– Ну спаситель даруй мне сил! – с абсолютно несчастным лицом поднялся, переведя дух барон, полным решимости взором глядя на то, как окаянная лестница заворачивает за очередной гребень скалы пред коей опять-таки высился рунный камень.

– Это не беда, коли живы воротимся то нужно будет на Льдистое копье за очищением идти! – все также глазами сверкая отрешёнными сумасшедшими от какого неведомого счастья, заявила ему Ингрид указав пальцем за спину.

Руд обернулся и его окованный каплевидный щит брякнул на каменную ступень, видом самой высокой вершины стыдящей своей громадой прочие кряжи Клыков рока, в беспечной небесной юдоли венчаемой короной трёх зубцов в ледовой голубой кайме.

– Восемь тысяч священных ступеней! – наигранно-благоговейно промолвила Алира, и тут-же видом разом помертвевшего Руда, не сдержавшись грянула глухим диким хохотом коий поддержали прочие. – Пошли!

Смех как попытка скрасить гнетущие неизвестностью мысли, пропитанные неискоренимым суеверным трепетом горцев, пред окутанными одна другой краше байками и легендами курганами Изгиррульва проклятыми могильниками, как лучшее лекарство помогал крепить дух! И всплеск гоготания повторился, едва они поднялись ещё на пол сотни ступеней, минуя каменистый клык скалы, опять же заслугой многострадального борона начавшего витиевато костерить их на чем свет держится, да в таких выражениях хоть перо бери да пиши в науку внукам.

Ведь вместо невыносимого подъёма ещё трёх раз по столько-же, обещанного чудной вёльвой, сулящего ногам отсохнуть напрочь, взорам своры предстало наконец само плато! Огромная невместно как затесавшаяся на склоне равнина бугрящееся под плотными снегами двумя рядами холмов, словно широкой дорогой ведущих к высокой крипте чье рукотворное происхождение обличала камня кладь стены с вратами позеленелой бронзы, двух створ искусных на ровне барельефам узоров. Путь к курганам затворяли неведомо кем возведённые циклопические арки серого камня, чьи колонны как шпилями щетинились по верхам резанными драконьими головами, а сам невместно как выдюживший многовековой натиск непогоды свод, высился не менее полусотни футов. В сени последней аккурат под своеобразным порталом покоился огромный камень вытесанный безупречно на переднюю кромку с хитрой рунической вязью, сродни тем, что попадались на протяжении всего подъёма.

– Ну а дальше что? – как-то неуверенно коснувшись ламеллярной чешуи под коей покоился обережный камень, поинтересовался Скавел у Алиры оглядывая древний могильник, дремлющий в снежном плену.

– Идем в главный курган и коли наткнёмся на каких драугров треплем за бороду, заупокаиваем обратно в сон сладкий! Неча живым досаждать и с демонами якшаться! – ражая, ссадив бусинку с плеч и настрого повелев крохе держаться позади всех, потянула из-за спины двуручник возложив предусмотрительно поверх латного оплечья.

Именно дочь клана ястреба, первой двинула к древним аркам, своей отвагой с хрустом снежинок продавливая тропку меховыми сапогами, за ней как нестранно Ульд, дальше Руд, а уж потом всё озирающийся Скавел и вёльва.

– Ну чуешь чего? – как бы вскользь поинтересовалась у разряженного высотою воздуха ражая, а мигом позже рядом возник дух священника.

Хоть легкий ветерок, поднимающий почти незримые шельфы по тверди плато и не мог коснуться или даже развеять нематериальную призрачную плоть Элиота, дух поёжился.

– Чую Алира, но не скверну адову? – поморщил он худосочное лицо не иначе стараясь подобрать слова. – Нечто иное, древнюю неистовую злобу и муки, рожденные в страшном проклятье, воплотившиеся кошмаром! – Элиот как-то печально окинул два ряда холмов, что под паволокой снегов и камнем берегли останки минувших конунгов, а затем пригляделся, чуть сощурив очи к самому большому из курганов оголённой каменной стены, к коему вела, алея меж могильников. – Нет, тут что-то не сходиться, нечто, что ныне обитает там ненавидит демонов не меньше нашего, пропитано насквозь силой загробного царства некротическим могуществом.

