От калитки по направлению к нашему крыльцу быстро шагал Санька Купатов.

— Да, что-то давно он не заходил, — проворчал Димка.

Я покосилась в его сторону. И чего это он так невзлюбил Саньку?

На пороге в это время появился наш общительный сосед.

— О, как хорошо, что вы все здесь, — обрадовался он и вошел в гостиную. — Генерал-то, сосед ваш, не обманул, вызвал-таки из Москвы оперов, как и обещал. Я сейчас к ним заходил, так Степан Евсеевич велел передать, что минут через пятнадцать они к вам подойдут. Вот молодец мужик, что сказал, то и сделал.

Санька взял у меня из рук чашку с кофе, видно, решил, что это я для него приготовила, и присел к столу рядом с Мишаней.

А я после Санькиного сообщения как стояла столбом посередине комнаты, так и продолжала стоять. Впрочем, остальные домочадцы тоже как-то присмирели. Санька же, не замечая нашей реакции, весело продолжал:

— Радуйся, Михаил, — кивнул он Мишке, — теперь-то уж все наверняка выяснится, кто есть «ху».

Мишка одарил его тяжелым взглядом и, ни слова не говоря, встал из-за стола и покинул комнату.

— Чего это он? — не понял Сашка и только тут обратил внимание на наши кислые физиономии. — Я, кажется, опять что-то пропустил, — произнес он. — У вас что, опять что-нибудь стряслось?

— Стряслось — не то слово, — ответила я. — Лариса и Мишкин отец...

Не успела я договорить, как на крыльце послышались шаги, и в гостиную вошли сосед, Степан Евсеевич, а с ним незнакомый дядька, очевидно, опер из Москвы, если верить Санькиным словам. Хотя для опера мужик был несколько староват.

— Здравствуйте, соседи, — прогудел генерал и протянул руку сначала отцу, потом Димке. Притулившегося в углу Фиру Степан Евсеевич не заметил. — Вот познакомьтесь, — указал он на незнакомого дядьку, — Валентин Александрович, мой друг и в каком-то смысле коллега, приехал сюда отдохнуть, порыбачить...

Улыбающийся Валентин Александрович не производил впечатление рыбака на отдыхе. Цепкий внимательный взгляд и отличная выправка выдавали в нем кадрового военного со стажем.

— Мальков, — протянул он мне руку.

— Марианна, — промямлила я.

Далее последовало знакомство со всеми присутствующими, и, когда очередь дошла до деда Фиры, тот простодушно осведомился, действительно ли Валентин Александрович тот самый опер, который приехал сюда, чтобы разобраться во всех здешних безобразиях. При этом старик добавил, что готов оказать следствию самое активное содействие, поскольку знает все подробности произошедшего и лично знаком с убийцей.

Валентин Александрович удивленно вздернул брови и, усмехнувшись, повернулся к генералу.

— Степан, а ты говорил, что здесь помощь нужна, местная милиция, дескать, не может найти виновного. А Ферапонт Семенович, оказывается...

Отец отодвинул в сторону не в меру резвого старика и, извинившись за Фирино беспардонное поведение, объяснил, что буквально полчаса назад действительно появились новые сведения, касающиеся происшествия в заброшенном поселке.

— У нас, знаете ли, что ни день, то новые события, — произнес он. — Только что мы узнали, что, оказывается, один из дачников был в тот злополучный день поблизости от места преступления и если не является свидетелем самого убийства, то, по крайней мере, кое-кого там видел.

Валентин Александрович сразу посерьезнел и, коротко кивнув, предложил, не откладывая дела в долгий ящик, сходить и побеседовать с этим самым свидетелем. Сопровождающим вызвался, естественно, Фира, но Валентин Александрович попросил, чтобы их с генералом проводила я.

«Вот уж некстати, — подумала я. — Лучше бы действительно пошел Фира».

Не очень-то мне хотелось быть участником следствия. В этом деле, как ни крути, был замешан Мишаня, хоть и косвенно.

Но деваться было некуда, и мне пришлось идти с генералом и его другом к Славке Большому.

Не обнаружив главного свидетеля дома, мы решили наведаться к Мишке, и, как оказалось, не зря. Троица в лице Славки, Шурика и самого хозяина дачи предавалась возлияниям под сенью плодовых деревьев. Они уже были в той стадии, когда не помнили, с какого горя начали пить, и громко выясняли, кто кого больше уважает.

