Ольга, в конечном счете, минут пять пыталась выудить из меня нормальный ответ, почему я не хочу попасть в женскую казарму. А мою единственную фразу, мол, мне наказаний хватило, она слышать не хотела.

Мы прошли небольшую площадь с болотистой местностью, когда до наших ушей донеслись крики. Вскоре, по правую руку от меня, в десяти метрах замелькала соседняя группа, а за ними, несся демоноид таргрум.

— Вы, назад, — тут же рявкнул я воздушникам. — Отходите влево метра на три, за деревья, и открывайте огонь по кабану, — я приготовился, оценил маршрут и понял, что соседняя группа дугой, побежала на нас. Кабан, собственно говоря, за ними же. — Нет, даже дальше, таргрум выйдет на нас и снесет.

Воздушник и исполнили мой приказ, отошли, и когда я убедился в том, что маршрут группы я предугадал, пропустил через минуту троих курсантов мимо себя. После, когда из кустов выскочил демоноид, я начал уходить к деревьям, выставляя перед собой руку, но…

В спину, меня ударил вихрь. Или же, какое-то торнадо. Меня отбросило вперед, прямо к демоноиду, который уже разогнался.

Гребанный Воробьев!

На осмысление и принятие решения у меня была лишь секунда. Кабан двигался с такой скоростью, что, влетев в меня, он оставил бы от моего тела только кровавое месиво. Но и уйти с траектории движения демоноида я не мог. Я летел на него, а он на меня. Искра, буря, безумие.

Слишком мало времени, черт…

Две молнии, пущенные в полёте прямо в глаза кабану, сделали своё дело. Кратковременно ослепнув, он чуть сменил маршрут и, в итоге, задел меня по касательной. Я пролетел мимо него, «споткнувшись» о его толстое брюхо, а затем, как волчок, закрутился и отлетел в сторону метров на четыре.

Мой стихийный доспех погасил большую часть урона, и от касательного столкновения с «грузовиком» в лице демоноида я отделался лишь ушибом поясницы.

Таргурум пронёсся дальше. Я быстро встал, готовясь обрушить на его шкуру десяток молний, но демоноид упал сам. Словно споткнулся об кого-то.

Этим «кем-то» оказался Глеб Ежиров в прозрачном доспехе. Он выставил ногу и уронил зверя.

— Огонь! — рявкнул Ежиров, став видимым.

«Черт, он просто поставил подножку и всё? Прикольно, я так же хочу!»

Я опалил шкуру демоноиду, и когда тот начал вертеться, пытаясь встать, он сам подставил под меня свою морду. С шести метров я бы не промазал. Две молнии я потратил на то, чтобы выжечь оба глаза, а после начали стрелять и другие группы.

Особенно выделились Митюшкин и Хирова, которые на ходу пуляли в кабана своими стихиями. И вместе они смотрелись, ну… хм, достойно.

Также я перенаправлял молнии других молниевиков точно в цель, в подшкурок, чтобы добить монстра. С кабаном курсанты разделались за три минуты, превратив его в груду покорёженного мяса. Но среди всех нападавших я не увидел только одного воздушника, Воробьёва.

«Что, падаль, подставил под удар и свалил?»

— Молодцы, — капрал Фантом обхаживал труп демоноида и хвалил нас. — Особенно молодец Раскатный, который взял удар на себя и выжег органы зрения, а также Хирова и Митюшкин, которые вспороли брюхо.

Курсанты поочередно разглядывали первого в своей жизни демоноида, а вот я решил кое-что доделать. Довести до ума.

— Слушай, Глеб, — я подошёл к Ежирову. — Ты не против, если я отойду?

— Зачем? — капрал Фантом повернулся ко мне. — Адреналин? Нужно выдохнуть?

— Да, чуть-чуть.

— Понимаю, — Глеб улыбнулся. — Это тебе не бандитов на куски рвать. Тут ты на волоске, считай, был, — он подмигнул мне и еле слышно добавил. — Или это твой не первый демоноид?

Я ничего на это не сказал. Не успел. К нам подошёл Митюшкин и попросился отойти.

— Что, тоже адреналин? — усмехнулся Ежиров, обращаясь к Герасиму. — Да?

— Ага. Аж отлить хочется, — задумчиво ответил Митюшкин. — Олю вон, вывернуло…

— Ну, потому что адреналин действует на всех по-разному, — кивнул Ежиров. — Кто-то ещё хочет уединиться?

