— Любопытно, — нахмурился я. — А вас уже отпустили?

— Да, с меня обвинения сняты, — ответил Куренай. — Я ему ничего кроме анализов не назначал. Так что ко мне у заведующего никаких вопросов нет. А вот с вами, Кацураги-сан, всё несколько сложнее. Потому что конфликт произошёл именно с назначенным вами препаратом.

— В таком случае благодарю вас, что предупредили, — кивнул я. — Но я всё же войду.

Куренай Цукаса исчез за поворотом коридора, а я вошёл в кабинет Ватанабэ Кайто. Без стука, поскольку его всё равно бы никто не услышал.

— Я уверяю вас, Такеда-сан! — ревел Ванатабэ Кайто. — Если вы снова допустили врачебную ошибку, мне придётся вас уволить! И я ничего не могу с этим поделать!

— Повторюсь, мы ещё не разобрались, что конкретно произошло с пациентом, — пытался держаться спокойно Такеда Дзюнпей.

Кроме Такеды и Ватанабэ в комнате была ещё одна девушка. Я редко пересекался с ней, но знал, что её зовут Тачибана Каори. Терапевт восьмого ранга. Пожалуй, пока что единственная из моих коллег терапевтов, с кем я ещё ни разу не контактировал.

Тачибана Каори была невысокой голубоглазой девушкой примерно того же возраста, что и я. Правда, глаза для японки у неё были слишком большие. Такое среди местных женщин редко встречается.

Но на знакомство у меня сейчас не было времени. Как только я появился в кабинете Ватанабэ, заведующий тут же устремил на меня своё внимание.

— А вы, похоже, мысли умеете читать, а, Кацураги-сан⁈ — крикнул он.

— Не понимаю, к чему вы это, — спокойно ответил я.

— К тому, что моя правая рука в кармане халата как раз начала набирать ваш номер, — заявил он.

Сначала я подумал, что это шутка, но чудаковатый заведующий действительно бегал пальцами по сенсору мобильника.

— А теперь все садитесь! — махнул рукой Ватанабэ Кайто. — Вы трое очень сильно попали, уважаемые мои терапевты.

Ватанабэ подошёл к окну и открыл форточку. Заведующий на некоторое время стоял спиной к нам, видимо, пытался отдышаться после длительных воплей.

Я взглянул на Такеду Дзюнпея, рассчитывая, что он как-то объяснит происходящее. Но он старательно прятал взгляд. Видимо, очередное напоминание о врачебной ошибке сильно его задело. Такеда боялся, что тем, кто допустил ошибку, вновь оказался он.

Тогда я взглянул на Тачибану Каори и обнаружил, что та тоже смотрит на меня. Когда мы встретились взглядами, она пожала плечами и, вскинув брови, произнесла:

— Не смотрите на меня так, Кацураги-сан, я понятия не имею, что тут творится.

— Засуньте куда-нибудь поглубже эту шутливую интонацию, Тачибана-сан! — вновь взорвался Ванатабэ. — Потому что вас произошедшая ситуация касается в первую очередь!

— Ой, а что я сделала? — поёжилась она.

— Ватанабэ-сан, я так понимаю, вы пока что только ругаетесь, но до сих пор никому не объяснили, что на самом деле случилось с пациентом, — произнёс я. — Может, введёте нас в курс дела?

— Введу, — дёрнув усами, произнёс он и рухнул на свой стул. — Итак, уважаемые коллеги. Начнём с того, что Тачибана-сан представит нам своего пациента. Для тех, кто не в курсе, она совмещает работу терапевтом и гастроэнтерологом в нашей клинике.

Точно, помню это правило. Начиная с шестого ранга, можно практиковать деятельность врача узкой специальности, если у специалиста имеется ещё один диплом. Теперь понятно, почему я так редко с ней пересекался. К гастроэнтерологу я почти никого не направляю. Заболевания этого направления я привык лечить самостоятельно.

— Так это… — начала Тачибана. — Из-за чего вся эта ситуация, Ванатабэ-сан? Вы что, хотите сказать, что возникли какие-то проблемы с тем пациентом, которого я вчера госпитализировала?

— Именно с ним, — процедил сквозь зубы Ватанабэ Кайто. — Будьте добры, Тачибана-сан, расскажите мне и своим коллегам, с чем он поступил. А уже потом я вам расскажу, что натворил один из вас.

