Пока на улице было тепло, они все перемены сидели где-нибудь на школьной площадке и что-то изучали в его телефоне, смеялись, шептались. К ним уже давно привыкли, а для новых одноклассниц такие отношения были за гранью понимания. К тому же Артем оказался единственным, кто не пал жертвой их красоты, не валялся у ног, выпрашивая поцелуй или свидание. Он их вообще не замечал. А если они его доставали своим вниманием, то сами же обижались, потому что он не помнил, кого из них зовут Ляля, а кого Лёля. Девчонок разжигал азарт. Они поспорили друг с другом, кто первый влюбит в себя строптивого парня. Им и в голову не приходило, что Артем не видит никого вокруг, кроме своей Танюшки. Все предпринятые хитрости проваливались одна за другой — он не реагировал на красавиц-сестер.

— У него на уме только учеба и его мелкая подружка, — говорила Ляля сестре, провожая недовольным взглядом Тёму с Таней, которые направлялись домой.

— Черт! Ну, неужели она ему нравится? — стонала, ломаясь, Лёля. — Она же ребенок, посмотреть не на что. Ему семнадцать, а он до сих пор не целованный, что ли? Так и сидит с ней в песочнице?

— Слушай, Лёлька, у меня идея. Если он не обращает на нас внимания, то он и не заметит, как мы устраним эту мелочь из поля зрения.

— Это как?

— А мы с ней поговорим.

— Фи. Так она тебя и послушает.

— Надо знать, что говорить девчонке в таком возрасте. Ты себя вспомни в шестом классе. Чего ты боялась, что тебя раздражало?

— Меня? — она задумалась. — Наверное, то, что ты красивее меня. Или то, что папа тебя любит больше. А еще волосы у тебя длиннее. Других проблем не было.

— Вот видишь, ты была зациклена на своей внешности, любви кого-то к тебе. Это — переходный возраст. У меня тоже так было, но чуть позже тебя.

— А какая связь с этой девчонкой?

— Очень даже прямая. Она — никто. Еще сопливая с такими парнями дружить, да и внешне никакая. Знаешь, мы с тобой редкой красоты бабочки. А она маленький серый мотылек, которого часто путают с молью.

— Вот она и есть серая моль.

— Нет, моль — вредитель. А эта Танечка — просто глупый маленький мотылек. И нам надо ей об этом сказать. Унизить ее, дать понять ее ничтожность и ненужность. Дети в этом возрасте так ранимы!

Девушки-красавицы тихо посмеивались, разрабатывая детали атаки на мешавшую им девчонку-подростка. В семнадцать лет, вдвоем легко одолеть бесившую их конкурентку, коей они считали Таню.

Сестры решили, что под выходной лучше не начинать военных действий, все-таки сложно контролировать результат. Девчонка может пожаловаться Артему. А в течение недели легче капать на нервы. Она и сама не захочет к нему подходить.

В школе всё и все на виду…

В понедельник после занятий Таня ждала Артема, стоя под козырьком входа в школу, потому что осенний дождь был холодным, с порывами ветра, который сбивал с деревьев желто-красную листву. У Тёмы сегодня было шесть уроков, у Тани пять. Ждать его почти час — это долго. Но он зачем-то просил не уходить домой.

«Интересно, что придумал? Хорошо, что я маму послушалась утром — куртка, конечно, теплее плаща, да еще с капюшоном».

Вдруг ее кто-то толкнул под руку, от неожиданности Таня выронила портфель. Она повернулась посмотреть, кто такой неповоротливый, и наткнулась на презрительные взгляды двух пар светло-серых глаз новых одноклассниц Артема. Таня видела их, но не заостряла внимания — зачем? Они же намного старше! Еще более странным показалось ей внимание местных суперкрасавиц.

Таня подняла портфель и поставила его рядом со своей ногой, ожидая чего-то неприятного. Ей было страшновато стоять меж двух каланчей, явно враждебно настроенных. Таня понимала, что эта встреча имеет какое-то отношение к Тёмке. И она не ошиблась.

— Слушай, ты, — начала одна из девушек, — долго еще будешь таскаться за взрослым парнем? Он уж не знает, как тебе сказать, чтобы ты отвалила от него. Ты кто вообще? Так, ничтожество нищее. Ни кожи, ни рожи. Ему уж целоваться, да с девчонками своего возраста зажигать охота, а ты камнем на ногах висишь.

