Наша ситуация... не очень хорошая.

И это моя вина.

Даже если предположить, что через минуту-другую появится машина, а водитель окажется добрым самаритянином, у нас нет ничего, кроме одежды на теле. И это без учета перчаток, потому что я спрятала пару, которую одолжила у Тома, в сумочку, пока пользовалась телефоном, потому что сенсорный экран с ними не работал.

Я скрещиваю руки и обнимаю себя, когда нарушаю тишину.

— Как думаешь, когда-нибудь мы будем вспоминать об этом и смеяться?

Хотела бы я забрать назад этот вопрос, как только он срывается с языка.

Даже если когда-нибудь в далеком будущем мы оглянемся назад и посмеемся, мы с Томом не будем смеяться вместе.

Он, скорее всего, будет рассказывать своим милым детям о своем непростом морозном приключении на пути к бабушке, а я останусь... одна.

Вместо того чтобы ответить на мой неуместный вопрос, мужчина бросает на меня взгляд.

— Почему ты не расстроилась из-за потери телефона?

— Расстроилась. Просто ты не можешь этого понять, потому что мое лицо застыло от холода. — Я пытаюсь улыбнуться, но получается натянуто. — Я похожа на одну из тех фотографий с седьмой страницы, на которых пластическая операция пошла не так, как надо?

— Шестая, — говорит он, опуская подбородок и улыбаясь. — Шестая страница. И если не принимать во внимание замороженные черты лица, Кэтрин, которую я знаю, дрожала бы от ужаса, лишившись самого ценного, что у нее есть. А ты — нет. Почему?

Он прав. Мне неприятно, что он прав, но не могу отрицать, что прежняя я сошла бы с ума, оставшись без телефона хотя бы на пять минут. И хотя знаю, что люди не меняются за один день, я не могу отрицать тот факт, что за последние двадцать четыре часа что-то изменилось.

Мой телефон больше не кажется мне самой ценной вещью.

Том не дает мне соскочить с крючка.

— Ты не волнуешься, что Гарри позвонит?

Я открываю рот, инстинктивно желая сказать ему, что, конечно же, волнуюсь, что пропущу звонок, которого ждала всю свою взрослую жизнь.

Но на самом деле? Я даже не задумывалась о том, что потеря телефона означает пропустить звонок Гарри. До тех пор, пока Том не упомянул об этом.

От осознания этого у меня появилось тревожное чувство. Кто такая Кэтрин Тейт, эсквайр, начинающий партнер?

Чего она добивается? Чего она хочет?

Я слишком боюсь, что знаю ответ на последний вопрос. И что правильнее будет спросить не столько, чего она хочет, а сколько кого?

Кого я хочу?

Я уже знаю. Так же, как знаю, что не получу его.

Я упустила свой шанс с Томом. И всегда это знала. Но до вчерашнего дня не понимала, как сильно хочу повторить все сначала. Второго шанса.

Я подношу замерзшие руки ко рту и пытаюсь вдохнуть в них немного тепла. И почти ожидаю, что Том начнет ругать меня за то, что потеряла его перчатки вместе со всем остальным.

Вместо этого он соскальзывает с ограждения и поворачивается, чтобы встать передо мной. Без слов мужчина берет мои руки и сжимает их между своими большими ладонями, которые почему-то кажутся намного теплее моих.

Том начинает энергично растирать мои руки, и, хотя его взгляд прикован к нашим соединенным рукам, а не направлен в глаза, в этом действии чувствуется удивительная близость. И еще доброта, которую я не уверена, что заслуживаю.

— Ты меня ненавидишь, — тихо говорю я. — Потому что из-за меня пропали наши сумки.

— И да. И нет.

— Да, ты меня ненавидишь. Но не из-за сумок? — спрашиваю я, изучая его черты.

Том поднимают глаза и наши взгляды встречаются. Он подмигивает, и прежде чем я успеваю понять, как это отразилось на моих внутренностях, его взгляд возвращается к нашим рукам.

Я не настаиваю, потому что знаю, что означает это подмигивание. Он не ненавидит меня, просто думает, что должен.

И тогда, поскольку я тоже считаю, что он должен, я продолжаю настаивать.

— Мы можем опоздать на самолет.

