– Знаешь, мне не очень нужна сиделка, – голос вернувшегося Никиты отвлек от разглядывания его вещей.

– Меня нанимал не ты, – фыркнула она, сложив руки на груди. – Пока твой отец не скажет, что я не нужна, будь добр терпеть мое присутствие.

– Валентин – мой дядя, не отец, – поправил он спокойно.

– А Кристина?

– Мы двоюродные. – Никита взял чашку с успевшим остыть чаем, прекращая дальнейшие расспросы.

Таня притихла. Раньше она думала, что они родные, хотя не то чтобы это имело какое-то особое значение. Теперь различиями Ховричевы не удивляли так сильно.

Пока Никита без аппетита размазывал кашу по тарелке, Таня осматривала его комнату. Телевизора не было, зато были книжные полки и картина в уже знакомом стиле. Таня сделала вывод, что она написана тем же греком, что и пейзаж из коридора. На стене рядом с креслом Таня заметила доску с расписанием дня. Напротив выполненных пунктов: «проснуться», «умыться», «одеться», «вколоть уколы», «принять таблетки» – стояли серые галочки. Многие пункты повторялись несколько раз в разных вариациях. Ни одной строчки о друзьях или прогулках. «Он что, все время один в комнате сидит?» – промелькнула мысль. Таня была намерена исправить образ жизни подопечного. Не сразу, конечно: сначала стоило познакомиться поближе.

– Не злись за вчерашнее. Я не был настроен на беседу, – вдруг произнес Никита. Хотя он говорил с Таней, смотрел не на нее, а на стену перед собой.

Таня удивленно моргнула. Фраза звучала как неумелое извинение и, скорее всего, им и была. После вчерашней ссоры она сделала вывод, что Никита ни за что не станет просить прощения. Было приятно ошибиться, ведь только у хороших людей есть совесть, которая их иногда грызет. Никита чувствовал себя виноватым, это было понятно по словам и извиняющемуся тону. Таня решила зачесть ему попытку и простить.

– Хорошо, что ты признаешь свою вину, – протянула она в ответ.

Когда она приходила в храм, ее сердце пело. Тепло и хорошо ему под присмотром божьим, оттого и пело, как поют ангелы: «Свят, свят, свят». И Кристина вторила ему, шептала: «Господи, помилуй», и молитва облегчала ее душу.

Храм Рождения Богородицы она посещала, сколько помнила себя. Отец учил ее молиться, и она внимала, покорно и кротко, питая сердце. Когда-то они ходили сюда всей семьей, но то время прошло. Два года, как Кристина бывает здесь одна; два года, как молится в три раза больше: за сестру, за брата, за отца. «Господи, помоги им». За них и для них. За себя – никогда. Себе – ничего.

Чаще всего Кристина ставила свечи за брата: просила простить его грех и помочь выбраться. Сегодня впервые имя брата не звучало в ее молитве.

– Господи, прошу, позволь Татьяне остаться с нами дольше. – В руках свеча, губы шелестят, под сомкнутыми веками проступает святой образ.

Кристина чувствовала: Таня призвана помочь им спастись от уныния. Она открыла глаза – пламя свечи в ее руке не дрожало, и это только больше уверило Кристину в верности ее мыслей.

Чей-то взгляд нежданно прирос к спине. Кристина повела плечом, но ощущение не ушло: чужое внимание прилипло к ней. Решив уйти, Кристина три раза осенила себя крестным знаменем и стремительным шагом спустилась со ступеней храма. Взгляд никуда не делся: Кристину будто преследовали. Это беспокоило и пугало, поэтому она ускорила шаг, мысленно моля Бога о спасении.

– Кристин! – веселый голос прозвучал над ухом, на плечо легла ладонь. Кристина развернулась, готовая защищаться.

– Денис… – Она расслабленно улыбнулась и поправила сползший платок. Подумав, она сняла его и убрала в сумку.

Перед ней был не злодей, а старый знакомый. В приветливых серых глазах сверкнула искра смеха, на губах расплылась улыбка. Коричневые, коротко стриженные волосы отливали рыжиной. Год, как отгремел их совместный выпускной – год, как они с Денисом не виделись. Их отношения можно было назвать дружескими, если бы не трепыхалось что-то раненой пташкой в сердце у Кристины, стоило только ей увидеть парня. Трепыхнулось и в этот раз.

