Его стиль написания зачастую прямолинеен и груб, что делает его произведения доступными и понятными. Он использует простые слова и выражения, чтобы передать сложные эмоции и переживания, избегая кошерной риторики.

В своих стихах и рассказах он смело обсуждает такие темы, как любовь, смерть, алкоголизм, одиночество и уязвимость. Его способности смеяться над собой и находить красоту в печали добавляют глубину и искренность его работам.

Буковски уделяет внимание внутреннему миру своих персонажей, показывая сложности их эмоций, отношений и поисков себя. Его глубокое понимание человеческой натуры позволяет ему искренне отражать общий опыт людей. Он честно показывает недостатки и пороки как свои, так и окружающих. Это отсутствие идеализации делает его произведения реалистичными и позволяет читателям ощущать общую связь с его опытом и чувствами.

Искренность и открытость Чарльза Буковски перед читателями делает его произведения интересными и востребованными среди широкой аудитории. Прямолинейный и пишущий по существу, он может быть тем современным писателем, которым хотели бы стать многие люди, если бы мир и общество не были так склонны к осуждению. Писатель изложил на бумаге все, что преподнесла ему жизнь. В то время как есть писатели, которые сосредотачиваются на натуралистических и мистических аспектах мира, Буковски больше сосредоточился на реалистичной жестокости и иронии, которые преподносит жизнь. Меланхолия, в которой представлены его стихи, заставляет читателя задуматься, достиг ли Буковски мира в своей душе. Был ли персонаж, которого он изобразил на бумаге, его истинным внутренним человеком или это было просто вымышленное олицетворение старика?

Цензура и использование ненормативной лексики в печатном издании уже давно являются предметом дискуссий и пристального внимания во всем мире. Пресса, которую часто называют четвертой властью, уже давно считается опорой демократии, поддерживающей принципы свободы выражения мнений и предоставляющей голос тем, кто не имеет права голоса. На протяжении всей истории пресса сталкивалась с многочисленными проблемами, особенно в отношении мата, его запрета и ограничений. Цель данной статьи – углубиться в историю нецензурной лексики в прессе, сосредоточив внимание на ее распространенности, влиянии и контрастных подходах, применяемых в России и других странах.

Нецензурная брань, мат и ругательства издревле были в России «запретным плодом». Разумеется, не для носителей русского языка, а для тех, кто его употреблял в печатном, то есть в проверенном и одобренном цензурой варианте.

В российской история цензура связана с многовековой традицией государственного контроля над информацией. С самого начала развития печати в России, правительства использовали цензуру для подавления неприятной информации или идей, угрожающих власти. В разные периоды истории России цензура принимала разные формы и степени жестокости, но всегда ограничивала свободу слова и выражения.

Отношение к мату в российской печати также было жестким и непрекословным. Ненормативная лексика считалась неприемлемой и несовместимой с моральными нормами общества. В результате, материалы, содержащие мат, подвергались цензуре и не допускались к публикации. Это ограничение приводило к самоцензуре со стороны журналистов и писателей, ограничивая их творческую свободу.

Со временем отношение к цензуре и мата в печати начало меняться. В настоящий момент гласность наконец-то сделала в России возможным «печатание непечатного». Современная литература, особенно «диссидентская», изобилует бранными словами и выражениями: А. Солженицын, Л. Копелев, Э. Лимонов, В. Аксенов, С. Довлатов, Юз Алешковский – эти и многие другие писатели, книги которых продаются во многих книжных городских лавках и активно читаются, давно уже разорвали «заговор молчания», которым был окружен русский благой и неблагой мат. Средства массовой информации чем дальше, тем больше заполняются экспрессивными единицами, включая и русскую брань. Тематическая свобода позволила писателям и журналистам рассказать о таких ситуациях, которые раньше для них были запрещены. Это и привело к активизации бранной лексики в письменной речи, так как без нее нередко невозможно описать и понять определенные социальные группы общества. Мат, как и жаргон, стал своего рода модой, как, впрочем, и популизм в его самом обнаженном варианте.

Законодательство также играет решающую роль в формировании того, как ругаются в средствах массовой информации. В России существующая сегодня правовая база запрещает нецензурную лексику в общественных местах, включая прессу. Однако правоприменение было непоследовательным, что привело к размытию границы между допустимыми и недопустимыми выражениями.

Строгий запрет на публичное использование нецензурной лексики и фразеологии был разработан среди восточных славян – предков русских, украинцев, белорусов – еще в языческую эпоху как сильная традиция народной культуры и была строго поддержана православной церковью. Поэтому это табу приобрело давнюю традицию для русского народа, освященную более чем одним тысячелетием.

Несмотря на преобладание нецензурных выражений во всех слоях российского общества на всех этапах его истории, в России традиционно существовало табу на использование нецензурной лексики в печатном виде (отсюда и название «нецензурная лексика», очевидно). Это табу в последнее время несколько ослабло в связи с демократизацией общества и ослаблением государственного контроля над сферой печати (впервые в истории России, которая долгое время отменила цензуру), изменениями в общественной морали после распада СССР. Массовое издание литературных произведений и переписки признанных русских классиков, писателей – диссидентов и нынешних постмодернистов. Снятие запрета на освещение определенных тем и социальных групп привело к расширению объема приемлемого словарного запаса в письменной речи. Ругань и жаргон стали модными, став одним из средств пиара.

Запрет нецензурной лексики является относительно поздним явлением: даже в документах и переписке петровского времени он встречается относительно свободно. Однако ко второй половине XVIII века его использование в печатных СМИ перестало быть возможным, и стихи Ивана Баркова, широко использующие нецензурную лексику, распространялись исключительно в списках. На протяжении всего XIX века нецензурная лексика также оставалась уделом «неофициальной» части творческого наследия поэтов и писателей: непристойные эпиграммы и сатирические стихи Пушкина, Лермонтова и других авторов ими не публиковались и вообще не подлежали Публикация в России (политические эмигранты из России начали публиковать их в Европе только во второй половине XIX века).

Первые попытки убрать табу из нецензурной лексики были сделаны в 1920-х годах и не носили массового характера.

В советский период публичный запрет на использование ненормативной лексики действовал очень последовательно, что не мешало (и не мешает) подавляющему большинству населения охотно использовать этот словарь в личной жизни. Задачи художественного развития нецензурной лексики были поставлены писателями русского самиздата, начиная с Юза Алешковского.

С 1990-х годов, когда исчезли цензурные запреты, нецензурная лексика все шире проникала в литературу и использовалась в различных целях. Простейшая из этих функций – реалистичное воспроизведение разговорной речи: если в жизни люди ругаются, было бы странно, если бы в книгах не делали одни и те же люди. Для одних авторов персонажи не злоупотребляют ненормативной лексикой (как в книгах Виктора Пелевина, она присутствует почти всегда, но в очень небольших количествах), для других речь персонажей изобилует сильными выражениями (например, в романах Баяна Ширянова из жизни наркоманов-героев в соответствии с принципом правды не стесняются высказываний). В ряде других случаев писатели используют нецензурную лексику для более сложных целей: например, в поэзии Германа Лукомникова нецензурная лексика часто используется для воссоздания атмосферы карнавала (в понимании инвективной лексики ММ, ее значимости для ключевых язычников). ритуалы (прежде всего, инициация). Непристойный словарь в сочетании с суржиком присутствует в сатирических и комедийных пьесах Лес Подервянского (украинский Лес Подервянский), где он помогает сделать их более реальными, чтобы показать, что герои принадлежат к определенным сегментам население.