«Вларика», – внезапно мелькнула мысль. Среди неразберихи войны ведьме было не дотянуться до сбежавшего любовника, но если Пёс сам позовёт её, возможно, она услышит?

– И окажется за тысячи миль отсюда… – пробормотал он вполголоса.

Айзек отчаянно не хотел умирать, жизнь, со всеми неприятностями и сложностями, – слишком ценна, чтобы расстаться с ней без борьбы. И тем более обидно погибнуть из-за доброго дела, из-за того, что спас из горящего дома малышку.

– Вларика, – прошептал Пёс, прикрывая глаза, – я прошу, услышь меня. Мне очень нужно исцеление. Я заживо горю изнутри.

Он честно старался вызвать в памяти образ ведьмы: рыжие волосы, синие глаза, её прикосновения, поцелуи. То, как она раз за разом выкачивала из него жизнь… Не пойдёт, так ему вовсе не хотелось вспоминать о ведьме. Лучше представить, как Вларика спасла Савьо – она вернула друга с того света, её магия связала их на время, позволив обмениваться силами, дав разделить боль.

– Вларика! Я не протяну долго…

– Я не протяну долго…

Словно отзвук на грани слышимости, тень далёкого эха, принесённого ветром. Савьо замер, напряжённо обратившись в слух, – ничего.

– Савьо? – знакомый голос, но он не смог вспомнить его сразу.

Лекарь обернулся к говорящему, и тут на него обрушился ворох картинок: заснеженный лес, перемотанная окровавленной тряпкой рука, плачущие дети, толпа одетых во что попало людей, кровь на снегу, невероятно бледный Айзек…

– Савьо!

Кто-то встряхнул его за плечо, круговерть картинок замерла – и почти тут же лопнула, словно мыльный пузырь. Мгновение Савьо таращился на стену перед собой, ничего не понимая.

– Савьо?

Тот же голос, и на этот раз лекарь узнал его: магистр. Савьо прикрыл глаза, пытаясь ухватить за хвост видение, – бесполезно.

– Что с тобой?

Он с трудом заставил себя разлепить глаза. Усталость целой жизни опутала душу: так ощущался истощённый Дар – пустота внутри, которую нечем заполнить. Савьо потёр лицо, взгляд наткнулся на карту на столе.

– Я видел Айзека.

Лекарь посмотрел на Илена и Саламандра. И если магистр, отлично владеющий собой, выглядел чуть встревоженным, то ученик побледнел, а на лице застыл страх.

– Ты… ты словно в беспамятство впал, – пролепетал Илен.

– У меня было видение, – признался Савьо.

– Но ты же не спал. Такое возможно? – уточнил Саламандр.

– Нет. Вернее, раньше было нет, – поправился Савьо. – Но сейчас видение просто обрушилось на меня, и я забыл, где я нахожусь и что правда, а что – его часть.

– И что с Айзеком?

– Ему плохо. Он зовёт Вларику, просит отыскать и исцелить,

– Видно, дела у него неважно, – проворчал вновь овладевший собой Илен.

– Он умирает.

Комната ответила тишиной.

Вскочив с кресла, Савьо бросился к окну, сквозь которое пробивался мутный свет. Прислонившись лбом к холодной слюде, он задыхался от бессилия и тревоги. Картинки видения не хотели отпускать: искалеченная ладонь, надрывный кашель, холод и суровая тишина заметённого леса… Савьо не мог отделаться от мысли, что сам бы он давно позволил панике взять верх и просто сдался – Айзек же умудрялся искать пути к спасению. Может ли навык выживать быть даром – сродни его? Или проклятием, которое даётся вкупе с жестокой судьбой?

– Савьо. – Голос Саламандра выдернул его из бесконечного круга, по которому неслись мысли – словно закусившие удила лошади. Бесполезные, но и остановить их никак не получалось. – Ты можешь сказать, что это было за место: посёлок? город? военный лагерь? Это было уже после пожара?

– Какое-то селение на краю леса, я не знаю названия. Где может быть отряд карателей?

– Карателей? – переспросил Илен, уставившись на лекаря. Савьо мог поклясться, что ему не почудился прозвучавший в голосе идущего ужас.

– Да. Это слово постоянно вертелось в мыслях Айзека – так он называл и себя, и тех, кто преследовал их.

Саламандр присвистнул.

– Эвон куда его занесло…

– Я понял, что это – не очень хороший отряд.

