Воздух принял твердь, как родную, а вода не смогла смириться с потерей былого величия, и развязала между стихиями войну. Хитростью заставила могучий ветер создать на море грозовые волны и отправить их на каменные уступы земли.

И крошилась твердь в песок, и уходили целые пласты под воду, пока не проснулось раскаленное семя Звезды и не подарило миру четвертую ипостась магии – стихию огня.

И с того момента никто из них не знал покоя, потому что равные по силам, стихии и одолеть друг друга не могли, и уступить не желали. Не понимали они, что части единого целого, и пока одна ипостась усиливала другую, третья ее ослабляла, и наоборот.

Раздувал ветер на поверхности тверди пожары, от которых ничему живому не было спасения, а вода их тушила. Поднимало бескрайнее море грозные волны, а ветер с юга уводил их от берега назад. Раскалывалась каменная глыба, и в расщелины тут же проникала вода, рисуя карту мира болью и страданиями.

И длилось это противостояние без малого тысячу лет, пока из пепла не явилось миру семя могучего Иве, которое каждая из стихий посчитала своим.

– Корни его уходят глубоко под землю, питаясь моими соками. Без меня не было бы Иве, – дрожала стихия Земли.

– Ты стала плодородной благодаря моему жару, – шипела стихия Огня. – Без пепла не было бы Иве.

– Мои воды питали Иве с самого начала, без них оно бы истлело, – по капле роняла слова стихия Воды.

– Я принес твои тучи к Иве, чтобы они могли пролиться дождем, – шептала стихия Воздуха. – Жизнь Иве – моя заслуга.

Стихии, что привыкли соперничать и спорить, и тут не могли прийти к согласию, а великое древо росло, и никто не смел причинить ему вреда. И там, где оно пустило корни, вдруг стало безопасно и привольно, а на свет появилась жизнь иного толка.

И стало Иве священным для всех.

Так было, есть и будет.

И, спустя тысячу лет, Иве жил и питался силами четырех стихий, и первые сильфы построили свой город в его кроне, что была плоской и дремучей, и раскинулась на целую лигу вширь, бросая тень на поля, леса и луга тех, кто оставался под его защитой.

И стали сильфы поклоняться Иве, и оберегать его. И за это стихии наградили их дарами.

Воздух наделил крыльями и сделал тела сильф легкими и гибкими, чтобы они могли парить под облаками. Земля научила заговаривать растения, чтобы они никогда и ни в чем не испытывали нужды. Вода одарила звонкими и могучими голосами, а огонь оставил на каждом отпечаток упрямства и верности традициям, за которые не жалко было и умереть.

Сильфы были хранителями истории и с самого рождения владели магией стихий, а те, на зов которых откликались все четыре ипостаси, становились верховными Жрицами.

И только Жертвенницы рождались не способными услышать голос стихий. Имея все атрибуты сильф: хитиновые крылья, яркие глаза и стройные тела, они, тем не менее, оставались слепыми и глухими к зову магии, а потому годились только для одного – избавления мира от нечестивого Муунгана и обитателей его, вечных изгоев.

– Иве есть знание! Чистое, а потому единственно верное.

Верховная Жрица Ахреат опустилась на помост, сплетенный из ветвей священного древа. Трехслойные радужные крылья раскрылись, подобно парусу, и в свете угасающего дня озарили площадь и находившихся на ней сильф мозаикой разноцветных огней.

– Сначала были стихии: воздух, вода, земля и огонь. И это правда.

Сильфы, что стояли на площади, закивали, соглашаясь.

– Четыре стихии дали жизнь священному Иве, наделив его своей божественной силой. И это правда.

Толпа возбужденно стрекотала крыльями, и разноцветная пыльца оседала под босыми ногами.

– А щедрый Иве, в свою очередь, подарил жизнь нам, сильфам и другим кутанам*: альвам, гианам, баггейнам и ютулам. И это правда.

Высокородные сильфы, что сидели в гамаках, подвешенных на самых высоких ветвях над главной площадью, довольно закивали. Толпа у помоста зааплодировала.

