Уж тут воин чутка подавился, на всякие бесчинства он был горазд, но до таких «светлых» мыслей даже его дурна голова не додумывалась! Разом пронеслись в его голове бессчётные небылицы что ходили от скальда к скальду про то тёмное место! Да чего там кликуш наветы сам не единожды видел, как по плато блуждали мертвенно-голубые огни средь ночей темных! Почти воочию явились пред ним сейчас древние короли в истлевших проржавелых бронях и шеломах рогатых на манер корон, сидящих в огромных темных залах на тронах, под неподъёмного камня толстой кладью, за множество веков, обратившихся холмами с рунными стоячими камнями. Скалились костяными личинами редких седых волос по истлевшим бородам, горели злым голодным огнём по пустым глазницам посреди, несметных богатств в окружение преданных хольдов, наравне владыкам уж давно должным распасться тленом, да не давала сила проклятья!

«А что, какой венец владыки на его головушке чудно смотреться будет, а матерь и вовсе вся в каменьях и злате ходить будет! Много в тех курганах добра прикопано с былыми королями, хоть свою деревеньку строй!»

– Только не говори мне, что невместно нам те могильники богатые попутно сбавить на добычу! – прищурил он очи вопросом.

Звук задних ветров, насмешливо изданный устами Алиры, перерос обираясь силы тихим таким пакостным смехом.

И только бусинка сокрушённо покачала головушкой, глядя с одного бесшабашного и ретивого сорвиголову дикаря на другую, тоже далеко не праведную всегда гораздую лезть на рожон, сошедшихся по всем раскладами к страшной беде, своей корыстью и жаждой богатств! Одна надежда была у тронутой следом скверны девочки, так это на разумение Скавела!

Ингрид нещадно трясло и не помогали отвары слишком сильным вышло видение! Ниспосланное богами!

Вельва рысьего клана, едва негаданным исходом завершился бой, вернулась в свое обиталище, дверью землянки ведущей под корни святого Ясеня, что служили кровом небольшой земляной пещерки – лисьей норе завешенной травами пахучими и заставленной полочками да сундуками с невиданным числом кореньев всяких, грибов, камешков, костей и прочих жуть как потребных вельве ингредиентов для знахарского ремесла али в обрядах для прохождения завесы меж мирами и призыва теней духов предков.

Вызнав куда собрались наведаться гости клана, она решила испросить совета в ином мире, кабы до беды не дошло! И потому заварив крепкий дурманящий отвар погрузилась в бдение!

Тягостно было вернуться духом из нави обители, представавшей каждый раз страшным местом изнанкой существующего мира, объятой клубящимися туманами вотчиной руин, размытых очертаниями костяков строений, что некогда были возведены руками людскими или ещё будут, равно снегам присыпанным пеплом все ниспадающим с выгоревших небес. Темные злые ветра властвовали там безраздельно, а из-под каждого остова, рухнувшего обломками дома, из сплетения корней мертвых лесов искрученных мукой ветвей, мраком ткались теней сущности.

Вот только в этот раз проводницей по тропам духов ей сослужил не облик наставницы, давно уж почившей, а фигура в неподъёмного вида кованных доспехах, шипастых наплечников. Брони её сверкали злата оковкой, равно лучам позади чудного шелома черепа-забрала! И, быть может, в другой раз воспротивилась бы Ингрид идти за неведомым провожатым по устланным пеплом развалинам ветхим, вот только хорошо, хоть из чужих слов знала кто её поведет! Эту женщину не скоро забудут, даже за чертой Клыков рока овеянную неувядающе славой!

Поначалу вельва Ингрид и вовсе распласталась полуобмороком, но чувства, как и окружающий мир постепенно вернули свою остроту и формы. Большущий чан бурлил хитрым варевом на треноге над очагом, значит беспамятство не продлилось долго! Никогда прежде она не заходила так далеко, почитай безвозвратно! Но главное вызнала! Ковкой самого Сидраса гости обречены подняться на то плато, полнящееся проклятыми могильниками! Ведь не зря адов воин поспешал туда по велению свой госпожи, что-то темное зарождалось от мук вечного проклятья средь усыпальниц! И сему ростку нельзя позволить окрепнуть от адовой скверны!