– Это – очень нехороший отряд, Савьо. Он ломает людей похуже рабства и тюрьмы. Ты либо подчиняешься, становясь тем, с кем лучше не встречаться вовсе, либо… Я не знаю, каковы шансы воспротивиться карателям и остаться в живых. Я бы сказал, что их попросту нет.

Саламандр отошёл к печурке, с минуту он смотрел на пламя, размышляя. Илен излишне пристально изучал карту, не поднимая глаз. Тишина казалась осязаемо тяжёлой. Савьо отчаянно хотелось нарушить её, сказать, что Айзека не так просто сломать, – но он не смел. Чутьё, неуловимое, неосознанное, подсказывало, что Айзек вляпался во что-то действительно мерзкое. Наконец, Саламандр повернулся к лекарю.

– Савьо, я скажу жестокую вещь, но таково моё мнение. – Он покрутил кольцо на пальце, словно оттягивая момент, когда придётся облечь в слова мысли, а затем поднял прямой, спокойный, как и всегда, взгляд на лекаря. – Я бы не советовал тебе дальше искать Айзека.

В душе Савьо вскипело негодование.

– Вы уже ошиблись в Айзеке однажды, магистр. Он оказался сильнее, чем вы могли предположить.

– Ты хочешь идти за ним? – уточнил Илен.

Савьо ощутил, как жар приливает к лицу, – как же он ненавидел свою дурацкую манеру краснеть каждый раз, как нужно сделать важный шаг.

– Хочу. Я верю в… – Он прервался на полуслове и вскинул голову, прислушиваясь. Где-то на краю сознания прозвучал вылинявший, но по-прежнему пропитанный сладкой отравой голос Вларики, который обещал спасение. И вместе с этим пришло знание того, где находился Айзек. Так просто: словно оно всегда было внутри, а Савьо раньше не замечал его.

– Вларика откликнулась. Я знаю, где Айзек. – Савьо бросился в карте и принялся водить пальцем по незнакомым названиям, выискивая нужное. Крошечная точка, всего лишь чернильная капелька на краю бесконечного леса. – Здесь. – Он оторвался от карты и посмотрел Саламандру в глаза. – Айзек здесь, он жив, и я намерен его отыскать. Или хотя бы попытаться.

Магистр оставался невозмутим.

– Как я и говорил: ты волен идти к своей цели. Только помни, что в пути она может измениться. В таком случае позволь этому случиться – и постарайся вовремя свернуть на новую дорогу.

Вдали послышалось ржание лошадей и голоса. Айзек вскинул голову.

– В круг! Держите детей, чтобы не попали под копыта! Те, кто слабее, – в центр, кто может сражаться – по краям. – Пёс с усилием поднялся. – Прекратить истерику! Иначе погибнут все.

Кое-как сбившись в перепуганную, ощетинившуюся самодельным оружием кучу, люди замерли, всхлипывая и едва слышно переговариваясь. Айзек держался чуть на расстоянии, готовый встретить командира карателей. Ожидание было томительным.

Наконец, среди деревьев замелькали одетые в поношенные плащи люди. Среди них обнаружилась лишь пара всадников, не особо отличавшихся по одеянию от остальных. Почти в полном молчании они окружали беглецов. Селяне удивленно переглядывались: кем бы ни были вновь прибывшие, ясно одно – они не каратели.

– Кто вы? Где ваш командир? – хрипло выкрикнул Айзек.

Никакого ответа. Хищно скалясь, воины окружили толпу, нацелив на неё заряженные луки.

– Мне нужно поговорить с вашим главным! – повторил он, вытягивая меч из ножен левой, не обожжённой рукой. На него тут же направили разномастное оружие: копья, мечи, короткие, широкие ножи – явно мясницкие, несколько кинжалов. Пёс бросил меч под ноги ближайшему воину и поднял руки.

– Я безоружен. А это – всего лишь крестьяне и несколько жрецов. Прошу, не атакуйте. – Он перевёл дыхание и прочистил горло. – Мы бежали от карателей – они пришли в посёлок. Мы ищем защиты.

Один из всадников чуть тронул бока коня и выехал вперёд.

– И как же вы умудрились сбежать от карателей? Кажется, таких баек нам ещё не рассказывали.

Айзек изобразил слабое подобие оскала.

– Потому что один из карателей решил пойти против своих. Мне надоело убивать, и я решил для разнообразия спасти. – Голос не желал слушаться, и фразу он уже закончил едва слышно.