— Дела... — озадаченно протянул генерал. — Судя по всему, допрос откладывается на неопределенное время.

Я мысленно с ним согласилась. Однако Валентина Александровича душевное состояние свидетелей, судя по всему, не смутило. Он подошел к врытому в землю столу, за которым расположилась троица, и, взяв в руки бутылку коньяка, поднес ее к глазам и принялся внимательно изучать этикетку. Мужики, заметив незнакомца, прервали прения и пьяно уставились на вновь пришедшего.

— Хороший коньяк, — одобрил Мальков и, обведя троицу тяжелым взглядом, вдруг резко спросил:

— Ваши звания, товарищи?

Мишка с Шуриком разинули от неожиданности рты, а Славка вдруг вскочил и, вытянувшись по стойке «смирно», гаркнул во все горло:

— Рядовой запаса Иванов Вячеслав Тихонович! !!

— Вольно, — скомандовал Мальков и перевел взгляд на Мишаню.

Тот, глядя на Малькова, как кролик на удава, медленно поднялся со скамейки и не в силах принять строго вертикальное положение, придерживаясь одной рукой за стол, все же запинаясь отрапортовал:

— Рядовой зап-паса Л-ломов.

Рядом с ним тут же вырос щуплый Шурик и со словами: «Господи, неужто война?» — поведал о своем звании лейтенанта запаса.

— Служили? — осведомился Валентин Александрович.

— Никак нет, — доложил Шурик. — В институте была военная кафедра.

— Понятно, — протянул Мальков, усаживаясь за стол. — Да вы садитесь, господа... Чего повскакивали? В ногах правды нет.

Мы со Степаном Евсеевичем едва сдерживали смех, наблюдая процесс вытрезвления пьяной троицы, виртуозно проводимый Валентином Александровичем.

— Итак, господа, — ровным голосом начал Мальков, — следствие располагает сведениями, что в день убийства Павлюка Василия Петровича, работника господина Ломова, один из вас находился поблизости от места преступления и видел убийцу, но по каким-то причинам скрыл это от следствия...

Валентин Александрович выдержал паузу, переводя взгляд с одного парня на другого, и продолжил:

— А за сокрытие сведений о преступлен ин...

Он не успел договорить. Резко протрезвевший Славка поднялся со скамейки и, покаявшись за свой нерешительный, как он выразился, характер, изъявил желание содействовать следствию и готовность ответить на все вопросы.

— Ну, что ж, — произнес Мальков, — лучше поздно, чем очень поздно. Пройдем те, гражданин Иванов, вот к тем бревнышкам, побеседуем о том о сём.

При слове «гражданин» Славка дернулся, как от удара, а Мальков, ухмыльнувшись, процедил:

— Шучу, шучу.

Пока они «беседовали», сидя на бревнах возле бани, мы как-то даже не нашли общей темы для разговора и сидели за столом молча, изредка поглядывая в сторону Малькова и Славки.

Допрос длился недолго, но и не коротко, и когда закончился, Валентин Александрович присоединился к нам за столом. Славка же маялся возле кустов смородины и подходить к нам не решался. Видимо, испытывал неловкость перед Мишкой за то, что заложил его жену.

— Теперь у меня вопрос к вам, Михаил Федорович, — Мальков в упор уставился на Мишку. — Не подскажете ли, где в данный момент находится ваша супруга, Ломова Лариса... Как, простите, ее по батюшке?

— Ивановна, — услужливо подсказал Шурик, поскольку Мишка молчал «как рыба об лед».

— Ага, Ломова Лариса Ивановна, — повторил Мальков. — Так где же она? — Он по-прежнему буравил Мишку взглядом, но совершенно безрезультатно. Тот вошел в глубокий ступор.

— Сбежала она, — опять встрял Шурик. — Забрала деньги, брюлики... простите, бриллианты и сбежала.

Валентин Александрович взглянул на генерала, потом на меня и, немного помолчав, спросил:

— Марианна, из показаний Иванова Вячеслава Тихоновича, — Мальков кивнул в сторону Славки, — следует, что в заброшенном поселке в день убийства вместе с Ломовой Ларисой Ивановной был ваш работник Ломов Федор Алексеевич, отец Ломова Михаила Федоровича. Это так?