— Хорошо… — с придыханием протянула она. — Шинамори Нобу, мужчина, сорок лет. Поступил в гастроэнтерологическое отделение с жалобами на боли по всей поверхности живота, многократную диарею и рвоту, повышение температуры. Был установлен диагноз «острый гастроэнтерит». Мы провели подробное обследование. Я назначила всё необходимое лечение, после чего моё дежурство закончилось, и я передала пациента сменившему меня врачу. А что дальше — я не знаю, Ватанабэ-сан? Что-то случилось? — искренне расстроившись, нахмурила брови она.

— Случилось. Как раз после вашего ухода началось самое интересное, — вздохнул заведующий. — Шинамори Нобу стал очень тревожным, начал суетиться и бредить. Температура тела пациента возросла до сорока градусов, произошло помрачнение сознания, а после этого случился эпилептический приступ. Почки начали отказывать, и пациента чудом вытащили из этого состояния другие специалисты. Пришлось собрать консилиум. Как думаете, окончательным диагнозом точно оказался гастроэнтерит?

— Похоже на серотониновый синдром, — вмешался я.

Ватанабэ, Такеда и Тачибана одновременно перевели на меня свои взгляды.

— Чёрт возьми, верно, Кацураги-сан, — кивнул заведующий. — Именно этот диагноз ему и выставили. Вся клиника соответствовала серотониновому синдрому. Нарушения работы желудочно-кишечного тракта, изменения деятельности нервной системы и психики, подъём давления и тахикардия.

— Но при мне этого не было! — надула губки Тачибана. — Когда я уходила с дежурства, его клиническую картину невозможно было отличить от гастроэнтерита.

— Возможно. Вас не смутило, что на фоне потери жидкости у него всё равно поднималось давление? — спросил заведующий.

— Нет, Ватанабэ-сан, — опустила голову Тачибана Каори.

— Что ж, плохо, — хмыкнул он. — Особенно для терапевта восьмого ранга. Однако вашей вины в этом нет. Теперь мне нужно разобраться с этими двумя, — он указал на нас. — Шинамори Нобу был у вас на прошлой неделе. Но, прежде чем мы начнём разбор полётов, я хочу задать вопрос. Все присутствующие понимают, что такое серотониновый синдром? Кацураги-сан, молчите.

— Разумеется, понимаем, — чеканя каждый слог, произнёс Такеда. — Это состояние, которое развивается из-за увеличения количества серотонина в нервной системе.

— И что же обычно является причиной? — наседал Ватанабэ.

— Приём антидепрессантов в избытке или с другими препаратами, которые увеличивают количество серотонина, — ответил Такеда Дзюнпей.

Большинство антидепрессантов работают именно по этой схеме. Задерживают серотонин, накапливают его в нервной системе и таким образом вызывают, если говорить простыми словами, чувство «счастья».

Только мне до сих пор не было понятно, при чём здесь мы с Такеда Дзюнпеем. Роль Тачибаны Каори в этой цепочке мне ясна. Она приняла пациента, но не заподозрила у него серотониновый синдром. Хотя на её месте даже я бы, с учётом наличия «анализа», не сразу понял, с чем ко мне поступил пациент. Нарушения очень неспецифичные, и без «молекулярного анализа» поставить верный диагноз моментально было бы практически невозможно.

— Верно, Такеда-сан, вы всё правильно говорите, — прикрыв глаза, медленно кивал Ватанабэ Кайто. — А теперь самое время определить, кто из вас, уж простите за простоту выражений, так накосячил!

Мы замолчали в ожидании дальнейших разъяснений Ватанабэ. Лишь Тачибана Каори изредка бросала на меня взгляд голубых глаз, которые на периферии зрения напоминали два светящихся фонаря.

Она больше похожа не на японку, а на персонажа из японского аниме. Внешность и речь местные, а вот глаза — совсем нет. Чем-то это привлекает взгляд.

— Итак, коллеги, — вздохнул Ватанабэ. — Сначала Шинамори Нобу попал к Кацураги Тендо. И это случилось четыре месяца назад. Помните этого пациента, Кацураги-сан?

Четыре месяца назад. Скорее всего, он посетил меня всего один раз. Разумеется, я этого не помню. Всех больных запомнить нереально, если конечно, они не посещают меня регулярно.

— Лучше напомните, Ватанабэ-сан, — ответил я.

— В своём июльском осмотре вы описываете депрессивное состояние, — произнёс заведующий, просматривая мои записи в медицинской информационной системе. — Вы назначили ему антидепрессант. Всё предельно логично, никаких вопросов насчёт выбора препарата у меня нет. Но мне непонятно, почему вы не направили его к психиатру или психотерапевту? У нас ведь есть Макисима Сакуя. Он с радостью принимает таких пациентов.