— Забавно, — задумчиво произнес Глеб. — Дал деру во время боя, так видимо, — он посмотрел на остатки мобильника. — Решил позвонить кому-то.

— Папашке, наверное, — усмехнулся Митюшкин.

— Угу, — Глеб достал свой телефон, сфотографировал тело и напоследок сказал: — То-то его телефон и подвел. В целом, таким не место в Училище. Трусы долго не живут, и это относится ко всем. — Он обвел взглядом столпившихся курсантов. — Возвращаемся, телом займутся другие.

Мы пошли в обратном направлении, где я подслушивал разговор Ежирова. В целом, ситуация выходила простая. Ежиров подтвердил, что телефон курсанта взорвался и тот умер от техники, а не от кого-то. На вопрос: «Как такое могло произойти?» капрал Фантом ответил просто:

— Переизбыток маны. Парень, видимо, наделал кучу, и сам того не понимая, выплескивал из себя силу от страха. Сами знаете, уважаемый, — я не понял, с кем он говорил. — Адреналин штука опасная, а телефоны и прочая техника иногда подводят.

В училище мы вернулись где-то через час. За время пути до меня дошли «слухи» от систем безопасности, что объявился Тарас. Затем камеры на старом участке показали мне занимательное видео, где того била бывшая жена по лбешнику.

«С этим козлёнком надо бы разобраться. А то опять явится, да дел натворит, — я посмотрел на курсантов, которые мирно дремали в кузове. — Да и мы еще не поквитались за его разбойников, которые думали меня ограбить… да и не хочется, чтобы Клава и Иваныч страдали от действий этого идиота. Так… а чего это меня волнуют чужие дела?»

— Ты как? — Глеб сел рядом со мной, сдвигая курсантов. — Нормально?

— Да, вполне, — хмыкнул я. — А чего?

— Просто спрашиваю, Георгий, — Ежиров потер виски. — Странная смерть, не находишь?

— Да не, электроприборы — вещь не самая надежная, — улыбнулся я. — Всякое бывает.

— Особенно в руках сильного молниевика, — Глеб не смотрел на меня, но я явно почувствовал, что в его словах был тонкий намек. — Как там у тебя с усадьбой? Все нормализовалось?

— Приходили еще банды, но автоматизированная система все решила. Быстро и бесповоротно.

— Полиция, наверное, когда слышит твои звонки, уже дёргается? — усмехнулся Ежиров. — Да?

— Скорее всего, — улыбнулся в ответ и закрыл глаза. — Но труповозку теперь берут с собой сразу, чтобы потом не ждать.

На плацу, перед взводным Быковым, капрал Фантом назвал имена тех, кому причисляется заслуга за убийство демоноида. В этом «списке» был я, Хирова, Митюшкин и три молниевика, которые только и делали, что мазали. И без меня они бы ни разу не попали своими молниями.

Стыд.

— Занимательно, — Быков посмотрел на нас. — И по итогу, у нас смерть курсанта, — он повернулся к Ежирову, но встретил лишь строгий взгляд. — Ладно. Отчет составлен, прощания не будет. Воробьевым мы передали о случившемся, так что…

В этот момент я поднял руку и сделал шаг из строя после кивка Глеба.

— Что-то сказать хотел, Раскатный? — нахмурился Быков. — Я не давал команды выйти из строя.

— Я хочу сдать экстерном экзамены, — произнес я, без единой эмоции на лице. — Хоть сегодня.

В строю послышались слова удивления. Быков тут же рявкнул на курсантов, а потом с удивлением в голосе спросил:

— На пятый день? Курсант Раскатный, ты серьезно?

— Ну да, — я коротко кивнул и поджал губы. — Я много читал. Готов.

Глеб еле заметно улыбнулся и так же еле-еле мотнул головой, показывая мне, что идея — дерьмо.

Быков, недолго думая, так же как и Ежиров, покачал головой, цокая при всем при этом.

— Похвальное стремление, Раскатный, — Быков грозно посмотрел на меня. — Но вот когда ты убьешь еще пять демоноидов, вот тогда мы и поговорим насчет экстерна. А сейчас… — он обвел строй недовольным взглядом и остановился почему-то на Митюшкине, — Вольно.

Обед мы начали с минуты молчания. Это было своеобразной церемонией прощания с курсантом. Но судя по другим парням и девушкам, мало кто горевал о смерти Воробьева. Кроме Петухова, разумеется.