– Тогда был мир. Тогда же было равновесие, пока на свет не появился Есир. И это правда.

Сильфы притихли. Они слышали эту притчу много раз, знали ее наизусть, и все равно не могли противиться силе голоса верховной Жрицы Ахреат.

– Есир, что посмел бросить вызов великому учению Иве, бросить вызов самим стихиям! Что возомнил себя глашатаем иной веры. Веры изгоев, которых отвергли сами первородные ипостаси! Самолично короновавший себя властителем новой кутаны под названием муун.

– Грязный Муунган! Проклятый Муунган! – кричали из толпы, и верховная терпеливо ждала, когда гнев сильф схлынет, и она сможет продолжить.

– Иве в переводе с древнего языка сильф означает “истина”. Испокон веков наша кутана стояла на страже чистоты учения Иве, хранила его историю и бережно передавала потомкам. Но времена меняются. Муунган из деревни изгоев превратился в огромный технополис меньше, чем за десять лет. И даже плач падения Аинúн его не остановил. Пришло время положить этому конец.

***

Лига – 4.828 км

Кутана – иносказательно народ, иное название расы

Почти всю сознательную жизнь Элена провела в ожидании ритуала, но, когда верховная объявила о его начале, поняла, что не готова. В то время как остальной Араэш содрогался в приступе экзальтированного восторга, ее сковывал страх.

После слов Ахреат сильф словно подменили. Они кричали, поднимались на своих тонких крылышках над главной площадью города, всюду разбрасывая золотую пыльцу, а потом бросались в объятия друг и друга и начинали плакать.

Наблюдая за тем, как ее кутана прославляла имена Жертвенниц, Элена и сама не могла сдержать слез. Лишь Верховная Жрица сохраняла спокойствие.

Наконец, она развернула крылья, призвав собравшихся к тишине, и сильфы мигом успокоились. Ахреат обернулась и поманила на помост Жертвенниц с пепельно-серыми крыльями.

Тех, кого стихии сочли недостойными, кого лишили красок жизни и радости слышать голоса первородных ипостасей. Никогда раньше Элена не видела их и теперь с замиранием сердца разглядывала представших перед всеми изгоев.

Четыре скромно одетые сильфы в бесцветных платьях грубого кроя взошли на помост и остановились перед верховной Жрицей. Их длинные серые волосы были убраны в тугие косы, а глаза опущены. И крылья не дрожали, ведь на них не было пыльцы, которую следовало сбросить.

Каждую Жрица обняла и поцеловала в лоб, благословляя.

И все же, как великодушен и добр могучий Иве!

Ведь только истинная вера была в состоянии не просто принять увечных, но и даровать им новую цель в жизни.

Цель, которая была куда важнее всего остального.

Жертвенницы отошли к краю помоста и поклонились. Сильфы на площади ответили мерным гулом стрекочущих крыльев.

Изетта и Ушериз сделали шаг вперед, но им преградила дорогу послушница Храма Иве.

– Ахреат благословит вас позднее.

Они отступили, а Элена не смогла сдержать вздох облегчения. Она не хотела внимания, не желала стоять на помосте на виду у всего Араэша. Ведь ее слава ждала не здесь, а за стенами далекого Муунгана.

– Ты такая храбрая! Я вряд ли смогла бы бросить вызов целому городу.

Появившаяся из ниоткуда Авина коснулась крыла Элены, и та вздрогнула, обернувшись.

– Не я одна, мы вместе.

Дочь верховной Жрицы кивнула, соглашаясь, и перехватила ее ладонь.

– Во славу Иве, – прошептала она.

– Во славу Иве, – вторила Элена.

Она знала, что после ритуала больше никогда не увидит Авину и не сможет вернуться в прекрасный Араэш. Для бескрылой, лишенный магии сильфы это просто невозможно.

Но Элена не зря училась все эти годы, не зря ела выращенные другими плоды и пила сладкий нектар священного Иве. Не зря тратила время, узнавая язык и историю Муунгана.

Она отплатит добром на добро. Послушницы Храма, что когда-то взяли на воспитание сироту и придали ее жизни смысл, не будут разочарованы.

– Идем!