– Но уж точно не лететь ко мне, бросив все дела.

– Я это допустил, мне это и разруливать.

– Да чтоб тебя! Влад, я знаю, что ты разрулишь все на свете, и если надо, прикроешь нас с сыном грудью. Я нисколько в этом не сомневаюсь, но, клянусь, это не тот случай.

– Уверена?

Включив поворотник, киваю:

– Более чем.

– Ты что, за рулем? – вдруг осознает Влад. Я закатываю глаза, уже догадываясь, что за этим последует.

– Да. Только отъехала.

– Я отключаюсь. Следи как следует за дорогой, – рявкает, переходя в режим гиперопеки. – Если передумаешь – звони. И в любом случае… Нашим пресс-службам надо будет согласовать линию поведения.

Демонстрируя всяческую покладистость, угукаю и отключаюсь. Тут же звонит мой агент, успокаиваю и ее. Сама я нахожусь в удивительно благостном настроении. Во-первых, потому что я, наконец, получила годный повод ударить Шуру в ответ, не опасаясь потом утонуть в сожалениях. А во-вторых, потому что Худяков, кажется, ради нас действительно был готов вывернуться наизнанку. Если это не доказывает, что мы – его главная ценность, то я даже не знаю…

Да, он все еще за тысячи километров. Но никогда еще он не был так мне близок. Никогда до этого я не чувствовала себя настолько его.

– Срань господня! Какие страсти! – подводит итог моему рассказу Джесси. – Будет что рассказать в интервью…

Вообще-то это самое интервью я даю в рамках промо-тура к фильму с моим участием. Но, да… Я рассчитываю, что меня непременно спросят о личном. Очень рассчитываю.

К счастью, так и происходит. Когда после стандартных вопросов один ушлый журналюга вспоминает Шуркино интервью, я уже точно знаю, что отвечу.

– Ну?! Вам есть что сказать? Вы действительно встречались с женатым мужчиной в тот день?!

– Вы же видели фотографии.

– То есть все, в чем вас обвиняла та женщина в интервью – правда? – не верит в свою удачу писака.

– Нет. Но я уверена, что Александра в это действительно верит на фоне больших проблем с ментальным здоровьем. Я не держу на нее зла и от души желаю выздоровления.

– Но вы же были замечены с господином Худяковым…

– И уверена, еще не раз будем. В конце концов, мы с Владом воспитываем общего ребенка.

Что тут началось! Мамочки… Мой расчет более чем оправдался. Учуявшие кровь журналисты рыли землю, чтобы откопать какую-нибудь сенсацию. Неудивительно, что уже через пару дней всплыла информация об открытой Шуркой стрельбе. Тут уж больше ни у кого не осталось вопросов, почему от нее ушел муж.

Было ли мне жалко свою когда-то подругу? Нет.

Она сама выбрала этот путь. Влад, чувствуя ответственность за нее, предлагал Шуре свою защиту и хорошие отступные при условии, что она обратится к психологу. Но Чуранова решила, что ей важнее попить нам напоследок крови. Что ж… Тогда ей нужно было приготовиться и к отдаче. Не знаю даже, почему она решила, что я буду молча наблюдать за тем, как она уничтожает то, что я так долго строила. Потому что однажды, будучи юной и слишком неопытной, я не стала бороться за Влада? Так с тех пор утекло столько воды! Мы все изменились. Кто-то – в лучшую сторону, кто-то – в худшую.

Кошусь на часы. С той самой пресс-конференции прошло почти две недели, в течение которых мы с Владом ежедневно созванивались. Его тоже оккупировали журналисты. Он мою информацию подтверждал, да… Но тем не менее в адрес Шурки Худяков не сказал ни единого плохого слова. И эта верность каким-то собственным принципам меня восхищала, да. В той же степени, как и бесила. Я начала терзаться мыслью, что он где-то там, в непосредственной близости от этой сумасшедшей женщины. Женщины, с которой он прожил бок о бок четыре года. Женщины, которая за это время стала для него наверняка родной, пусть даже и не любимой.

Не выдержав, набираю его первым.

– Да?

– Привет. Ну как ты? – обычно это его вопрос.

– Дерьмово. Хотел к вам сорваться, но Чуранова загремела в больницу с нервным срывом, и я…

– Сидишь у ее постели как верный пес?