— Ты себя в зеркало-то видела? — подхватила вторая. — Три волосинки, ни косметики, ни приличной одежды. Да еще и конопатая. А где там грудь-то? Ты своей маме скажи, чтобы она зеленки купила три ведра — прыщики мазать. Глядишь, и отрастет что-нибудь.

И они обе засмеялись, переглядываясь и кивая на нее головами. Таня стояла спокойно, не опуская головы. Нет, она не испугалась этих взрослых учениц, просто опешила от такого потока грязи, что лился из ртов красивых с виду девушек. Но это еще было не все, хотя до конца перемены оставалось только три минуты.

— В общем, так, чудовище, — заговорила снова первая, — чтобы мы тебя рядом с ним больше не видели. Мы уж сами решим, чей он. А может, по очереди с ним погуляем. Поняла? Не путайся под ногами, а то…

— А то… Что? — перебила ее Таня, сдерживая свои эмоции из последних сил.

Девушки замерли. Они не ожидали даже такого простого вопроса от нее. Да и вообще удивились, что она еще не убежала, заливаясь слезами. Таня смотрела то на одну, то на вторую.

— А то… Что? — повторила она вопрос.

Но прозвеневший звонок прервал эту неприятную сцену, и сестры, скривив губы, заторопились в школу. Таня проводила их взглядом. Потом накинула капюшон, подняла портфель и вышла из-под навеса под дождь. Она медленно шла в сторону выхода со школьной территории. В голове была какая-то жужжащая пустота. Девочка поняла не все слова, обращенные к ней, но главное ей было ясно: эта парочка хочет помешать ее дружбе с Тёмкой.

«Видимо, они сами хотят с ним дружить. Или не только дружить? Они же что-то говорили про поцелуи. Он, что ли, целоваться с ними должен? Фууу…»

Ее передернуло.

— Таня! Тань! Подожди! — крик Артема заставил ее остановиться.

Сзади послышался звук быстрого бега по лужам. Она оглянулась — к ней в одной белой рубашке, даже без пиджака, мчался Артем. Весь промок, брызги заляпали его с ног до головы.

— Прости, — чуть запыхавшись, сказал он, — не смог вырваться раньше. Всю перемену директор мораль читал про сто баллов на ЕГЭ. Будто я сам не знаю.

— Что ты хотел, Тёма? Зачем надо было ждать?

Таня чувствовала, что обувь уже промокла, и ноги потихоньку замерзали.

— Вот, — сказал Артем, доставая из кармана брюк маленького серого медвежонка Тедди.

Не мягкую игрушку, а фигурку из какого-то твердого материала. Танюшка ему когда-то говорила, что ей нравятся эти смешные мишки со странными глазами. И теперь Тёма протягивал ей такого. Она взяла игрушку: совсем маленький медвежонок поместился целиком в ее холодной ладошке.

— Спасибо, Тёма, — прошептала девочка. — Ты — для меня…

— Я — только для тебя.

Его большая горячая рука накрыла целиком ее кулачок, и тут же брови поползли наверх, под мокрую челку.

— Ты же совсем замерзла! Руки ледяные! Беги быстро домой, выпей горячий чай с медом и залезь под одеяло. Вечером приду, проверю. Все, мне пора назад. Звонок уж давно прозвенел.

— Ага, беги на урок.

Артем повернулся и быстро пошел назад. Мокрая рубашка прилипла к телу, обрисовав его фигуру. Таня стояла, смотрела ему в спину и понимала, о чем говорили сестры: Тёмка уже вырос, а Таня маленькая девчонка. Эта дружба ему ни к чему. Тогда почему сейчас в ее руке этот маленький мишка Тедди?

«Нет, я верю Тёме, а не каким-то новеньким, которые ничего не понимают. Пусть себе других мальчиков ищут, а Тёмка — мой друг».

С этими мыслями она продолжила свой путь домой. А там все сделала, как ей велел Артем. Но не помогло, и простуда все же дала о себе знать. К вечеру температура поднялась уже до тридцати восьми. Мама переживала из-за этого:

— Как так, Таня? Ты маленькая никогда не болела. А тут решила выбить меня из рабочего графика?

— Мам, я уже большая, могу и одна дома поболеть денек-другой. Только учительнице позвони, что я в школу не приду. Может, разрешит без справки?