Но ничего время терпит, улыбнулась чуть безумно Ингрид, прикидывая какой скарб лучше в дорогу взять! На сегодня опосля пира навряд ли гости, сломленные немочью, двинут в дорогу. Страшное препятствие им застит путь, рожденное из самого необоримого врага рода людского – хмеля коварного! Тут и провидицей быть не надобно, не осилят хворые бражники дорогу!

Стоял поистине погожий день, зимнее солнце не иначе все ближе заворачивая к весне, должной вскорости пробудить мир от затянувшейся спячки, припекало играясь лучами, слепя очи мириадами переливов по шапкам снегов, сокрывшим охряные и зелёные наросты мха, залегшим меж серой морщинистой скальной плотью. Не было дурной на норов стужи вьюжной, пригнанной бездонными коридорами ущелий, что под заупокойные стенания забиралась в любую прореху одежды! Не трещал лютый мороз, леденивший тело в самые кости! Просто невероятной синевы безоблачный небесный чертог и жёлто-золотое око богов своим могуществом заставлявшее снега пускать слезы.

Скоро совсем уж скоро, освободятся от лишнего снега лавинами и оползнями кряжи и хребты Клыков рока, зажурчат по камням и порогам по глубоким ущельям меж скал, быстрые речушки освободившись от ледового узилища. Отары овец и баранов вдосталь наевшись соломы и сена, выйдут на пастбища. Хвойные пущи по долинам, прореженные красавицами берёзами, тоже вздохнут волей, изначально мягким словно перины мхом, а после зачернев черникой да заалев брусникой.

Но до того мига покамест ещё не дошло, но право солнца ласки уже заставляли скидывать плащи меховые да тянуть вороты!

– Ну светленький осталось немножко совсем чуть-чуть! Ровно три раза по столько же сколько уже прошли! – сверкая безумным счастьем заверила барона вёльва, можно сказать приободрила присев рядышком переливисто ну звонница колокольни тренькнув бессчётными амулетами, развешенными по белым мехам одеяния.

Руд сложив щит, булаву и дорожный крепко скроенный мешок, сидящий на широкой вытесанной в плоти горы ступени, обреченным горем поднял взор вверх, на нескончаемую череду рукотворного подъёма, что бежал ломко по склону виляя меж надломанных бивней скал, да стоячих рунических камней, щерблённых узорами и древними письменами, чередовавшимися с чудными истуканами футов десяти высотой, по всему звериных, чьи черты смазала веками надругательств непогодица.

Супротив барону коему казалось, что его ноги, заслугой ступеней высотой в колено, отмерли окончательно, его спутники Алира, Скавел и Ульд тщательно прячущие ухмылки, даже не взопрели просто скинули меховые плащи чуть раскрасневшись подъёмом.

– Даже во Бусинка и та крепче на подъём иноземец! – чуть поддел его гордость Ульд, без злой насмешки, так шуточно будоража гордость. Как не странно, топорник, тот озлобленный и своенравный, что встретился им в клане рыси, покинув становище клана, обернулся хоть и молчаливым, но приятным спутником легко вписавшимся в и без того странную разношёрстную клику, на непритязательный взор своим составом сильно походящую на свору блажных трубадуров. Коей до кучи приросла безумная по всем статьям вёльва.

– Ага, я уж заметил! – глянул на крохотную девочку Руд, отерев в очередной раз лоснящееся потом лицо.

А что бусинка, малышка искрясь своей дюже широкой, может быть для кого страшной улыбкой, но точно не для них, только пожала плечиками сидя на косых от мощи плечах Алиры, попутно переплетая той косы.

Варвары-кланики с ранних зим привычные к лазанью по крутым склонам, уступали в этом умении разве что любимцам своим баранам, упертым насмерть на ровне хозяевам. А вот барон, что теперь мало походил на тот раздавшийся во все стороны пузырик встретившийся Алире чуть боле полугода назад, топивший скорбь от потери первенца и супруги в вине, хоть и обернулся в прежнего статного война, но не был привычен к таким вот восхождениям.