его. Прибывший на место лейтенант Джордж Данган обнаружил его наполовину засыпанным снегом, лезвие было в крови[24].
Такого ажиотажа вокруг преступления город не наблюдал с 1853 года, когда 40-летний бывший заключенный по имени Артур Спринг зарезал двух сестер в их общем доме на Федерал-стрит, а затем вскрыл ножом, который использовал для убийства, сундук со сбережениями, забрав оттуда 120 долларов в 20-долларовых золотых монетах[25]. Когда во вторник, 30 января, начался суд над Бергером, зал был переполнен зрителями, многие из которых, как с некоторым неодобрением отмечала пресса, были женщинами.
В своей вступительной речи, исполненной высокопарных оборотов, прокурор Уильям Макмайкл нарисовал трогательный образ Мэри Уоттс как «женщины более чем добродушной». Вытянув все эмоциональные паузы, он перешел к рассказу о деталях ее убийства.
Входная дверь была заперта, и беспомощная женщина, должно быть, сама открыла ее человеку, который пришел ее убить… Обманутая какой-нибудь историей о нужде или торговле, она пропустила его в гостиную, и, когда повернулась, чтобы пригласить его войти, вероломный негодяй повалил ее на пол; и пока она лежала там, оглушенная и потерявшая дар речи, не издавая ни звука, не оказывая никакого сопротивления – ее беспомощность была ее единственной защитницей, – он, непоколебимый, безжалостный и неумолимый, достал из кармана бритву, наклонился и перерезал ей горло.
«О, если есть на земле правосудие, – вскричал Макмайкл, – оно отомстит за это преступление!»
В заключение он в высшей степени мелодраматично описал бегство убийцы, его арест и признание. Несмотря на то что Бергер заявлял о своей невиновности, сказал Макмайкл, не было никаких сомнений в том, что совесть будет мучить его до конца дней.
Пусть на его одежде нет крови, но на его совести осталось пятно, которое невозможно стереть. Образ убитой жертвы никогда не покинет его. В буйстве его тревожных снов, в ужасе его пробуждения этот образ останется с ним… Голос, который он навеки заглушил, не сможет выступить против него на этом суде, но правда восторжествует, и возмездие свершится, когда тайна смерти будет раскрыта[26].
В течение последующих двух дней ряд свидетелей обвинения предоставил неопровержимые доказательства вины Бергера. Защита противопоставила полдюжины свидетелей, начиная с матери и отца Бергера, которые описывали его как «хорошего сына, трудолюбивого и послушного» и «очень любящего животных». Фредерик Ланкастер – бригадир мукомольного завода, где Бергер работал шестью месяцами ранее, – подтвердил, что молодой человек был отличным работником, «приветливым, тихим и честным».
Адвокат Бергера, Джон Р. Дос Пассос, произвел небольшую сенсацию, когда представил свидетеля, соседа по имени Джон Бейтс, который поклялся, что, «проходя мимо дома мисс Уоттс утром 6 января, без десяти семь», он видел «человека в военной одежде, стоявшего на ступеньках дома. Этому человеку было около 40 лет, и он совершенно не был похож на обвиняемого». Это сенсационное откровение, несомненно, имело бы определенный вес у присяжных, если бы несколько свидетелей не показали, что несколькими годами ранее Бейтс упал в колодец и получил тяжелую черепно-мозговую травму, которая «практически лишила его разума»[27].
Четырехдневный судебный процесс завершился в пятницу, 2 февраля. Выслушав аргументы сторон и обвинительное заключение судьи Джозефа Эллисона, присяжные удалились около 19:00, чтобы приступить к обсуждению. Менее чем через 30 минут они вынесли вердикт, признав Бергера виновным в убийстве первой степени[28].
Приговор Бергеру был вынесен на следующий день. Обращаясь к заключенному, судья Эллисон заявил, что «не понимает, как присяжные могли бы прийти к иному выводу», поскольку обстоятельства преступления «с безошибочной точностью указывают на вас». После этого он вынес ожидаемый приговор: «Кристиан Бергер, заключенный на скамье подсудимых, должен быть доставлен в тюрьму округа Филадельфия, откуда он прибыл, а потом – к месту казни, где он будет повешен, и да помилует Господь его душу»[29].
Доставленный в тюрьму Мойяменсинг, Бергер был помещен в камеру, предназначенную для приговоренных к казни. Ее отличительной особенностью была тяжелая цепь, прикрепленная к болту в центре пола. Хотя предыдущие обитатели камеры, такие как Артур Спринг, во время своего недолгого пребывания в «Камере убийц» [так ее называли] были прикованы к цепи за ноги, Бергеру позволили свободно перемещаться по камере. Когда его посетил священник, пытавшийся добиться признания, он ответил, что ему «не в чем признаваться», и выпроводил его[30].
В распоряжении о приведении смертного приговора Бергера в исполнение, выданном губернатором Кертином 21 марта 1866 года, казнь была назначена на следующий месяц, 27 апреля[31]. Бергера так и не повесили.
Бергер, казалось, прекрасно чувствовал себя за решеткой. К удивлению тюремщиков, перспектива неминуемой смерти никак не повлияла на его аппетит, который, казалось, только усиливался по мере приближения даты казни. За два месяца заключения он набрал 20 фунтов.
В среду, 28 марта, – ровно через неделю после того, как шериф Генри Хауэлл явился в его камеру, чтобы вручить распоряжение о смертном приговоре, – Бергер попросил на ужин двойную порцию мяса. Его просьба была исполнена. Когда вечером того же дня тюремный надзиратель Эндрю Флеминг совершал обход, он с удивлением обнаружил Бергера, распростертого на полу лицом вниз. Подняв его на ноги и усадив на жесткий деревянный стул – единственный предмет мебели в камере, не считая тонкого соломенного тюфяка, служившего кроватью, – Флеминг был поражен ужасающим «черно-красным оттенком» лица Бергера. Он немедленно послал за тюремным врачом Генри Клэппом, который пришел к выводу, что заключенный перенес «либо эпилептический, либо истерический припадок». Введя дозу касторового масла, Клэпп удалился. Вернувшись через несколько часов, он увидел, что Бергер крепко спит на стуле.
