– Не хочу… – с трудом выдавил он. – Прошу те… Не надо… Пожалуйс…

Вларика рассмеялась и взяла Пса за ворот одной рукой, не выпуская бусину из другой.

– Ты раскаиваешься в своеволии, ничтожество?

– Да! – голос Айзека сорвался на хрип. – Да…

– Вот и умница, Пёс! – Ведьма оттолкнула его и убрала деревянный шарик в сумку на поясе. – Это была глупая попытка. Запомни на всю жизнь: неправильные решения ведут к страданиям.

Айзеку очень хотелось послать её к демонам, но у него хватило сил лишь на то, чтобы облизать искусанные в кровь губы и прохрипеть нечто неразборчивое.

– Теперь ты знаешь, почему меня не стоит злить. И тем более пытаться убить. Спокойной ночи.

У Айзека всё плыло перед глазами, когда он смотрел, как уходит Вларика. И стоило двери закрыться за ней, как он уронил голову на пол и наконец-то потерял сознание.

Очнулся он от порыва ветра, пробравшего до костей, тело онемело, и он до ужаса замёрз. Айзек пошевелился, но тут же пожалел об этом – казалось, каждая косточка, каждый мускул отозвались мучительной болью. Пёс сомневался, что выжил бы, если бы его просто избили до такого состояния, не привлекая магию. Айзек постарался найти менее болезненное положение, но, похоже, его не существовало вовсе. Он бы с удовольствием отказался от мучительных попыток подняться, но мысль о том, что может сделать с ним безумная старуха, останься он здесь, о том, что она полностью подчинит его себе, была чересчур пугающей.

Пёс собрался с духом и заставил себя сесть. Протянув тяжёлую, непослушную руку, он нащупал край кровати – хоть какая-то опора. Ухватившись за него и перемежая ругательства со стонами, Айзек кое-как поднялся. Боль накатила с новой силой, вызвав слёзы, но, кажется, он мог передвигаться.

Айзек медленно побрёл к двери, цепляясь обеими руками за всё, что попадалось ему по пути, сшибая статуэтки, роняя книги – но ему было плевать, лишь бы удержаться на ногах, а там пусть хоть весь дом рухнет, погребя под собой эту треклятую ведьму и её бусины. Пёс толкнул скрипучую створку и оказался в коридоре. Темнота и тишина накинулись на него. Где-то впереди ждала лестница, и спуск по ней окажется тем ещё испытанием для непокорного тела, но он уберётся отсюда, он не останется рядом с Вларикой. Поймает – так тому и быть, нет – возможно, сумеет спастись.

Пёс продвигался ужасно медленно, постоянно спотыкаясь обо что-то невидимое в темноте, поминутно останавливаясь, чтобы передохнуть. Ему казалось, что коридор никогда не закончится, а собственное сиплое дыхание так и будет единственным звуком, который ему суждено слышать впредь. Наконец, он увидел перед собой круто уходящую вниз лестницу. Ухватившись за перила, Пёс шагнул на верхнюю ступеньку – тело протестующе заныло. Сцепив зубы, Айзек заставил себя продолжить спуск. Примерно на середине он оступился и кубарем скатился вниз. Волна боли мгновенно омыла всё тело, Айзек прикусил рукав, глотая стон, – он и так наделал достаточно шума.

Те несколько шагов, что отделяли его от выхода, он просто прополз. Вот только ведущая на свободу дверь оказалась заперта, а ключ, разумеется, ведьма и не подумала ему оставить – и почему он не сообразил это раньше? Высадить толстую дубовую створку не было ни малейшего шанса. Айзек в изнеможении прислонился спиной к двери: у него просто не осталось сил, ни физических, ни душевных, чтобы придумать что-то другое. Вся боль измученного тела, которую он худо-бедно умудрялся держать под контролем, идя к заветному выходу, снова захлестнула его.

Донёсшийся с улицы лай заставил Айзека поднять голову. В дальнем конце комнаты светлым квадратом маячило слюдяное окошко – не слишком большое, не открывающееся, оно тем не менее могло дать шанс на спасение. Пёс уже почти в бреду поднял себя с казавшегося спасительным покоем пола. Пройдя несколько заплетающихся шагов, он остановился. Грохот наверняка разбудит Вларику, и та бросится в погоню, но на улице шансов скрыться больше. Лишь бы рама не оказалась слишком крепкой – обломок деревяшки в боку будет не лучшим финалом истории. Закрыв глаза, Айзек собрал остатки решимости. Единственный шанс, и лучше ему не узнать, что сделает Вларика, если побег не задастся.

