Пока мать обтирала лицо дочери смоченным в ледяной воде рушником, отец держал её за руку. Маленькая ладошка полностью исчезала в его, большой и мозолистой. Он рассказывал про мавок, которые заманивают путников в воду и тушат костры в лесу. Про детей, погибших на Русальной неделе, которые не могли попасть в рай, и души их навечно оставались на земле.

Ему вторили все, собравшиеся в избе. Просили девочку подождать ещё немного.

Но за несколько часов до полуночи она навсегда закрыла глаза.

Кто-то пытался утешить родителей. Говорили, что хватило и дождаться ночи, что ребёнок был чистым, невинным, и поэтому его не бросят на земле. Русальная неделя закончилась, никто больше не видел мавок у озера, хотя охотники и рыболовы иногда слышали их заливистый смех.

Весна сменилась летом, лето – осенью и зимой. Прошёл год, семья всё реже вспоминала девочку. Появился на свет новый ребёнок, хлопоты не давали времени тосковать.

Снова пришла Русальная неделя.

Отец Дарины отправился на охоту без единой мысли о дочери. Ему не везло, добыча будто скрывалась от взора. Не желая возвращаться домой с пустыми руками, он остался в лесу на ночь: нашёл тихое, безветренное место, развёл костёр.

Между деревьев мелькнула тень.

Он знал, что мавки могут бродить по лесу, но, сидя около огня, совсем не боялся их уловок. Поэтому только рассмеялся, когда тонкая фигура приблизилась из темноты.

Но рассмотрев её лицо, он побледнел.

Дарина не изменилась, не повзрослела ни на день. Белое платье, распущенные волосы, босые ноги. Его дочь. Так близко и в то же время так далеко.

Она смотрела на огонь со страхом.

И одновременно с глубокой, слишком взрослой тоской.

Все знают – жизнь возникла из океана.

Когда я смотрю на волны, ощущаю странную теплоту в груди. Вода, она такая прекрасная и необъятная. Если нырнуть и закрыть глаза – весь остальной мир становится тихим и далёким.

Тело покачивается в невесомости, будто в объятьях матери.

Каждый февраль мы приносим ей благодарности. Йеманжа, богиня-мать, родившаяся из глубоких вод океана, ждёт наших даров.

Все знают, она любит белые цветы и свечи, синие шёлковые ленты, сладости, украшения… Все в этот день собираются на берегу океана, чтобы порадовать богиню.

Кроме меня.

Я сорвала в саду самую белоснежную орхидею, которую могла найти. Повязала волосы голубой лентой, в цвет спокойного океана.

В этот день принято загадывать желания. Просить богиню-мать о чём-то. Но мне не хотелось этого делать.

Я желала просто подарить ей цветок – и побыть рядом.

Но всё пошло не так. Велосипед сломался; на автобус я опоздала. Пришлось бежать: так быстро, как только можно.

Туфли чудом не слетели с пяток. Дыхание сбивалось. Волосы путались.

Я была рядом с пляжем, потная и раскрасневшаяся, когда навстречу попалась женщина в синем платье. И ещё одна. И ещё.

Я сразу поняла, почему они расходились. Но не хотела в это верить.

Поправить волосы. Сбросить туфли. Я наконец добралась до прохладной воды, но какой в этом был смысл?

Лодка уже уплыла.

Весь город собирает подношения в одну деревянную лодчонку. Дрожат огоньки свечей. Сладко пахнут цветы, ягоды личи и кокосовые печенья. Лодку отпускают в море, а когда она скрывается за линией горизонта, Йеманжа принимает дары – и исполняет желания.

Я всё ещё видела её силуэт вдалеке.

Но было слишком поздно.

Пляж пустел. Люди в белом и голубом расходились: смеясь, болтая о своих желаниях и планах на год. Никому не было дела до одинокой девушки, которая потеряла свою ленту для волос, стёрла до крови ногу, но не успела сделать подарок богине.

