Стоя на крепостной стене, Айзек изучал звёздное небо над головой. Где-то там равнодушные боги наблюдали за тем, как их же создания бессмысленно и жестоко убивают друг друга – и не было небожителям до этого дела. Пёс зябко поёжился: декабрь, тёмные духи его побери, приближался неумолимо. А зима в этих краях, как говорили бывалые наёмники, всегда снежная и суровая, не сравнить с изнеженными Южными Землями. Да и с Вольными Островами тоже, как подозревал Айзек.

Нельзя сказать, что он привык к новому образу жизни: изматывающие броски на новое место, отравляющие душу бои и бесконечные осады у стен непокорных фортов. Но он смирился – пожалуй, так. Личина наёмника села крепко, погребя под очередной маской тоску по прошлому и страх перед будущим. Жить теми мгновениями, которые есть в настоящем, – какими бы они ни были. Вот сейчас у него есть ветер в лицо, игра света и тени на сидящих внизу, во дворе, наёмниках, и задиристая песня, которую выводил старый вояка. Его голос, чуть с хрипотцой и надрывом, плыл в ночи, помогая забыть то, что ложилось тяжким грузом на душу. Айзек оглядел завернувшийся в одеяло темноты мир и зашагал вдоль стены. Скоро закончится их смена, и он сможет поспать.

Тень метнулась к зубцам, и Пёс выхватил меч.

– Эй! Дейм? Всё в порядке?

Из темноты появился напарник: неуверенная, заплетающаяся походка. Издав сиплый звук, он вскинул руку и повалился вперёд. И тут же печальная, тягучая песня во дворе оборвалась на полуслове.

– Тревога! Враги! – заорал Айзек.

Похоже, враги пробрались на стену, но темнота надёжно укрывала их. Выругавшись, Пёс бросился к факелу – и тут же кто-то налетел на него со спины, опрокинув. Меч откатился в сторону, но сейчас орудовать им всё равно несподручно. Перехватив руку нападающего, Айзек вывернул запястье, хрустнул сустав, мужчина взвыл и выпустил кинжал. А в следующее мгновение Пёс свернул лазутчику шею.

Бросившись к перилам, Айзек глянул вниз. Во дворе царило подлинное безумие: наёмники в панике вскакивали и хватались за мечи, но большая часть падала на землю, не успев оказать сопротивления, сражённая стрелами. А по другую сторону стены, где пересекались широкие дороги, один за другим вспыхивали факелы – все те, кто так усердно притворялся торговцами днём, ночью взялись за оружие. Хитрость, которую командиры даже не заподозрили, слишком уверенные в собственной силе.

Вдалеке пропели трубы, возвещая о подкреплении, – но кто это был, Айзек не знал. Свистнувшая возле головы стрела ударилась о стену позади и упала. Пёс нырнул за парапет, подхватил меч и поспешил к двери. Торчать на стене живой мишенью не было ни малейшего желания. Оставалось надеяться, что коридоры башни не кишат врагами.

Во дворе кипел бой. Наёмники успели прийти в себя и дёшево отдавать свои жизни не собирались.

– Всем в строй! Строиться! – властный голос командира на миг заглушил галдёж. Высоченный крупный мужчина на коне казался лёгкой мишенью для лучников, но стрелы миновали его, словно заговорённого. – Кто не подчинится, самолично шкуру спущу! Немедленно ко мне!

И наёмники привычно повиновались. Подобрав чужой шлем и щит, Айзек встал в строй. Что-что, а подчиняться старшим он умел отлично, и сейчас было самое время вспомнить, что простая исполнительность порой может сохранить жизнь.

– Сомкнуть ряды! – Командир тронул поводья и выехал вперёд. Оглянувшись на поредевшее войско, он поднял меч и скорее сказал, чем приказал: – Дадим им бой.

Воины заулюлюкали в ответ, потрясая мечами. Умирать для них – дело привычное, но умирать без боя – на это они согласны не были.

Они даже сумели пробиться прочь из замкнутой ловушки двора. Снаружи врагов оказалось не так много, но внезапность и хитрость нападения сыграли роковую роль, их окружили. Наёмник, сражавшийся рядом с Айзеком, рухнул на землю с пробитым черепом, а в следующее мгновение Пёс едва успел закрыться щитом от стрелы. Похоже, живым из этой бойни выйти невозможно.