От слов призрака легче не стало! И Алира, поддавая веса своему авторитету в глазах спутников, вздернув подбородок напускной бравадой, прибавила шага. «Страшит не ужас, кроющийся в глубинах крипт, а неизвестность! Также как пленника хуже всяческих мук и истязаний ломают ожидания новой боли!» Но её порыв был оборван Ингрид. Вельвой, что замерла у рунического камня. Вслух прочитав хитрую вязь символов как вышло страшную печать.

– И покуда нерушимы горы, а небес свод, пронзённый Льдистым копьём, пылает златым оком!

Покуда не пришла хладом вечная ночь нескончаемой лютой зимы!

Покуда дремлют в плене земли корней, враги рода людского гиганты!

Силой богов их именами и кровью, дарованной каждым кланом, ныне запретен тебе мир за чертою сего кургана, равно достойному посмертию!

Нерушимы незримые цепи твои отвергнутый, плачь своего рода!

Не разорвать тебе оковы, выкованные из пыли костей призраков и слез кровавых, пролитых по нерожденным младенцам!

Изгиррульв рок вольных племён, не знай от веку покоя!

Познай же муки в проклятье низводимом!

Пусть корона предков жжёт твой череп пламенем неугасимым, а от меча с коего ни разу не убрал длани, каждым новым закатом прогнивает дух твой!

– Да! – почесал висок одним из шипов булавы Руд. – Это что-же надо было такого сотворить дабы тебя с таким почетом в иной мир спроваживали!

– Нет, не пресек он черту черной реки! Не спустился глубинными тропами к кузне Сидраса! Изгиррульв прикован чарами крови именно к своему кургану! – влезла Ингрид. – Три века его дух полнясь страданиями бродяжничает по криптам не в силах найти покоя, покинуть сию темницу!

– А про дела его черные и бездушные даже про всё гораздые баять скальды предпочитают помалкивать! – нахмурил чело огладив бороду Скавел.

Спутники выразительно переглянулись, по их взорам ясно читалось едино: «Ну пущай себе и дальше в катакомбах мотыляеться!»

Но Алира чье нутро как на духу леденила не вдохновляющая перспектива свидеться с последним королём, коий явно пребывал не в духе, переборов секундную слабость, все-же шагнула дальше!

Пред зелёными очами, сызнова застилая красоты зимнего погребального плато, возникли лики, заледеневшего изнурённого отца бездыханного и обугленный в кости Мириам. Память коварно ввергла обратна на узкие залегшие меж фахверковых домов мощённые улочки Аннисбурга, полнящиеся чумной нежитью и прочими мерзовидами! Нет, она во чтобы то ни стало распутает клубок, сплетённый Греха владычицей, и прижмет демоницу под который камень она бы не спряталась! Видела ражая что сотворилось её волей, как обратился скверной целый город! В своих землях того не допустит боги свидетели, и потому упрямо шла к главному кургану, вызнать у проклятого конунга чего рогатой от него надобно.

С каждым шагом росла стена камня – лицевая сторона кургана, меж плотной кладки проросшая терновником и мхом. Высились двери, кованные с бронзы, полустёртых отпорных символов и колец вместо рукоятей. Три ступени служили папертью крипте-узилищу, три ступени под оглушительный набат сердец и дочь клана оказалась под створами в два её роста обжигая длань хладным металлом ухватив опасливо кольцо.

Тяжело, с жалостливым скрипом петель, поддался проход веками, не знавший отворения, пугнувшись от солнца ласки, бросившимся по сторонам тенями. Их взорам предстал пустынный округлый зал, устланный в высоту ладони пылью, с десятком мраморных постаментов – погребальных лож хольдов Изгиррульва. Древние брони – съеденная ржой чешуя ламелляров а где и пластины кованных нагрудников, покрывали истлевшие костяки в распавшихся прахом одеяниях. Звериные с потлевших шкур личины-накидки и шеломы с вычурными полумасками и кольчужными брамницами так и покоились на съеденных смертным сном и разложением лицах, запавших провалов глазниц ветхих бород. Длинных ногтей персты равно при жизни сжимали щедро крашенные серебром рукояти мечей и секир. Хольды конунга, его гвардия и по сей день преданно берегли здесь покой своего вождя!