– Когда мы в последний раз убирали в холодильнике? – негромко пробормотала она себе под нос, доставая старые пакеты и коробки.

Её руки привычно двигались по полкам, освобождая место для свежих продуктов. Однако её беспокойство усилилось, когда она вдруг поняла, что одной из банок с огурцами, которые она купила, нигде нет. Лит была уверена, что видела её в супермаркете и даже помнила, как ставила её в тележку. Но теперь банка исчезла.

Она осмотрела кухонные пакеты, но не нашла её и там.

– Энто, ты случайно не видел ещё одну банку с огурцами? – позвала она мужа, который уже сидел на диване, увлечённый своим телефоном.

– Если она исчезла, значит, решила, что она нам не нужна, – лениво ответил Энто, не отрывая взгляда от экрана.

Эта его небрежная реплика рассмешила Лит, но на этот раз её улыбка не была искренней. Она не могла избавиться от неприятного чувства, что что-то снова пошло не так.

"Может быть, я просто устала," – попыталась успокоить себя Лит, хотя её мысли всё больше затягивались в размышления о недавних странностях. Пропажа рубашки, магическая мелочь в кармане Энто, теперь исчезнувшая банка. Все эти мелочи накапливались, но она не хотела обсуждать их с Энто – в конце концов, это просто бытовые случайности, верно?

Размышляя об этом, она машинально закончила раскладывать продукты. Оставив мужа в гостиной, она отошла к окну. Вечерний свет Цюриха мягко рассеивался через шторы, и на мгновение ей показалось, что город выглядит как-то иначе. Может, это были всего лишь причуды её усталого сознания, но что-то не давало ей покоя. Чувство, будто мир вокруг становился чужим, будто она больше не могла быть уверена в том, что её окружает.

-–

Позже вечером они уселись перед телевизором – это была их традиция, которой они следовали уже многие годы. Энто сделал себе чашку чая и сел рядом с Лит, которая в этот момент щёлкала пультом, пытаясь выбрать что-то для просмотра. Как всегда, она остановилась на новостях, хотя ни у неё, ни у Энто не было особого интереса к политическим сводкам.

Однако телевизор вёл себя странно. Каждый раз, когда Лит переключала канал, экран начинал мерцать, и на мгновение показывал те же самые новости. Она снова нажала на кнопку пульта, картинка изменилась. А потом еще раз. И еще… Телевизор на разные голоса вещал:

– Мы и не думали, что все может так закончиться! – говорил какой-то седоволосый мужчина в белом халате, черных роговых очках с массивной оправой и с аккуратной джемиссовской бородкой. Может, какой-то ученый, или нет…

А затем уже другой канал вещал от лица молодой девушки с платке:

– Поднимем же с колен страну, которой никогда не было, нет и не будет равных! – и картинка девушки, которой, видимо, и принадлежал голос – такой низкий, контральто как минимум, а девушка стоит на каком-то заводе, за спиной у нее трудятся рабочие и носят расходные материалы к станкам.

Но не успела девушка закончить говорить про поднятие страны с колен, как канал уже сменился, и голос диктора с нарочитым ужасом говорил:

– Таким образом мы погрузились в пучину кризиса, что не может не радовать всех желающих приобрести новые возможности…

Лит приподняла брови, что придало ее лицу удивленное выражение. В голове её мысли водили хоровод, как будто говоря ей: “Эй, постой, тут что-то не ладно, так быть не может, остановись и присмотрись, все это как-то нереально…”

– Сегодняшний день выглядит как хороший повод пообщаться с психиатром, – вздохнула Лит, бросив взгляд на Энто.

– А ты не думай об этом, – лениво ответил тот, откусывая бутерброд и пялясь в экран. Это была коронная фраза Энто, он любил повторять ее, когда не хотел вникать в чужие проблемы, особенно если они его напрямую не касались, или просто не знал, что еще посоветовать.

Они провели некоторое время в молчании, не обсуждая происходящее, каждый из них был погружён в свои мысли. Лит снова пыталась переключить канал, но изображения продолжали меняться, канал сменял канал, и разные голоса говорили примерно такое:

– И нереальность происходящего, эту невозможную парадигму подтверждают следующие факты… – говорил какой-то мужчина в строгом костюме, не успев закончить фразу.

– …они не просто так здесь, посланники небес! О, Боги, яду мне! Яду! – говорил уже другой мужчина в старинном одеянии на сцене телетеатра, с лавровым венком на голове и с одеянии с кровавым подбоем среди по-римскому состаренных колонн.

– …а мы всего лишь люди, и кто мы такие, чтобы оспаривать цель нашего существования…? – пел басистый голос, а на фоне играла гитара, изображения не было, и Лит поняла, что это радиоволна прорвалась в эфир.

Голова Лит наливалась чугуном, слишком много всего, слишком… Надо просто это прекратить. Мысль появилась в голове неожиданно, скорее как включают свет в комнате, чем как бегущая строка или напечатанный на машинке текст. Можно же просто выключить телевизор! Лит так и поступила.

Она посмотрела на Энто, вздохнула, когда поняла, что он всех этих странностей не заметил, и они ему, собственно, до лампочки.

Легкое раздражение, в который раз за сегодня, коснулось ее, но усталость все же взяла свое и обняла ее своими чугунными руками, забрав последние силы для раздумий. Навалилась усталость, как мягкое и тяжелое одеяло, а легкий ветер, или, скорее, белый шум унес все дурные мысли. Скверный день подходил к концу и ни к чему было его продлевать.

-–

Ночь уже приближалась, когда Лит, завершив вечерние дела, отправилась на кухню, чтобы проверить порядок. Обычная рутинная уборка вдруг оказалась утомительной и немного раздражающей. Она заметила, что полотенце, которое утром висело на крючке, исчезло. Сначала она не обратила на это внимания, думая, что, возможно, просто положила его в стирку, но чем больше она искала, тем сильнее становилось ощущение, что полотенце действительно исчезло.

Энто, в это время зашедший в ванную, вдруг заметил, что свет там сам по себе включился. Он был уверен, что Лит выключала его перед тем, как они уселись перед телевизором.

– Лит, ты включала свет в ванной? – спросил он, заглядывая в спальню.

– Нет, – ответила она, заглядывая на кухню. – Похоже, сегодня всё живёт своей жизнью. – сказала она достаточно сердито, хотя было немного не понятно, на кого она злится – на Энто, на полотенце или на дурацкую ситуацию в целом.

Энто покачал головой, выключая свет, и вернулся в спальню. Но перед тем, как они оба погрузились в сон, в комнате снова воцарилось странное, необъяснимое чувство… Впрочем, нет, знаете, я даже вникать не буду. А теперь – спать!

– Спокойной ночи, – тихо произнесла Лит, укладываясь в постель.

– Спокойной, – отозвался Энто, уже погружаясь в сон.