А вот после обеда началась вторая часть учебы. Теория. Практики никакой не было, как и тренажерного зала, о котором мечтал Герасим.

Учитель демонологии уже прослышал, что я хочу сдать экзамен экстерном. И поэтому взялся за меня обеими руками. Засыпал вопросами, да такими, что многие рты открывали и косились друг на друга, не понимая, какой там мог быть ответ.

— Раскатный, — миловидная старушка с квадратной челюстью указала на меня деревянной указкой. — А какое предназначение органов демоноидов? А? Приведите мне примеры, что и для чего может быть использовано.

Хех. Старушка, это не твой уровень!

— Да разное, — я встал и сдержал зевок. — Всё зависит от типа демоноида. Вас какой именно интересует? Копытный? Летающий? Какие размеры твари? Защита?

— Обобщи, — с ухмылкой заявил учитель. — Где применяются органы?

— Ну если общими словами, — лениво начал я. — То пищевые добавки, магическая стимуляция, прикладное-бытовое оборудование, ну и разумеется, оружие.

— Оружие? — удивилась старушка. — Ну-ка, удивите меня!

— Ну, из рогов, например, делают резаки. Из клыков василисковидных демоноидов получаются кинжалы, напитанные ядом. Причём, если сорвать клыки сразу, то яд будет держаться в зубах около трёх лет.

— Это очень непрактично, — покачала головой учитель. — Но тем не менее, зачтём как ответ.

«Ага, непрактично, — я сел на место, слушая со стороны одобрительные слова в мою честь. — Видела бы ты мои ножи. Знала бы ты, что можно делать из когтей ядовитых тварей. Эх, местный мир такой слабоватый…»

Эльдар Зарикович Пуришкевич

Эльдар, отойдя от очередного наркотрипа, где он скакал верхом на метле и пытался сигануть с лестницы, решил узнать, как дела у Воробьева. Только вот Воробьев не брал трубку очень долго.

— Гасишься, сволочь? — Эльдар Зарикович вышел из палаты, дошел до лестницы и сел на перила. — Я ж замучаю тебя!

Через две минуты трубку все же взяли. Но вот Пуришкевичу очень не понравился тон, с которым с ним разговаривал Эдуард.

— Эдичка, — злобно протянул Пуришкевич. — Ты что-то борзый стал. Неужели пилюлю храбрости нашел?

— Да не, Эльдар Зарикович, — спокойно ответил Эдуард. — Просто случилось тут…

— Плевать, — рявкнул Эльдар. — Что с Раскатным?

— Ничего, — голос Эдика стал грустным. — Мой сын мертв… понимаешь? Нет у меня больше моего Славика…

— Как это, мертв?

— Умер, — сухо ответил Воробьев. — Всё, нет его. Точка.

— Это точно Раскатный! — психанул Пуришкевич. — Вот он, сучонок, уже и курсантиков убивает. Надо его прикончить, слышишь? Отомстить! Кровную месть устроить!

Пока Эльдар Зарикович перечислял методы отмщения, на лестнице появились дяди в белых халатах, с веревками и смирительной рубашкой. Но Пуришкевич не обращал на них внимания. Качался на перилах и кричал в трубку.

— Да закрой ты свой рот, Эльдар, — рявкнул на него в ответ Воробьев. — Это не Раскатный убил моего сына, а сраный мобильник! В училище уже провели расследование, что «местные», что гвардейцы. Он убежал от демоноида, да мобила взорвалась, так что, — Воробьев еще раз сказал Пуришкевичу заткнуться, когда на него полился словесный поток, и закончил. — Мне не за что мстить Раскатному. А мой долг перед тобой исчерпан. Полностью. Если тебя что-то в этом не устраивает, то можешь поговорить с моей гвардией. Если у тебя вообще силы остались.

На этой доброй ноте Воробьев заблокировал Пуришкевича.

Но Эльдар Зарикович не унимался. Рыча и крича сам себе под нос, он писал сообщение начальнику службы безопасности рода, комментируя сообщения вслух. Поэтому дяди в белых халатах напряглись после его слов:

— Плевать! Пошлите какого-то убийцу, пускай грохнет этого щенка!

В следующий миг на его шею накинули веревку. Грубым толчком один из санитаров сбил Пуришкевича с лестницы и начал завязывать руки за спиной.

— Да как вы смеете, слуги? — кричал Эльдар, но его никто не слушал. — Я вас всех покараю!