Тьма окутала его, тянула вниз, словно погружая в густую вязкую бездну.

«Я умер? Это все?» – Мысли метались в панике, но не находили ответа. Он пытался вслушаться – откуда-то издалека донесся неясный шум. Вроде бы какой-то голос… Запах… странный запах спирта, но с тонкой ноткой клубники. Где он уже это чувствовал? Бессвязные обрывки воспоминаний прокручивались в голове, пока боль не пронзила его сознание.

Рэй болезненно открыл глаза, которые с трудом поддавались движению. Первое, что он увидел, – белые, словно ледяные лучи света, исходящие от потолка, ослепляющие и холодные. Он моргнул несколько раз, пытаясь вернуть себе способность видеть четко, и медленно отвернул взгляд от безжалостного света. Едва обратив внимание на окружающее, он заметил бабушку, сидящую рядом, погруженную в чтение с планшета. Ее лицо выражало абсолютное спокойствие, словно она всегда была здесь, и ее главная задача – читать, не отвлекаясь ни на что.

Но его взгляд вдруг упал на свою руку, сжатую в забинтованную серую массу, как будто ее лишили жизни и свободы. Пальцы медленно шевельнулись, но тут же отозвались глухой болью, резкой и раздражающей. Его мозг отказывался понимать происходящее, пока бабушка наконец не заговорила, не отрываясь от чтения:

– Пока рука не заживет, я буду готовить, стирать, убирать, мыть посуду, протирать пыль и так далее. Но когда полностью выздоровеешь, то этими домашними обязанностями будешь заниматься ты. Понял?

Слова пробили его сознание, но смысл не сразу дошел до него.

«Это был не сон?» – промелькнула мысль. – «Значит, я выжил…»

Но отчаянное чувство бессмысленности захлестнуло его еще сильнее.

«Я живой… но я не хотел этого. Я не хотел жить. Так почему же я выжил? Для чего? Как же все это глупо…»

Рэй стиснул зубы, стараясь не дать своим мыслям пробиться наружу. Его руки дрожали под бинтами, в которых он чувствовал себя пленником собственной боли и сожалений.

Он снова закрыл глаза, пытаясь сбежать от всего этого – от света, от мыслей, от голоса, от самого себя. На языке крутились слова, которые он хотел произнести своей бабушке, но не смог.

Глава 23

«Рэй и Марк»

Семнадцатое октября две тысячи шестнадцатого года. Оно открыло перед Марком безжалостную правду – все, что было ему дорого, как песок сквозь пальцы, ускользало из его памяти. Утро встретило его мрачной тенью: кошмар снова явился в его сны. «Медленный танец» прокрутился в его голове, как заедшая пластинка, напоминая о провале, о том, что все могло сложиться иначе.

Виктор, его давний друг, словно преграда, стояла между ними, и это молчание, эта недосказанность становились для Марка чем-то мучительным. Он осознавал, что Вик был сердит, но месяц пропажи обжигал его как холодный ветер, проникающий в самую душу. Дружба, которая когда-то казалась крепкой, теперь напоминала призрак, оставленный в прошлом. Внутри него разгоралось стремление все исправить, вернуть время назад. Сегодня он решил: я постараюсь вновь отыскать Виктора.

Но реальность не жалела его. Виктор Барвинский отсутствовал на всех занятиях, на всех кружках, везде где только можно, словно растворился в воздухе. Звонки и сообщения лишь обостряли его внутренние терзания.

Привязанность к друзьям становилась все тяжелее, как неотвязный гнет, что душит и не отпускает. Он откусывал чизбургер, и его взгляд встретился с Итаном, чье выражение лица отражало ту же печаль. Итан сидел с ними, но казалось, что он – остров в море отчаяния. Сок медленно вытекал из его стакана, а слова, что когда-то были полны жизни, теперь сжимались в молчании.

– Что-то произошло? – спросил Марк, взрывая тишину.

– Дорогой мой друг, звезды не совпали, а мир вокруг меня утратил свой свет. Я уезжаю обратно в Лондон, – произнес Итан, его голос звучал словно шелест осенних листьев. – Я так привязался к этому месту, что теперь покидать его трудно.

– Ты из Лондона? – удивился Марк.

