От голоса Одина дрожат стены:

– Могу я верить в твоё раскаяние?

Стоя на коленях, тянусь к мужу. Скажи: «Да», извинись или заплачь – и я заплачу. И пропадёт всё: змея, путы, пещера. Я смогу пробежаться по лесу, искупаться в чистом озере, почувствовать запах цветов и услышать пение птиц.

А Локи смеётся сквозь сжатые зубы.

– Старый дурак… Ты ведь знаешь ответ!

На лице Одина – ни следа удивления. Он отворачивается, полы чёрного плаща волочатся по камням. Тянусь схватиться за ткань, но прихожу в себя. Сигюн, до чего ты докатилась!

– Отец! – вскакиваю на ноги и поднимаю голову. – Постой, отец!

Один уже у выхода из пещеры. Спешу к нему, крича:

– Может ли кто-то меня заменить?

– Заменить? – он хмурит брови.

Голос дрожит, но я продолжаю:

– Я так давно здесь. Выливаю яд, слежу за Локи. Терплю оскорбления каждый день, много лет подряд! – быстро-быстро моргаю, чтобы не показывать слёз. – Может кто-то другой это делать? Скади? Или кто-то из твоих слуг?

Это не так сложно, справится даже голем, слепленный из глины на скорую руку. Но Один хмурится сильнее, на высоком лбу залегают морщины.

– Что тебе такое пришло в голову? Ты думала, кто-то из богов будет это делать? Может, мне самому взять чашу?

– Но…

– Подумай о нас! О Асах, о людях. Ты здесь защищаешь нас всех от Рагнарёка, – он кивает на скалу, под которой спят чудовища. – Неси свой долг с честью!

– Но я так устала, отец!

Прежняя Сигюн никогда бы этого не признала. Но – где она сейчас?

А Один отвечает:

– Ты не можешь устать от такого благородного дела. Мы все на тебя рассчитываем!

С этими словами он исчезает в вспышке дюжины молний. В глазах ещё несколько минут плавают цветные пятна.

Я остаюсь одна.

Нет, мы остаёмся одни. Возвращаюсь в пещеру, выплёскиваю яд на камни, смотрю, как новая капля срывается в чашу. Локи молчит, но, кажется, я слышу, как он думает.

За столько лет брака мы научились отлично понимать друг друга.

– Я снова прав, так?

Не нужно отвечать.

– Ты навсегда останешься здесь. Как и я.

– Но есть один выход.

Локи усмехается.

Оставив его, выхожу на свет. Начался снегопад, он слепит глаза, привыкшие к темноте. В расщелине скалы отравленная река несёт свои воды. Там, вдалеке, долины Мидгарда; за ними – Асгард, где пируют вечные боги. Те, кого я должна защищать до конца вечности, не ожидая ничего взамен.

Возвращаюсь к мужу. Чаша постепенно наполняется ядом. Он бросает на меня взгляд:

– Что тебя беспокоит, Сигюн?

– Тебе будет больно? – спрашиваю я.

– После стольких лет ты способна проявлять милосердие? – он дёргается в путах. – Вот почему они так долго использовали тебя.

– Ответь на вопрос.

Локи закатывает глаза.

– Это безумно больно. Словно кости варят в раскалённом металле. Но тебе не кажется… – он подмигивает. – …что я это заслужил?

Кажется, бог обмана наконец сказал правду.

– Я был плохим мужем, Сигюн, – выдыхает он. – Позволь мне немного искупить вину.

– У тебя будет мало времени.

– И у тебя. Так насладись им.

Киваю и напоследок касаюсь его щеки. Выхожу из пещеры и бросаю чашу с рунами в пропасть.

За спиной раздаётся первый вскрик. Скала дрожит. С каждой каплей землетрясение будет набирать силу, пока камень не расколется.

Я так часто мечтала о дне, когда Один освободит нас. Отправлюсь к любимому озеру в Мидгарде, возле которого круглый год поют иволги. Сброшу эти обноски и искупаюсь в чистой воде. Да, так и сделаю.

Оттуда я смогу наблюдать, как рушится мир богов.

Стоило сразу понять, что его слова пропитаны ложью.