– Бегу за тобой с самого храма. – Денис весело взъерошил свои коричневые с рыжиной волосы. – Быстрая же ты.

– Ты был в храме? – удивление в голосе Кристине скрыть не удалось. В последний раз, когда они виделись, Денис был атеистом.

– Армия меняет людей, – подтвердил он, довольно хмыкнув.

Сразу после школы Денис ушел служить. Где и на кого учиться, он не знал, ничем особым заниматься не планировал, а отдать долг родине считал обязанностью любого мужчины. «Ну, разве что кроме твоего брата», – добавил он смущенно, когда рассказывал Кристине о своих планах. Год назад она поддержала его, ведь сама считала, что ей будет лучше не видеться, хотя мысль о столь долгой разлуке заставляла ее плакать. Теперь они вновь встретились.

– Чем думаешь заниматься теперь? – спросила она с живым интересом.

– Не знаю. По работам помотаюсь, подумаю, – честно и весело ответил Денис. – Я в «Чапаевку» переехал, – подмигнул он ей, – пошли провожу.

Кристина прикрыла ладонями вдруг потеплевшие щеки. Их грела приятная мысль, что Денис помнит, где она живет.

– Ты теперь занял бабушкин дом? – спросила Кристина, чтобы как-то занять время, пока они идут.

– Ага, – кивнул Денис. – Она к родителям перебралась в квартиру, а я к ней. А ты как?

– В СГСПУ учусь. На финансах, – пожала она плечами. – Остальное по-прежнему.

– Клёво! – Денис оттопырил палец вверх. – Но разве ты не в театральный хотела?

Кристина молча покачала головой. Театральный и сцена остались далеко в мечтах. Там им место, а не в реальности.

– Никита больше не ?.. – спросил Денис осторожно, не завершив предложение.

От вопроса Кристина поежилась, словно он принес холод. Она не любила говорить о том поступке брата и была благодарна Денису, что он не произнес страшного слова. Винить Дениса за неприятный вопрос она не могла, ведь он тоже тогда переживал. Вспоминать тот день она не любила, но не могла прекратить возвращаться туда снова и снова: это был одновременно самый страшный и самый прекрасный день.

– Нет, больше нет, – Кристина поспешила ответить. – Давай закроем тему, пожалуйста, – попросила она, обхватив себя руками.

– Прости, я не мог не спросить, – попытался оправдаться Денис. – Расскажи тогда про универ. Чему там вас учат?

Остаток пути они прошли, болтая про учебу и армию. Потом вспоминали моменты общего прошлого. Когда пришло время разойтись, Кристине очень не хотелось делать первый шаг прочь от Дениса.

– Сыграем? – предложила Таня после обеда и, не дожидаясь ответа, вытащила из кармана стопку карточек.

В эту игру она играла с подругами в детстве, когда кто-нибудь устраивал ночевку. Она устроилась на полу, перемешала карточки и сложила их колодой перед собой. Никита выгнул бровь, но ничего не сказал. Иногда людям не надо говорить, чтобы их поняли.

– Это поможет нам лучше познакомиться и развлечься, – объяснила Таня.

У Никиты не было своих дел, покидать комнату без особой надобности он отказывался, а сидеть без дела скучно.

– Ладно, если хочешь. – Согласие сопровождалось глубоким вздохом.

«Будто это так трудно», – негодующе подумала Таня, но смолчала: нарываться на еще одну ссору она не хотела.

– Нужно по очереди отвечать на вопросы. – Таня подняла карточки, чтобы ему было удобнее брать. – За каждый ответ получаешь балл.

– А что победителю? – Никита подался вперед только слегка, чтобы не выпасть из коляски.

– Но мы играем не для денег! – громко возмутилась его алчности Таня.

– А только б вечность проводить?[1] – ухмыльнулся он, но, увидев непонимание на лице собеседницы, растерял зачатки веселости и раздраженно пояснил: – Это ци-та-та. Тяни первой.

Таня играла в игру не в первый раз, поэтому была готова к большинству вопросов, но ответы всегда получались разными, в зависимости от того, с кем играешь. Это и обеспечивало веселье. Предвкушая, Таня вытянула верхнюю карточку.