Том кивает, затем подносит мои руки к своим губам, обдавая их теплом. Если подмигивание выбило меня из колеи, то легкое прикосновение его рта к моим пальцам едва не сбивает меня с ног.

— Скорее всего, так и будет. Но это кажется правильным, не так ли? Почему все должно начать идти правильно для нас именно сейчас?

Я изучаю его на мгновение.

— Почему ты не сходишь с ума?

— О, еще как схожу, — говорит он с небольшой улыбкой. — Я очень сильно переживаю, что мы умрем здесь, погребенные под снегом, а твоя задница примерзнет к ограждению в том уродливом нижнем белье. Это была бы хорошая карма, не так ли? Быть похороненными бок о бок, в конце концов?

Я знаю, что он пытается разрядить обстановку ради меня, и вчера, возможно, я бы ему позволила. Но это было до того, как увидела кольцо.

— Том, почему ты не сходишь с ума? — мягко спрашиваю я. — Твой портфель в той машине.

Он удивленно приоткрывает рот, и я вижу, как его кадык дергается, когда мужчина сглатывает. Я знаю, что он слышит то, что я не говорю.

Твое кольцо в том багажнике. Кольцо для Лоло.

Его глаза закрываются.

— Как давно ты знаешь?

— Недолго. Со вчерашнего вечера. Когда ты принимал душ, я шпионила. Увидела кольцо.

Его глаза снова открываются, и во взгляде плещется около дюжины эмоций, но я не могу определить ни одну из них.

Мои руки все еще зажаты между его ладонями, и я медленно убираю их, а затем засовываю в карманы. Относительное тепло, но плохая замена ладоням Тома.

— Могу я спросить тебя кое о чем?

Наступает настороженное молчание.

— Конечно.

— Почему не кольцо Эвелин? — спрашиваю я.

Том вздыхает, затем скрещивает руки, засунув ладони в подмышки. Наклоняется вперед и смотрит на свои ботинки.

— Неважно, — быстро говорю я. — Не мое дело...

Не хочу знать.

— Мне показалось, что это будет неправильно, — говорит он, постукивая носком ботинка по деревянному столбику ограждения.

— Почему? — мягко спрашиваю я. — Я всегда думала, что это семейная традиция. Это было важно для тебя.

Он выдыхает.

— Да. Вообще-то, если говорить о семейных традициях, есть кое-что...

Хруст шин по снегу привлекает мое внимание, и прежде чем Том успевает закончить предложение, я в волнении несколько раз стучу его по плечу.

— Боже мой, заткнись, пока не сглазил единственное хорошее, что с нами случилось. Том. Это машина.

ГЛАВА 32

TOM

24 декабря, 9:15

Мы опоздали на рейс.

И, скажем так, этот аэропорт не располагает возможностями. Если бы по взлетно-посадочной полосе пронесся перекати-поле, я подозреваю, что это было бы расценено как пробка в региональном аэропорту Юджин Терриен.

И знаете что? Я даже не могу найти в себе силы удивиться такому повороту событий.

Кэтрин же, напротив, копает глубже и находит не только удивление, но и возмущение, которое направляет на пожилую работницу аэропорта.

— Вы не понимаете, — объясняет Кэтрин милой, хотя и растерянной женщине. — Мы должны попасть в Чикаго. Это вопрос жизни и смерти.

У женщины расширяются глаза, и она бросает на меня встревоженный взгляд. Я качаю головой, чтобы успокоить ее. Нет.

Пожилая женщина слегка расслабляется, а затем поворачивается к Кэтрин с восхитительно терпеливой улыбкой.

— Я понимаю, что это важно, дорогая. Сегодня канун Рождества и все такое. Но у нас каждый день только один рейс в Чикаго, и он улетел тридцать минут назад.

Кэтрин стукает кулаком по стойке.

— Это неприемлемо.

— Ладно, — бормочу я, коснувшись руки Кэтрин. — Давай не будем вымещать свои беды на... — Мой взгляд падает на табличку с именем. — Джун.

— Ну, Джун не ориентирована на решение проблемы, — говорит Кэтрин с недовольным видом.

— Что ты хочешь, чтобы она сделала? — спрашиваю я. — Организовала полет на воздушном шаре?

— Да! Видишь, вот это уже серьезное решение проблемы! — Кэтрин смотрит на Джун. — У вас есть воздушный шар?