Шмыгнув носом – так, чтобы никто не услышал – я достала из кармана потрёпанную орхидею.

И положила её в воду.

Цветок быстро унесло волной. Ещё одна почти добралась до моих туфель, брошенных на песке. Нужно было спешить: мне предстояла долгая дорога назад.

Обуваясь, я заметила у воды ещё одну женщину в синем платье.

А потом она меня окликнула.

Не знаю, кто сказал ей моё имя. Но женщина сделала шаг вперёд, вытянула руку, коснулась моей щеки. Пальцы у неё были тёплые. А глаза…

Заглянув в них, я почувствовала, как погружаюсь в воду. И не было больше ничего, кроме невесомости и биения сердца.

Тепло прикосновения пропало. Я открыла глаза – когда успела зажмуриться? – осмотрелась. Женщины в голубом нигде не было. Моя орхидея тоже исчезла.

Только волны с шумом накатывали на песок.

Сегодня кто-то провалился в моё болото.

К счастью, это был подросток; взрослого я не вытащила бы. Он разыскивал ягоды – корзинка всё же ушла на дно – увидел мою ежевику и поспешил к ней, не глядя под ноги.

Моё болото не такое уж и опасное. Но мальчишке не повезло попасть на одно из самых коварных мест: глубоких, моментально утягивающих на дно. Кому, как мне, знать, как это бывает.

Пару сотен лет назад в такую же ловушку угодила я.

Я вытащила его не без труда – в болоте не слишком-то часто приходится поднимать тяжести. Он весь был в тине и ряске, кашлял, смотрел диким взглядом…

Я думала: сейчас бросится бежать, сломя голову, ещё споткнётся или на дерево налетит. Но неожиданно он спросил:

– Почему? Зачем?..

Он что, был недоволен спасением? Я так и сказала, наверное, слишком резко. Что с меня взять – я редко общаюсь с людьми.

Он откашлял ещё немного воды, прежде чем ответить:

– Но вы ведь Болотница? Так? Разве вы не должны заманивать путников к себе, утаскивать под воду?

Хотела бы я знать, что ему ответить.

Наверное, он был из деревни – до неё от болота меньше получаса идти. Я тоже жила там, когда-то давно… Пока не попала в ловушку болота.

Я слышала много баек о Болотницах – но никогда не думала, что стану одной из них. Открою глаза под водой и пойму, что сердце не бьётся, а дышать больше не нужно.

Таким, как я, конечно, полагается заманивать людей в ловушку. Но я, честно, так и не поняла – зачем.

В глубине леса тихо и спокойно. Вода в болоте не кажется холодной, даже запах тины стал родным и приятным. Быть может, оставшись здесь, такой юной, я и упустила какие-то радостные моменты в жизни…

Но, как знать, вдруг она была бы полной ужасов и страданий?

Мне незачем заманивать путников в пропасть. Я не злюсь на людей, да ни на кого не злюсь. Я могу разговаривать с птицами и животными, наблюдать за звёздами и просто лежать на дне, прислушиваясь к голосу воды.

Но мальчишке я ответила:

– Больно ты мне нужен! Ещё раз решишь тронуть мою ежевику, точно утащу!

Он всё же сбежал, с ужасом на перепачканном лице. А я, едва сдерживая смех, нырнула назад в болото.

В тот день больше никто не потревожил мой покой.

Черепа скалятся на осине.

Сотни лет назад, когда наша река была тонким ручейком, а деревни не существовало, медведи спустились в этот мир по стволу осины. Это дерево принадлежит им.

Оно было их первым путём, и оно же – станет последним.

Охота на медведей позволяет нам выживать, год за годом. Сочное мясо, медвежий жир, кости, из которых вырезают амулеты – ничто не останется без внимания.

Голову каждого медведя охотники оставляют на осине, священном дереве. Так зверь может вернуться и накормить нас снова.