— Кэтрин, — говорю я, сохраняя мягкий тон. — Ты должна взять себя в руки.

— Но мы были так близки, — говорит она, ее голос звучит так же отчаянно и разочарованно, как и мой.

Так ли это на самом деле? У нас нет ни паспортов, ни водительских прав, ни кредитных карт. Даже если бы мы вовремя добрались до аэропорта, попасть в самолет было бы очень проблематично.

Кэтрин потирает лоб, пока Нат Кинг Коул напевает на заднем плане о том, что будет дома на Рождество. В этот момент он, по сути, издевается над нами.

Джун не без сочувствия относится к нашему бедственному положению, потому что наклоняется через стойку и с добрым выражением лица подталкивает в нашу сторону миску с мятными конфетами.

— Послушайте, милые. Я знаю, что тяжело быть вдали от семьи на Рождество, но, по крайней мере, вы есть друг у друга, а это уже кое-что.

— Нет, вообще-то нет, — говорит Кэтрин, не переставая потирать лоб, что, похоже, больше связано с усталой покорностью, чем с сотрясением мозга. — Больше нет.

Вот опять. За последние двадцать четыре часа это ощущение сдавленности в груди появлялось все чаще и чаще.

— Эй, — тихо говорю Кэтрин. — Послушай. Мы что-нибудь придумаем.

— Что, например, Том? — Она вскидывает голову, ее глаза пылают гневом и чем-то еще. — Что мы придумаем? Если ты не заметил, то в этом захолустье, которое называют аэропортом, мало что происходит.

Я бросаю Джун молчаливое извинение, но пожилая леди отмахивается от него.

— Праздники — это стресс. Знаете, если вам двоим некуда пойти, я могу взять вас к сыну и невестке. Уверена, у них найдется два дополнительных места за столом...

— Мы это ценим, — говорю я, прежде чем Кэтрин снова проявляет себя как Гринч. — Но мы не можем вторгаться в вашу семью. И если вам нужно идти, мы все понимаем.

Кэтрин издает ворчливый звук, но, к счастью, держит рот на замке.

— Ну, мне действительно нужно идти. Я должна заехать домой и забрать свои знаменитые сырные шарики. — Она натягивает пальто и берет в руки огромную пуансеттию, хмуро глядя на нас. — Вы уверены, что не хотите пойти?

— Да. Но спасибо.

Она качает головой.

— Ну что ж. Хорошо. Аэропорт работает круглосуточно. Там есть торговый автомат и охранник, если вам что-нибудь понадобится.

— Да, нам что-то нужно. Самолет...

Я закрываю Кэтрин рот рукой и улыбаюсь Джун.

— Вы нам очень помогли. — Кэтрин кусает мой палец, и я сильнее сжимаю ладонь. — Счастливого Рождества.

— И вас с Рождеством, дорогие. Я знаю, что сейчас все кажется ужасным, но поверьте мне, всегда вспоминаешь только то, что идет не по плану!

«Так и есть», — думаю я, искоса глядя на Кэтрин.

— Эй, Джун? — зовет Кэтрин вслед уходящей женщине. — Ничего, если мы воспользуемся телефоном?

— Конечно! Только не забудьте потом переключить его на голосовую почту. Большая синяя кнопка.

— Обязательно. Счастливого Рождества, — говорит Кэтрин.

Я подталкиваю ее плечом.

— Посмотри на себя, Скрудж! Проявляешь личностный рост и рождественский дух.

— Да, я практически миссис Клаус, — ворчит она, хватая телефон со стола и поднимая его на стойку.

— Кому ты звонишь?

— Никому. — Она протягивает трубку мне. — Ты звонишь Лоло.

Я слегка вздрагиваю, размышляя, что говорит о моей ситуации тот факт, что моя бывшая жена думала о том, чтобы позвонить моей девушке, а я — нет.

И все же я колеблюсь.

Кэтрин издает нетерпеливый звук и хватает меня за запястье, шлепая трубкой по моей ладони.

— Мужайся, Уолш.

Я делаю глубокий вдох и набираю номер.

Лоло берет трубку только после третьего звонка.

— Алло? — Голос у нее нерешительный, вероятно, она ожидает спама или плохих новостей, учитывая незнакомый номер.

— Привет, Ло. Это я.

— Том? Откуда ты звонишь?

— Из аэропорта, — выдыхаю я, оглядывая крошечное помещение.

— Твой телефон разрядился?

— Он... потерялся.

— Потерялся, — повторяет она, ее голос ровный. — И дай-ка я угадаю. Ты задерживаешься.

Я ничего не говорю. Мне и не нужно.

— Том, все это...

— Я знаю. Поверь мне. Я знаю. — Я опускаю подбородок к груди и закрываю глаза.

— Я была терпелива, — говорит Лоло голосом, который я слышу от нее нечасто и который, как мне кажется, она использует с детьми в своем классе. — Я была понимающей. Но после всего, что произошло, я не могу не задаться вопросом, не пытается ли Вселенная нам что-то сказать.

Конечно, нет. А если и так, то только о том, что мы можем пережить все, что угодно.

Но успокаивающие слова не выходят.

Потому что, по правде говоря, я и сам задавался кое-какими вопросами.

Например, почему последние пару часов я не возражал против того, чтобы остаться без телефона, насильно оторванный от женщины, которую должен любить? Или почему не был так разочарован тем, что мы опоздали на единственный самолет?

Или, что самое тревожное, почему не расстроился из-за потери кольца?

— Том. — Кэтрин толкает меня в руку. — Ты отключаешься, — говорит она громким шепотом.

— Это Кэтрин? — спрашивает Лоло с легким укором.

— Да, — устало отвечаю я.

Лоло выдыхает.

— Вот видишь, Том, именно это я и имею в виду. Как я могу поверить...

Кэтрин протягивает руку.

— Дай мне телефон.

Я отталкиваю ее руку.

— Нет.

— Хорошо. — Она опускает руку, и я должен был догадаться, что лучше не расслабляться, потому что, как только я отворачиваюсь, она набрасывается и выхватывает трубку прямо у меня из рук.

— Привет, Лоло? Ладно, во-первых, я очень хотела узнать. Это твое настоящее имя?

О, Господи. Я пытаюсь вырвать трубку из ее рук, но Кэтрин двигается с удивительной грацией для женщины, которая недавно побывала в двух автомобильных авариях.

— В любом случае, это неважно, — говорит Кэтрин. — Итак, это Кэтрин. Или, как ты, возможно, знаешь меня «та, которая была раньше»?

— Дай. Мне. Трубку. Сейчас же, — говорю я, четко выговаривая каждое слово.

Кэтрин не обращает на меня внимания и продолжает.

— Слушай, Ло. Могу я тебя так называть? Как женщина женщину? Я понимаю. И даже не могу представить, насколько это отстойно. Вообще-то, знаешь что? Я могу. Я могу, потому что была замужем за Томом, и знаю, что это не то, о чем ты хочешь сейчас вспоминать, но поверь мне, в этом есть и положительный момент. Потому что я знаю, каков он как партнер, и Лоло? Он один из лучших.

Я снова начинаю тянуться к телефону, но замираю от ее слов, и мое сердце бьется слишком быстро, когда она поворачивается ко мне.

— Нет, не так, — говорит Кэтрин, ее тон смягчается вместе с выражением лица. — Он один из великих. Ты не поверишь, через какой ад он прошел, чтобы вернуться к тебе. И ты была бы дурой, если бы позволила ему уйти.

Кэтрин резко отворачивается от меня.

— Не повторяй мою ошибку.

Она еще больше понижает голос, но я все равно её слышу. И я совсем не уверен в том, что чувствую по этому поводу.

— Нет, ни в коем случае, — продолжает Кэтрин после того, что только что сказала Лоло. — Я была настоящей леди и держала свои руки при себе. Да, он тоже. Если бы у нас были резиновые перчатки, мы бы надевали их друг на друга, и, если бы у нас были наушники с шумоподавлением, мы бы тоже их надели. И если бы у меня был пистолет...

— Ладно, хватит... — говорю я, но Кэтрин снова уходит в сторону, натягивая телефонный шнур до упора, хотя теперь она стоит лицом ко мне, продолжая говорить в трубку.

— Ло, если ты откажешься от него, я буду очень зла, потому что он долго ждал тебя. Ты ведь видела его таблицу? Где он отмечает все пункты списка желаний своей жизни? Полный идиотизм. Да, конечно, «мило» тоже подходит. В любом случае, я хочу сказать, что ты вписываешься в эту таблицу, ты идеально вписываешься в его временные рамки. Это то, что ему нужно, Лоло. Он хочет именно тебя.

Мы с Кэтрин смотрим друг на друга, и на какой-то мучительный миг я вижу в ее взгляде все ее сердце. И боюсь, что мое собственное сердце находится в моих глазах.