Желающих не нашлось. На нас смотрели немного испуганные курсанты, если судить по их бледным лицам. В целом, их чувства можно было понять. После встречи с таким двухметровым кабанчиком, ходить где-то поодиночке мало бы кто решился.

— Вот, моему дяде, например, — забормотал Митюшкин. — Беляши противопоказаны перед боем, потом…

Я не стал дослушивать эту чудесную историю. Пошел в то место у деревьев, где стоял Воробьёв. Судя по сломанным веткам, он ушел глубже в лес, видимо, опасаясь расплаты. Я был не самым сильным следопытом, так, средняк по местным меркам, но по крайней мере — опытный.

Бывало, я и в Джамалских лесах жил месяцами, рыскал по тайге в поисках громоцвета. Это… что-то по типу местного женьшеня, но для электромантов.

Если бы Воробьёв думал головой, когда сваливал, то он бы точно призадумался о том, что надо за собой следы подчищать. А учитывая, что мы в лесной чаще, где кроме зверья редко кто появляется, — он очень сильно наследил.

Сломанные ветки, обрывки ткани на суку.

Хех. Вот помнится, преследовал я одного темного мага, который ставил опыты над людьми. Тот скрывался гораздо круче. Специально ложные следы оставлял, а сам, как белка, скакал по деревьям. Когда я понял, что меня тупо водят за нос, я заставил небо содрогнуться и после нескольких вспышек просканировал всю область вокруг себя.

Убил мага и спалил гектар леса. К сожалению. Пришлось собирать группу и высаживать всё по новой. Слишком уж красивый лес был, да и я не привык пакостить природе.

Стрелку я выпустил сразу, как нашел рюкзак, брошенный Воробьёвым. Парень пытался облегчиться. В лесу… ага.

Мезофамильяр поскакал по веткам с убийственной скоростью, и вскоре я узнал, где отдыхает Воробьёв. Парень ушел почти что на километр вглубь леса. Запыхался и сел на старый пень. Достал мобильник и начал кого-то набирать.

Когда Стрелка спустилась с дерева по моей команде, она специально сломала ветку, делая громкий звук. Воробьёв обернулся на шум, мотая головой в разные стороны. А мой фамильяр в это время запрыгнул к нему в мобильник.

— Пап, — «птичка» засвистела в трубку, шмыгая носом. — Я переборщил… слышишь?

— О чем ты? — разумеется, он разговаривал со мной, а не со своим папой. — Что случилось, сынок?

— Я переборщил с нападением на Раскатного, пап, — Воробьёв начал хныкать. — Я попытался его убить! И… и… — он всхлипнул. — Мне может грозить трибунал, когда Раскатный доложит командованию о том, что я сделал.

— Ну ты и дебил, — Воробьёв-младший аж телефон от уха убрал, с удивлением переваривая услышанное от отца. — Слышишь меня, дебилоид?

— Пап… чего ты так со мной разговариваешь⁈

— А ты знал, воробушек, что подстреленные птицы не могут выжить в диких условиях? — голос уже стал моим. — Так что, пиши-пропало. Клоун.

Стрелка в этот момент накопила в себе заряд, выпустила его в аккумулятор телефона и выпрыгнула из мобильника. Воробьёв успел увидеть вспышку, которая вылетела перед ним и умчалась в лес, а затем его голова взорвалась.

Телефон, который он держал у уха, сдетонировал через две секунды, оторвав кисть и снося половину головы.

«А нет, не половину, — я посмотрел на труп глазами белки. — Оказывается, у него были мозги. Хех.»

Я вернулся к отряду через пять минут. Подоспел как раз к тому моменту, когда все вокруг хватились пропажей одного курсанта. Капрал Ежиров дал задание — найти курсанта, ну и…

Кто-то из воздушников начал строить из себя профессионального следопыта и повел часть группы по другому направлению. Ежиров в это время молча наблюдал, и мне пришлось помочь.

Опять же, с помощью Стрелки я ломал ветки и сучья, привлекая внимание неудавшегося следопыта. И в конечном счете, через четверть часа мы вышли на труп.

Задумчиво разглядывая мозги по всему пню, Ежиров сказал:

— Кто видел, как он бежал?

— Я, — тут же сказала Хирова. — Он удрал сразу, как промазал ветром, испугался. Я его один раз окликнула, но он не реагировал.