Вместе с кусками слюды и рамы он вывалился наружу. Приземлился Айзек почти удачно, пара ушибов и царапин не в счёт, ведь он смог встать и похромать прочь. Предпочитая не оглядываться. Теперь шума хватило бы, чтобы поднять и полк мертвецов из могил, очень скоро ведьма сообразит, что произошло. Пытаясь на ходу отряхнуться от колючей слюдяной пыли, Айзек свернул с улицы в подворотни. Спасительное переплетение проулков и темнота быстро укроют его от ненавистной ведьмы.

А бусина… Вларика ведь не исцеляла его, ни разу, Кеана предупреждала, чтобы этого Айзек нипочём не допускал. Вся прочая власть ведьмы была неполной и истончалась на расстоянии, а то и пропадала вовсе. Чем дальше он уберётся отсюда, тем меньше у Вларики будет шансов отыскать его или использовать зов крови.

Спотыкаясь, хватаясь за заборы и стены, снова и снова останавливаясь, чтобы переждать приступы слабости, он упрямо брёл вперёд. На непослушных, не сгибающихся ногах. Но лучше он, стиснув зубы, будет идти сейчас, чем даст себе слабину и снова окажется во власти Вларики – нет уж, больше никогда.

Тогда он и представить себе не мог, что попадёт из огня да в полымя. Через несколько дней его, едва пришедшего в себя, разыскали ищейки Мареуна и украсили шрамом через всё лицо. А ещё позже он сам, добровольно, призвал ведьму – выбирая между жизнью и смертью. Воистину, «никогда» было слишком громким словом, а боги – мастерами иронии.

Отправляясь с Сегретто, Айзек ожидал чего угодно, но только не того, что ему предстоит сопровождать главу шпионов в поездке домой. То была небольшая, по меркам знати, усадьба со ржаво-кирпичными стенами и голым, негостеприимным в февральскую пору садом. Пара колонн у входа, охраняющие крышу горгульи – вот и всё украшение этого места. Внутри дом казался необжитым, слишком большим для одного человека, мрачным и запущенным. Главная лестница изогнулась мёртвой белёсой змеёй, а в комнатах затаились тишина и пыль. Накрытая тканью мебель, запертые ставни на окнах – дом не ждал гостей в неурочное время.

– Это летняя резиденция моего брата, – словно оправдываясь, пояснил Сегретто. – Мы не думали, что она понадобится нам сейчас. А потому… – он поморщился, – тут слегка не обжито.

Айзек кивнул в ответ. Уж не ему, бывшему бродяжке, жаловаться на неуют.

– К утру прибудут слуги.

Сегретто опустил руку на перила и, как показалось Псу, с нежностью провёл по мрамору ладонью.

– Летом здесь хорошо. – Он обернулся к Айзеку, и слабая улыбка тут же пропала. – Но я не уверен, будет ли кому тут жить в этом году.

Айзек внимательно посмотрел на него.

– Зачем мы здесь, Сегретто?

– Потерпи, идущий, скоро всё узнаешь. А пока помоги мне растопить камины и печи.

Дом согревался медленно, выстуженный за зиму камень не желал выпускать холод. Отведённая Псу комната – небольшая, выходящая окнами на замёрзший сад и скованную льдом речушку за ним – оказалась усыпана сухими листьями и увита паутиной. Отыскав в недрах шкафа одеяло, Сегретто всучил его Псу и развёл руками.

– Придётся сегодня так. А завтра… – Он замолчал, задумавшись. – А завтра будет завтра, Айзек.

Пёс не понимал происходящего. Сегретто не спешил делиться – а выпытывать Айзек не собирался, он умел ждать.

Шум и разговоры разбудили его на следующее утро. Дом ожил, наполнившись суетой повседневных дел, шагами, тихим смехом. Айзек потянулся и сел на кровати – за ночь стало теплее. Дробный стук привлёк его внимание, и тут же на пол под дверь скользнула записка. Айзек лениво, выпутываясь на ходу из дрёмы, добрёл до двери и подобрал листок.