– Асия…

– Ладно, я поняла. Делай что хочешь. Только постарайся не менять планов. Мне трудно это объяснять Арчи.

– Ну, прости. Я не знал, что все будет так хреново.

– Мне извиниться?

– За что?

– Я так понимаю, ты меня винишь в том, что с ней случилось. Надо было молчать, позволяя госпоже Худяковой и дальше поливать меня грязью?

– Что за бред? Как тебе это вообще пришло в голову?

– Действительно, – сжимаю переносицу. – Ладно, забей.

– Не смей отключаться!

– Не смей со мной говорить в таком тоне!

Замолкаем. В трубке раздается свистящее дыхание.

– Ч-черт. Ну что на тебя нашло, а? Я прилечу. Не сегодня, так завтра. Ну, ты бы бросила своего Басова, если бы сняла его с подоконника?

– Кого? – реально не сразу вспоминаю, о ком вообще он говорит. Осознав это, Худяков коротко смеется.

– Сказал бы мне кто, что спустя пару лет ты этого сопляка и не вспомнишь…

– То что? Ты бы перестал надо мной измываться? – включаю ехидну.

– Не знаю, – честно сознается он. – Но мне было бы определенно легче пережить тот период. Я дико тебя ревновал. А ты? Ты хоть немного меня ревнуешь? Поэтому мне нервы мотаешь, да?

– Самомнение у тебя, однако, на уровне, – улыбаюсь я.

– Я не прав?

– Ты слишком многого от меня хочешь, учитывая, что ничего толком не предлагаешь.

– А ты этого ждешь? – интересуется значительно тише и… интимней.

– А ты сомневаешься?

– Ч-черт, да… – хрипло смеется. – Я и сейчас сомневаюсь, что тебе нужен.

– Прилетай – убедишься. 

Влад

– Уверена, что тебе не будет удобней здесь?

– Где все напоминает о тебе? – усмехается Шурка. – Уверена.

Ну, еще бы. С моей стороны это был дежурный вопрос. Может быть, запоздалый, учитывая, что коробки с ее вещами уже спущены и погружены в машину транспортной компании. Но все же я должен был поинтересоваться.

– Тогда поедем?

– Жаждешь убедиться, что я в самом деле убралась из твоей жизни?

– Опять начинаешь? Договорились же, Шур…

Хрен знает, почему после всего случившегося я с ней вожусь. Мог бы уже обрубить все связи, мог тупо ее уничтожить, но что-то не дает. Порядочность? Вряд ли. Скорее, свою роль здесь сыграл тот факт, что я очень хорошо ее понимаю. Готов поспорить, что Чуранова и сама не рада тому, во что ее превратили эти больные чувства. Я был на ее месте и знаю, как это – когда все понимаешь, да, но ничего, блядь, с собой… с ними не можешь сделать. Тебя просто рвет на части. И несет, несет… И ты сметаешь за собой, утаскиваешь в пропасть все, до чего можешь дотянуться, только потому, что банально не имеешь возможности прикоснуться к душе того, кого сам до безумия, до полной утраты себя самого любишь.

– Да, извини. Пойду я.

– Шура…

– М-м-м?

– Больше никаких интервью. Мое терпение не безгранично.

Удивительно, что я вообще так долго держусь. Чужим людям мы действительно прощаем гораздо большее, чем своим близким. Вот если бы нечто подобное отчебучила Асия, я бы вытряс из нее душу. Парадокс, мать его. Самую большую боль мы причиняем любимым.

– Какие уж тут интервью? – хмыкает Шурка. – Мне теперь не избавиться от клейма спятившей завистницы, что бы я ни сказала. Асия и тут меня обыграла, да?

– Вряд ли ей нужно с тобой играть. – Бросаю на Шурку предупреждающий взгляд и закрываю дверь.

– О, да. Ты прав. Это ниже достоинства ее величества…

– Закрыли тему, – рявкаю.

– Мне тебя жаль, Влад. Она никогда не полюбит тебя так, как тебе нужно.

– Тебе-то откуда знать о моих истинных желаниях?

Да, это жестоко. Но ее отрезвляет. На то и был расчет.

Останавливаемся у машины.

– Я доеду сама. Можешь считать, что обязательства передо мной ты выполнил в полной мере.

– Ну как знаешь.

Не сказать, что с моих плеч упала гора, но дышать стало ощутимо легче.