Пёс окинул взглядом их погибающее войско, израненного капитана, сжимающих кольцо противников и поморщился от боли. Не так давно он пропустил удар, и рубаха на боку промокла от тёплой крови, которая нипочём не желала останавливаться. Айзек терял силы, ему было всё сложнее сосредотачиваться на противниках. Краем глаза он заметил, как нападавшие стащили-таки с коня их командира, – и тут же, потеряв из виду того, кто своим примером вдохновлял их, многие наёмники побросали оружие, сдаваясь на милость победителя. Но враг не собирался никого щадить.

«Заботься только о себе. Думай только о себе», – так учили Айзека долгие годы. И сейчас было самое время спасать собственную шкуру. Пёс отбросил щит, шагнул к ближайшему воину и, отбив удар, воткнул меч во врага. А затем рухнул вместе с ним в груду тел под ногами. Оставалось надеяться, что в этой мешанине трупов никто не заметит его хитрости и не решит добить наверняка. Крови на одежде вполне хватало, чтобы убедить любого в том, что Пёс мёртв, а противник, что лежал сверху, послужит щитом от случайной стрелы или меча.

Айзек не знал, сколько времени прошло. Из-за раны он несколько раз погружался в болезненное забытьё, а потом снова приходил в себя. В одно из таких пробуждений он обнаружил, что бой кипит с новой силой, а враги, так внезапно напавшие на них, отступают, теснимые хорошо вооружёнными воинами без знамён. Кем было это внезапно появившееся подкрепление, Айзек понятия не имел, да и какая разница. Пёс закрыл глаза и вновь провалился в темноту.

– Эй, здесь живой! Сюда! Этот дышит!

Кто-то снял с него тяжёлого врага, Пса подняли и куда-то понесли. Айзек хотел открыть глаза или хотя бы поблагодарить за спасение, но сил на это не осталось. Недолгий путь, и его уложили на твёрдую поверхность. Чьи-то руки без лишних церемоний рванули рубаху, отрывая присохшую к ране ткань, и Айзек застонал.

– Ишь, в сознании… Живучий, однако. Как пёс.

Айзек с трудом разлепил глаза. Над ним был полог палатки, ярко освещённой факелами. Здесь было душно и жарко, а от отвратительных запахов замутило.

– Мы уж думали, ты спровадишься на тот свет. – Хмурый мужчина склонился над ним. – Я даже сомневался, стоит ли тратить на тебя время. Но ты не так-то прост, выкарабкаешься. Нам нужны те, кто смогут рассказать, что случилось. – Он коснулся раны в боку, и Пса накрыла жгучая боль. – Лекарств нет, всю провизию пожгли. Хочешь жить – терпи.

Пёс попытался ответить, но губы не послушались.

– Он ещё и разговаривать пытается! С эдакой дырой в боку! – Лекарь вытащил из кармана обструганную ветку и протянул своему помощнику. – На-ка, пусть зажмёт меж зубами. Да, надолго ты запомнишь сегодняшний день. Тебе повезло, вовремя нашли – ещё немного, и точно б загостил у предков. – Мужчина снова глянул на рану, покачал головой и пробормотал: – Надо бы привязать его.

Лекарь не обманул его, Айзек мог поклясться, что и у гробовой доски будет помнить эти бесконечные минуты, когда его зашивали по живому, а он выл и рычал от боли. Накрепко привязанный к столу, Айзек рвался и метался в путах, но не мог ничего поделать и лишь проклинал свою безграничную выносливость, которая никак не давала ему потерять сознание. И почему бы врачу просто не оглушить его? Пёс не знал ответа на этот вопрос.

– Айзек совсем не научил тебя обращаться с оружием? – с удивлением поинтересовался Илен однажды. – Ну, когда вы сбежали от работорговца?

Кеана помогала Савьо освоиться с Даром, когда на порог заявились Илен и Саламандр с просьбой погостить. Как подозревал Савьо, идущие активно скрывались от кого-то, да и свежая рана Илена была тому лишним подтверждением. Но Кеана разрешила им обоим остаться – и не Савьо было оспаривать её решение.

Тогда-то Саламандр, от нечего делать, и решил преподать Савьо несколько уроков фехтования, которые очень скоро превратились в практически ежедневную обязаловку – с молчаливого одобрения всё той же Кеаны. С каждой такой тренировки Савьо возвращался смертельно усталым и злым, но никто не хотел слушать возражений лекаря. Магистр считал, что защитить себя должен уметь каждый мужчина – и с этим сложно было не согласиться. А противопоставить одно стойкое нежелание учиться логичным доводам Саламандра у Савьо получалось плохо.