– Да, разве я не говорил? – с усмешкой ответил Итан. – Я переехал сюда в прошлом году. Но возвращаться не хочется. Здесь так уютно, и природа радует глаз.

– Как же я тебя понимаю, – тихо произнес Марк, вновь откусывая чизбургер, словно пытался насытить свою пустоту.

– Вероятно, и я уезжаю в Лондон, – вдруг добавила Кэрол, снимая капюшон толстовки, обнажая короткую стрижку.

– И ты? – снова удивился Марк, хотя в глубине души чувствовал, что эта новость не будет последней.

– Да, так что тебе придется искать новых людей для обедов, – улыбнулась она с легкой печалью.

– Неплохо получилось, прическа мне нравится, – промолвил он, стараясь не думать о том, что скоро они все расстанутся.

– Чего ты так пессимистично смотришь на это? – подбодрил его Итан, заметив его уныние. – Мы не прощаемся навсегда. Когда будешь в Лондоне, приезжай в гости, мы будем рады тебя видеть.

От тепла его слов, от надежды, что мелькнула в его душе, становилось лишь холоднее.

Скоро никого не останется из его друзей, и он, оставшись один, вновь погрузится в пустоту. Марк вздохнул, и этот вздох стал его единственным утешением. Он видел, как свет погасает, как рассыпается в прах то, что когда-то казалось незыблемым. Он снова взглянул на своих друзей, и их лица расплывались в его памяти, как тусклые отражения в воде, уходящие в бесконечность.

После школы, растянувшись на диване, он с удовольствием заставил себя скучать. Глядя в одну и ту же точку, он погрузился в раздумья, которые длились целую вечность, пока его живот не заворчал так громко, что могли услышать его соседи по всему району. Открывая холодильник в третий раз, он увидел лишь остатки вчерашней пиццы, которую они заказывали с Райаном. Но пиццы ему не хотелось, его организм настойчиво требовал кофе, как неутолимый путешественник, который давно не видел источника жизни. С трудом доставая телефон, он заметил номер Виктора, но, прокручивая контакты до буквы «Р», решил позвонить Райану, который, казалось, навсегда пропал в магазине. Смотрев на имя «Райан», к нему пришла внезапная и блестящая идея: позвонить Рэю и пригласить его в кофейню.

– Рэй ведь говорил, что хочет стать музыкантом! Я как раз ему обещал дать критику его текстам, вот и займемся сейчас этим.

Когда он устроился за столиком у панорамного окна, к нему с небольшим опозданием присоединился Рэй. Он выглядел, как будто только что вырвался из-за закулисного света со сцены: сиял и улыбался, а длинные волосы были растрепаны, как солома. Как только Рэй подошел ближе, он начал разговор, даже не присев на стул:

– Прошу прощения за поздний визит, помогал бабушке. Сегодня такой замечательный день, просто чудо! – Он закрыл ладонью солнце из окна, словно это могло его заслонить.

Марк, наблюдая за ним, вспомнил их первую встречу, когда Рэй даже не мог произнести слово, а теперь, казалось, живет лишь для общения.

– Ничего страшного, я уже заказал кофе и круассаны, – отозвался он с легкой улыбкой.

– Чудесно! У меня, кстати, есть кое-что… – Рэй начал рыскать в своем портфеле, как искатель сокровищ, но, вытащив помятые листы бумаги, выглядел скорее как тот, кто нашел старые чертежи корабля-призрака. – Это мои песни! Под каждым словом вставлены аккорды. Бои я записал на другом листе, но найти его никак не могу. – Он сиял от радости, как будто только что выиграл лотерею, ведь Марк был единственным в его окружении, кто хоть что-то знал о музыке.

– А не проще было бы закрепить их степлером? – поинтересовался Марк, с улыбкой на губах. Но Рэй, как будто услышал оскорбление, помрачнел.

– Я не пользуюсь им.

– Что-то не так? – заметил Марк, уловив туманное выражение на его лице.

– Да нет, все хорошо.

Пока официантка раскладывала их заказ на стол, Марк с интересом читал его песни. Несмотря на голод, мучивший его с обеда в школе, он продолжал. Закончив чтение, он положил бумаги на стол и сделал большой глоток латте с соленой карамелью. Рэй, с замиранием сердца, ожидал его оценку и с робостью произнес: