Я смеюсь, потому что до этого момента у меня не было свободной минуты, чтобы подумать о сходстве между моим путешествием и путешествием Стива Мартина. Очевидно, что в этой ситуации я — Нил Пейдж, часть дуэта, которая застряла с нежеланным человеком.

Оглядываюсь на Кэтрин, которая разговаривает с парой двадцати с небольшим лет с огромными рюкзаками. У одного из них татуировка на шее, а на зимней куртке другого — узор в виде паутины. Надеюсь, она не спрашивает у них совета.

Кэтрин смотрит в мою сторону и, точно так же, как в аэропорту, когда я разговаривал с Лоло, нетерпеливо постукивает по часам, словно это я задерживаю нас.

Поразмыслив, я понимаю, что ошибаюсь в сравнении с фильмом, потому что Кэтрин — полная противоположность веселому Джону Кэнди, насколько это вообще возможно.

— Том? — спрашивает Лоло.

Я снова смотрю на экран своего телефона.

Она прикусывает губу.

— Ты ведь будешь здесь, да?

— Я буду там, — говорю я.

— Ты уже говорил это. — Она на мгновение закрывает глаза, а затем открывает их с нежной улыбкой. — Я буду честной. Для меня это странно, и я не против того, чтобы меня немного успокоили.

— Я клянусь, что доберусь...

— Не об этом, — перебивает она. — О... — Она вздыхает. — Ты путешествуешь со своей бывшей женой, Том. Ты можешь просто... ну, знаешь. Сказать, что она вся в бородавках? Напомнить мне обо всех причинах, по которым ты ненавидишь ее до глубины души?

Лоло говорит все это в шутливом тоне, но последний вопрос все равно выбивает из колеи.

Ненавижу Кэтрин?

Разве я когда-нибудь говорил это?

Мой желудок слегка сжимается, когда я понимаю, что, вероятно, говорил. Такие слова говорят новой девушке после того, как сообщают, что однажды уже пытались вступить в брак и потерпели неудачу. Я хотел заверить Лоло, что действительно гожусь для брака и что это Кэтрин невозможна.

Потому что, черт возьми, Кэтрин была невозможна. И сейчас это не изменилось.

Я бросаю взгляд туда, где она стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на меня. В ее глазах снова вспыхивает нетерпение: «Ну, давай же!».

И почти улыбаюсь, потому что, если бы я ее ненавидел, никто не смог бы меня обвинить.

— Мы с Кэтрин в разводе, — мягко говорю я Лоло. — Это, очевидно, не изменилось. И поверь мне, весь этот кошмар был болезненным напоминанием обо всех причинах нашего развода. Хорошо?

Лоло колеблется, потом кивает. Успокоенная.

С последним заверением, что я буду там в канун Рождества, я заканчиваю разговор и собираю зарядное устройство Кэтрин, за которым она уже протягивает руку.

— Ты мне должен, — говорит она, запихивая шнур в сумку.

— Это сомнительно, — говорю я, пристально глядя на травму на ее голове, с которой мы начали весь этот путь. — Но, если ты сейчас скажешь, что нашла машину или, еще лучше, рейс, я с радостью пересмотрю это мнение.

— Никакой машины, — говорит она. — Я провела разведку и узнала, что после отмены всех рейсов все машины исчезли в течение получаса, а сотрудники — вскоре после этого.

— А та часть, где я тебе должен?..

Кэтрин поднимает руку и показывает два...

— Билеты на автобус? — недоверчиво говорю я, наклоняясь, чтобы прочитать их.

— Только постарайся вести себя потише, — говорит она, уже катя свой чемодан в направлении выхода. — Не хотелось бы, чтобы твоя болтовня нас задержала. Опять.

Я на мгновение замираю, глядя ей вслед.

Автобус?

— Пойдем. Это будет настоящее приключение, — бросает Кэтрин через плечо.

— Думаю, с меня хватит приключений, — говорю я ей вслед, даже когда начинаю идти за ней.

Я немного удивлен, обнаружив, что на самом деле улыбаюсь. А еще больше удивлен, осознав... что нет никого другого, с кем бы я предпочел отправиться в это приключение.

ГЛАВА 24

КЭТРИН

23 декабря, 22:37

— Итак, — говорю я, пытаясь поудобнее устроиться на сиденье автобуса. Все не так плохо, как я себе представляла, но, думаю, вся эта спешка усугубила рану на моей спине, потому что все болит. — Мы хотим поговорить об этом?