Он не обещал мне звёзд с неба или золотых гор. Только долгую, счастливую жизнь вместе. Уютный дом. Милых детей.

Я верила каждому слову.

Он говорил, нужно накопить денег. И ему уже предложили работу, на корабле. Несколько месяцев разлуки, а потом он вернётся с небольшим капиталом – и мы поженимся.

Но море полно опасностей: штормы, чудовища, коварные русалки… Он мог и не вернуться.

Поэтому, стоя на коленях, он просил провести со мной всего одну ночь.

И я сдалась.

На следующее утро он отбыл в плавание. Не пролетело и недели, и до меня дошли слухи о том, как он веселится с девушками в соседнем порту.

А ещё через неделю, когда я проплакала все глаза, отец узнал о той ночи – и вышвырнул меня из дома.

Я чувствовала себя обманутой. Раздавленной. Но в то же время я не собиралась грустить.

Я хотела мести.

Легенды гласят, что девушки, добровольно отдавшие себя морю, становятся русалками. Объединяясь с другими сёстрами по несчастью, они скользят в толще воды. Сводят с ума моряков. Топят корабли.

Пристань совсем близко. У меня не осталось ничего, кроме злости.

Я снимаю ботинки, чтобы босиком пройтись по земле, в последний раз.

Вскоре он увидит мое лицо за бортом корабля среди других сестер-русалок.

Вскоре я заставлю его пожалеть.

Потолок пещеры обрушился нам на головы.

Нет, это заговорила паника. Ни одна голова не пострадала. Пара царапин, кому-то придавило ногу или рассекло плечо, но – ничего серьёзного.

Мне снова повезло.

Схватив двух туристов, я поспешила к выходу. Приходилось постоянно оглядываться, проверить не отстал ли кто, не затерялся ли среди темноты и камней. Но – обошлось.

Оказавшись в безопасном месте, мы перевели дыхание. Я в очередной раз напомнила, что пещеры непредсказуемы. То, что казалось увлекательным приключением, в любую минуту может обернуться кошмаром.

– Как вы с этим справляетесь? – нервно спросил один турист.

– Опыт, – соврала я.

Ладно, это была лишь наполовину ложь. Опыт у меня был, и неплохой. А ещё – репутация.

Среди людей, влюблённых в пещеры, меня знают, как Везучую. На моих экскурсиях никто и никогда не получает серьёзных травм. Я выбираюсь из самых опасных мест. Ныряю в узкие, тёмные трещины в скале, и возвращаюсь невредимой.

Однажды я выбралась из запутанной сети пещер без фонарика – просто позволив чутью вести себя.

Если честно: это не совсем чутьё.

Я всегда была такой. Всегда любила мир, скрытый в толще скал. Камень живёт и дышит, и нужно быть совсем бесчувственной, чтобы этого не замечать.

Темнота расступается под лучом фонаря. Тоннели ведут нас в неизвестность. Только в пещерах я чувствую себя по-настоящему спокойно.

Но я испугалась в день, когда нашла её.

Был конец зимы, но в пещере холода не ощущалось. Я шла одна, сжимая фонарик рукой в толстой перчатке. Погружение планировалось коротким, но тоннель петлял и тянулся, не отпуская меня.

Перчатки пришлось снять, куртку расстегнуть: от стен будто исходило тепло. Неудивительно, что это место облюбовали пауки – тонкие нити тянулись по стенам и потолку.

Оказалось, это была не паутина.

Наверное, что-то подобное испытал Тесей, когда нить Ариадны привела его к цели. Я добралась до маленькой пещеры, надёжно скрытой в глубине скалы.

Там лежала она.

Белоснежные волосы волнами ниспадали на камень. Такое же белое платье терялось под ними. У неё было прекрасное лицо: глаза закрыты, спокойная улыбка играет на губах.

Она крепко спала.

Стоя у ложа прекрасной девы, я вспоминала легенду, которую нам рассказывали местные. Хотя её, должно быть, можно услышать в разных уголках мира.

Это цыганская легенда.

На вершинах гор живут кешалии, дочери царя туманов. Неважно, светит солнце или бушует ветер, горные девы поют и расчёсывают свои белоснежные, длинные волосы.