Том оглядывается на меня.

— О чем?

Я закатываю глаза, потому что он знает, что я видела красивую блондинку на экране его телефона. Надеюсь, он не знает, что это было похоже на удар в живот.

— Да ладно, Том, — говорю я немного устало. — Необязательно быть таким скрытным. Я знаю, что ты не девственник.

Он вздыхает.

— Отлично. Ты хочешь сделать это? Да, я встречаюсь кое с кем.

— И как долго? — Я не могу не спросить.

Том теребит ремешок своих часов.

— Год или около того.

Я быстро отворачиваюсь, чтобы посмотреть в окно, надеясь скрыть свое удивление, но безуспешно, потому что он толкает меня локтем в бок.

— Эй. Это не такой уж большой шок, некоторые женщины на самом деле находят меня вполне симпатичным.

Он пытается разрядить обстановку, и я стараюсь ему это позволить.

— Не то чтобы я была удивлена, что ты нашел себе милую, послушную спутницу. — Я хмурюсь. — Признаюсь, я немного удивлена, что до сих пор не слышала об этом.

— Серьезно? — Мужчина приподнимает бровь. — Думаешь, я бы позвонил тебе после долгих лет отсутствия связи, и такой: «Привет, кстати...»?

— Нет. И давай начистоту: если бы ты позвонил, я бы не ответила на твой звонок, — говорю я, поднимая палец, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. — Просто... Я не знаю. Нэнси или Боб, или твои сестры, или даже Люк, кто-то из них мог бы упомянуть об этом.

Я пытаюсь скрыть обиду в своем голосе, но не уверена, что мне это удается.

Небольшое предупреждение было бы кстати, ребята.

Том пялится на меня.

— Когда, черт возьми, они должны были об этом упомянуть?

Я начинаю перечислять на пальцах.

— В субботних разговорах с твоей мамой, пока она готовит свои знаменитые кексы с маком для церковного хора. Или в воскресных текстовых переписках с твоим отцом, пока мы разгадываем кроссворд в «Таймс». Или Кайла, когда она звонит, чтобы спросить мое мнение о районах Нью-Йорка...

— Стоп. — Том поднимает руку, выглядя настолько растерянным, что мне почти жаль его. — Я даже не знаю, с чего начать. Ты еженедельно разговариваешь с моей матерью? Мой отец пишет смс? И подожди, почему Кей хочет знать о районах Нью-Йорка?

Я начинаю с самого простого вопроса.

— Не могу сказать, что Боб быстро освоил все эти смс-сообщения. И я подумываю о том, чтобы ввести лимит эмодзи, потому что он опасно близок к злоупотреблению. Но да. Он пишет.

— Невероятно, — бормочет он. — Разве нет какой-то заповеди, чтобы предотвратить подобное? Типа, ты не должна поддерживать дружеские отношения с семьей своего бывшего?

Я морщу нос.

— Итак. Как ее зовут?

Он выглядит так, будто хочет прикинуться дурачком, а потом вздыхает и отвечает:

— Лоло.

— Хм. — Я смотрю на свой маникюр, который расплачивается за сегодняшние казусы. — Может, поэтому твои родители не говорили о ней. Видимо не знали, как сказать мне, что она стриптизерша.

— Она учительница, — поправляет Том, потирая лоб, как будто это у него сотрясение мозга. — До сих пор не могу поверить, что ты поддерживала связь с моей семьей. Если кто и должен злиться на отсутствие информации, так это я. Они ни разу не упомянули твое имя.

Я снова смотрю на него.

— Может, они знали, что ты не захочешь этого слышать?

— Может быть, — бормочет он, хотя по-прежнему выглядит совершенно озадаченным мыслью о том, что я поддерживаю связь с его семьей.

— Тебя это беспокоит? — спрашиваю я. — То, что они со мной общаются?

— Думаю, нет. Это просто... странно. — Он проводит рукой по лицу. — И, черт возьми. Я до сих пор не могу поверить в то, что папа пишет смс. Я даже не знал, что он знает, что такое эмодзи.

Упс.

Мне не следовало упоминать о моих отношениях с Бобом. Я была близка со всеми членами семьи Тома, и до сих пор остаюсь, насколько позволяю себе.